Эдвард Нортон\Edward Norton
США, 18 августа 1969 г.
актер
США, 18 августа 1969 г.
актер
Шизофреник, фашист, самурай. Актер, не боящийся ступить за край ночи.
Биография:
Эдвард Нортон родился 18 августа 1969 года в Бостоне, США. Его мать преподавала английский язык, а отец работал прокурором в администрации Картера. Эдвард с самого детства был серьезным, целеустремленным ребенком - уже в возрасте 5 лет он выбрал для себя актерскую профессию после того, как посмотрел спектакль в котором играла его няня.
Закончив школу, в которой он также играл на театральной сцене, Нортон поступил в престижный университет Йель, где посвятил себя изучению астрономии, истории и японского языка. Получив диплом в области исторических наук, он отправился в Японию, работать в компании своего деда - Enterprise Foundation. И только несколько лет спустя, в 1994 году, вернувшись в Нью-Йорк, Эдвард решил отказаться от привычной работы и полностью посвятить себя актерскому мастерству.
Подрабатывая официантом, Нортон играл на нескольких театральных сценах Нью-Йорка, и в итоге был принят в компанию New York Signature Theater Company, членом совета директоров которой он является в настоящее время.
Примерно в то же время, голливудские продюсеры были заняты поисками актера на второстепенную роль в судебном триллере с Ричардом Гиром в главной роли. После того, как Лео Ди Каприо отказался от этой роли, им пришлось прослушать более 2100 претендентов, никто из которых не подходил на роль тихого молодого человека с серьезным психическим расстройством. Нортона взяли на роль без малейших сомнений и в результате именно его игра вытянула весь фильм - так, в результате, Нортон за первый свой фильм был номинирован на премию Оскар (как лучший актер второго плана), а также был удостоен Золотого Глобуса в аналогичной номинации.
На этой волне успеха Нортон был приглашен сразу в несколько небезызвестных фильма - Вудди Аллен предложил ему роль в своей картине "Все говорят, что я люблю тебя" /Everyone Says I Love You/, а Милош Форман - в скандальной ленте "Народ Против Ларри Флинта" / The People Vs. Larry Flynt/ , на съемках которой у актера начался роман с Кортни Лав.
Успех, сопровождавший карьеру Нортона с самого ее начала был омрачен личной трагедией - в 1996 году скончался его дедушка, а год спустя от рака мозга умерла его мать.
В 1998 году Нортон был снова номинирован на премию "Оскар", на этот раз на роль скинхэда в фильме "Американская История Икс", однако и на этот раз удача отвернулась от молодого таланта.
По настоящему культовым актером Нортон стал для многих только после легендарного "Бойцовского Клуба" Дэвида Финчера - несмотря на то, что фильм был запрещен для широкого проката в некоторых странах (прежде всего в США), он в мгновение ока снискал популярность огромного числа зрителей по всему миру, вписав золотыми буквами имена Дэвида Финчера, Эдварда Нортона и Брэда Питта в историю современного кинематографа.
В 2000 году Нортон решил попробовать себя в новом качестве, заняв режиссерское кресло и сняв спродюсированный им же фильм "Сохраняя Веру" - романтическую комедию о двух священниках разного вероисповедания, влюбленных в одну девушку.
Год спустя Эдвард составил компанию таким звездам как Роберт Де Ниро и Марлон Брандо, снявшись с ними в криминальной ленте "Медвежатник" /The Score/, которой, к сожалению, не удалось никак выделиться из серой массы картин подобного жанра.
2002 год стал самым плодотворным в карьере актера - свет увидели 4 ленты с его участием - он сыграл эпизодическую роль в "Фриде" (а также принял участие в написании сценария для этой картины и завязал роман с Сальмой Хайек), составил компанию Робину Уильямсу в провалившейся в прокате комедии "Убить Смучи" а также сыграл главные роли в "Красном Драконе" и "25-м Часе".
(c) Alter-Ego
Специально для Kinomania.ru
Автор: Сергей Тюленин
Сайт: ОМ (Журнал)
Статья: ЛЕГЕНДА О БЛЕДНОМ ЮНОШЕ
Нортон три месяца назад отпраздновал 32-летие - сыграв в юбилейном для себя, десятом фильме 'Медвежатник' в компании Роберта Де Ниро и Марлона Брандо. О да, это очень хорошая работа - отлично придуманная, первоклассно срежиссированная, броско снятая. Три самых великих актера трех поколений демонстрируют высокий класс игры. Все складно и ладно. Но в биографии Нортона 'Медвежатник' - один из первых 'здоровых' фильмов. Чистое мастерство, техника на грани фантастики. И никаких открыток с края бездны. А каких-то пять лет назад у Эдварда Джея была что ни роль - то с риском, если не для жизни, то для психического здоровья.
Жалобы
Нортон жалуется на тех драматургов и постановщиков, что заставляют своих героев пыхать сигаретой. Сам он никогда не курил, не курит и курить не собирается. Снимая 'Шулеров', обычно бескомпромиссный Джон Дал пошел на серьезную уступку стороннику ЗОЖ Нортону. В результате выписанный в сценарии карточный игрок Червь с кровью, пропитанной никотином, превратился в Червя некурящего. Зато согласие на роль Нортон дал немедленно, едва пролистав сценарий: 'Жизнь - это тот же покер. Сплошной риск, которого никак не избежать'. Жалобами на режиссерский произвол Нортон лишь маскирует свою истинную манию - настоящее наваждение игрой. Он одержим страстью к перевоплощению с ранних лет. 'Я могу точно обозначить момент, когда заболел актерством. В шесть лет я отправился смотреть спектакль 'Если б я была принцессой' - в нем играла моя нянька Бетси Тру. Я не мог оторвать глаз от сцены, волшебство театра сразило меня наповал!'.
Нортон патологически скромен. 'Популярность разъедает тебя, и надо быть очень осторожным, чтобы не допустить этого!' Он очень избирателен в выборе ролей и свято соблюдает условие 'Большой сценарий, большой режиссер', хотя это не помешало ему отказаться от ролей в таких во всех смыслах больших лентах, как 'Спасая рядового Райана' или 'Тонкая красная линия'.
Но эта требовательность не распространяется на частную жизнь: Нортон, чей гонорар за роль в 'Медвежатнике' составил 6 с половиной миллионов, по-прежнему пользуется нью-йоркской подземкой и говорит, что его хватит удар, если когда-нибудь он не сможет спуститься в метро. Нортон старается прятать свою частную жизнь за семью железными дверьми. И мотивирует такую скрытность все той же, одной, но более чем пламенной страстью. 'Я актер, - говорит он. - Каждый раз я стремлюсь убедить аудиторию в реальности моего персонажа. И каждая мелочь, которую зритель знает обо мне, создает препятствия и недоверие'. Оттого анамнез жизни Нортона будет достаточно кратким.
Анамнез жизни
Эдвард Джеймс Нортон-младший родился 18 августа 1969 года в Бостоне, штат Массачусетс, в более чем благополучной семье. Мать Робин преподавала английский язык, отец Эдвард Джеймс Нортон-старший - адвокат, в свое время работавший в администрации президента Картера. Особо славен дед Эдварда, выдающийся бостонский архитектор Джеймс Роуз, известный как 'изобретатель супермаркета', автор главных туристических центров Бостона и благодетель, занятый планировкой комфортного жилья для малообеспеченных людей. На театральных подмостках Нортон дебютировал в 8 лет. И здесь начинается отдельная история.
Анамнез болезни
Пять лет назад наш герой переступил порог нью-йоркского офиса компании 'Paramount'. Он робко постучал в дверь Деборы Аквилы, главы отдела по кастингу актеров. И не произвел на влиятельную даму ни малейшего впечатления: высокий, худющий юнец, лицо в толпе, бледный хмырь с прозрачными водянистыми глазами. Притащил резюме, из которого следовало, что этот смахивающий на Дуремара умник - выпускник Йеля, историк по образованию, не один год провел в Азии, владеет японским языком не хуже Эраста Фандорина. В Осаке пахал консультантом на компанию своего деда Enterprise Foundation. Играть не прекращал ни на студенческой скамье, ни будучи облаченным в офисный костюм. Вернувшись в Нью-Йорк, стал выступать особенно много. Не на Бродвее, конечно, в маленьких полулюбительских труппах, - но однажды Нортона заметил старейший и величайший драматург ХХ века Эдвард Олби и после минутной пробы дал парню роль в пьесе 'Фрагменты'. Все это госпожа Аквила узнала из резюме, но ни один из этих фактов не улучшил ее подавленного расположения духа. Она смотрела на бледного юношу без всякого сочувствия. Перед ее взглядом прошло уже более двух тысяч претендентов на одну проклятую роль - церковного служки Аарона Стэмплера в триллере 'Первобытный страх'. А точнее - на две роли, потому как под личиной Стэмплера скрывались разные люди: без вины виноватый юнец, подозреваемый в зверском убийстве растлителя-архиепископа, и изобретательный хладнокровный убийца. 2000 кандидатов устраивали здесь перфомансы - и ни одного настоящего Стэмплера среди них не было. Было время, когда роль предназначалась Ди Каприо - он отказался. В числе претендентов фигурировал Мэтт Дэймон - у этого кишка оказалась тонка; румяный симпатяга выглядел чересчур нормальным. Одним словом, судьба проекта висела на волоске, исполнитель главной роли Ричард Гир рвал и метал, а на режиссера Грегори Хоблита было страшно смотреть. Но вот появился Нортон. Он без всякого напряжения притворился застенчивым провинциалом; он что-то бормотал с сильным аппалачским акцентом, заикался, переминаясь с ноги на ногу, жалобно смотрел на леди Аквилу, пока не стушевался окончательно. И вдруг в одну секунду заики не стало. Вместо него в кабинете оказался брызжущий слюной демон - с горящими черными глазами! Демон визжал и изрыгал проклятия. Любой - кроме разве что прожженной специалистки по кастингу Аквилы - принял бы Нортона за помешанного. Глядите, хо, он скачет как безумный, тарантул укусил его! Но Дебора Аквила, напротив, облегченно вздохнула (фильму быть!), хотя позже признавалась, что в какой-то момент ей стало страшно за собственную жизнь. И фильм был, и был он очень хорош и принес юному гению Эду 'Золотой Глобус' и номинацию на 'Оскар'.
Задолго до окончания съемок 'Первобытного страха' Нортон познакомился с Милошем Форманом, Вуди Алленом и Энтони Мингеллой. С Мингеллой поработать не удалось - в повторной конкуренции с Мэттом Дэймоном победил второй; но не станете же вы спорить с тем, что унылому гомоэроту мистеру Рипли очень далеко до дьявольского создания Аарона Стэмплера? Зато в течение одного 1996 года у двух живых классиков Нортон сыграл по небольшой, но очень хорошей роли. В 'Народе против Ларри Флинта' ему досталась участь адвоката порнографа номер один. В мюзикле 'Все говорят: я тебя люблю' - влюбленного романтика либеральных убеждений. Этот мюзикл, честно говоря, один из самых нездоровых проектов великого Вуди; заставить драматических актеров петь своими (чаще дурными) голосами и танцевать - чем не деяние сумасшедшего? Но Нортону, похоже, это веселье пришлось по душе. Следствием съемок у Формана стал роман с экс-супругой покойного Курта Кобейна Кортни Лав. Последовавших вскоре 'Шулеров' можно счесть разминкой перед сражающими наповал 'Американской историей Х' Тони Кея и параноидальным 'Бойцовским клубом'. 'Американскую историю Х', болезненную социальную драму о неофашисте-интеллектуале (привет 'Фанатику'!), в которой Нортону пришлось раcстроиться, можно считать его первым режиссерским опытом. Режиссер-дебютант Тони Кей проявил при монтаже полную несостоятельность. Во всяком случае, именно так посчитал Нортон, обратившийся к руководству New Line Cinema с требованием отдать право окончательного монтажа ему. В стенах компании разыгрывались страшные скандалы. Кей ежедневно истерил, выливая ушаты грязи на всех - включая Нортона, который в глазах Кея представал избалованным капризным тупицей. Досталось на орехи и именитым предкам Эдварда - явно обчитавшийся Маркса Кей вопил о дурных генах, поминая нортоновского деда. 'Люди предполагают - основывая свои предположения на очень ограниченной информации - что я вырос в чертовски обеспеченной и буржуазной среде', - защищался Эдвард. Но брошенное Кеем определение 'Нарцисс-засранец' стало крылатым. И частенько использовалось режиссером 'Бойцовского клуба' Дэвидом Финчером для характеристики нортоновского героя. Во всяком случае, его яппи-ипостаси.
Данные объективного осмотра
В 2000-м Нортон наконец снял фильм в качестве режиссера. Вышла довольно пресная романтическая комедия 'Сохраняя веру', заметная благодаря странности персонажей - католического священника (сам Нортон) и раввина (Бен Стиллер), нарочито разнящихся даже по внешнему виду, но влюбленных в одну и ту же девушку. Стоит простить Нортону несовершенство дебюта, ведь к съемкам его подтолкнули самые благие намерения. Он хотел воскресить в своем фильме дух классического Голливуда, и не просто так. 'Сохраняя веру' посвящен Робин, матери Нортона, обожавшей романтические комедии и умершей в 1997-м от рака мозга.
Прогноз
Возможно, вся затея с составлением истории болезни - журналистская уловка, манок для читателей. А Нортон - не более ненормален, чем вы или я. Но наверняка ни вы, ни я не сможете произнести с такой пугающей убедительностью фразу вроде открывающей 'Бойцовский клуб': 'Когда у вас бессонница, вы никогда по-настоящему не спите и никогда по-настоящему не бодрствуете. Я не спал уже четыре дня'. Драматическую комедию из жизни грабителей трех поколений 'Медвежатник' сам Нортон не воспринимает слишком серьезно. 'В этот раз я снимался для постера!' - говорит он. Но, безусловно, решающим для него доводом в пользу съемок было участие святого триумвирата американских звезд - Де Ниро и Брандо. Общение мэтров было взаимовыгодным: так, по наводке Нортона старик Марлон посмотрел серию 'Симпсонов', в которой Мардж пробовалась на роль в 'Трамвае 'Желание'. Брандо остался очень доволен. В 2002-м Нортон порадует нас ролью миллионера Нельсона Рокфеллера в биографии Фриды Кало. Но куда интереснее запланированный на тот же 2002-й 'Красный дракон', предыстория 'Молчания ягнят', где блеск нортоновских глаз будет соревноваться в яркости безумия со сверканием людоедских очей д-ра Лектера. Посему остерегусь предрекать Нортону полное душевное выздоровление. В его случае дай Бог нездоровья!
ЭДВАРД НОРТОН сидел в роскошном кожаном кресле и, словно нехотя, рассказывал съемочной группе о своих планах: «Я действительно на некоторое время решил отойти от актерской профессии, хочу попробовать себя в политике». Подобного заявления от актера не ожидал никто, поэтому на мгновение в студии воцарилась тишина. «Спасибо, господа, интервью закончено», — воспользовавшись общим замешательством, произнес Нортон и направился к двери. У крыльца студии его ждал автомобиль, на заднем сиденье которого сидела изящная темноволосая женщина в огромных солнцезащитных очках и цветастом платье. «Как все прошло, дорогой?» — спросила она, целуя мужчину в уголок плотно сжатых губ. «Как всегда, — ответил он голосом, в котором явно сквозили нотки разочарования. — Превосходно».
Автор: Дарья Аптекарева
Сайт: Аргументы И Факты
Статья: Эдвард Нортон: жизнь в шелковой клетке
Странные предложения
«ГОСПОДИ, золотко, что за чудовищная тряпка на тебе? — брезгливо поморщился Нортон, глядя на Сальму, примерявшую обновку — лиловое платье с широким подолом, по низу которого были вышиты ярко-желтые цветы, — в нем ты похожа на провинциальную кокетку, вырядившуюся для поездки в город. Не пора ли тебе забыть о роли Фриды Кало и надеть нечто более… подходящее? Право слово, не стоит так бессовестно эксплуатировать свой национальный колорит. В этих мексиканских нарядах у тебя даже акцент становится заметнее».
Сальма, оскорбленно вздернув подбородок, ответила со свойственной ей резкостью: «Если ты так стыдишься того, что я мексиканка, и считаешь меня неподходящей спутницей, можешь отправляться на вечеринку один». Эдвард, проигнорировав сурово потемневшие глаза подруги и ее язвительную реплику, стряхнул с лацкана пиджака несуществующие пылинки, пригладил и без того идеально уложенные волосы и вышел из комнаты, бросив через плечо: «Советую тебе провести вечер за вязанием».
Сальма Хайек, мерившая комнату торопливыми шагами, не находила себе места от негодования: дело было даже не в том, как Нортон отреагировал на ее платье и сколько желчи было в его словах, а в том, что в последнее время она не узнавала его. Первым, что привлекло ее внимание четыре года назад в Эдварде, была простота в общении и отсутствие снобизма, столь характерного для голливудской богемы. Он, зарабатывавший по пять миллионов за роль, ходил в пузырящихся на коленях джинсах, растянутой футболке, стоптанных кедах. «Только не называй меня Эдди, — сказал Нортон, подавая Сальме руку для приветствия. — Есть только один Эдди — Мерфи. А я, как ты успела заметить, еще до него не дорос».
Эдвард, внешне напоминавший заспанного воробья, с вечно припухшими веками и едкой улыбкой, донимал девушку звонками до тех пор, пока Сальма не согласилась с ним встретиться. Одно предложение было страннее другого, и Хайек понятия не имела, как реагировать на них. «Привет, соня. Я собрался покататься на роликах. Не составишь мне компанию?» — говорил он, позвонив Сальме ранним утром в воскресенье. «Как ты смотришь на то, чтобы пошляться со мной по блошиному рынку?» — предлагал Нортон в следующий раз. «Как насчет того, чтобы вечером попить пива и поиграть в боулинг?» — спрашивал Эдвард спустя пару дней. В конце концов Сальме ничего не оставалось, как уступить настойчивости этого чудаковатого, но при этом не лишенного обаяния паренька. Они гуляли по лондонскому Гайд-парку, и Хайек, привыкшей к толпам зевак и любопытствующим взглядам, сопровождавшим каждое ее появление на публике, было непривычно чувствовать себя неузнанной и даже незамеченной. «Это тебе, — сказал Нортон, протянув ей темно-синюю панаму и пластмассовые очки, перед тем, как они вылезли из машины. — Шапка-невидимка и очки-сканеры — с таким камуфляжем ты будешь похожа на нормального человека».
Со стороны Сальма и Эдвард походили на бесчисленные парочки влюбленных, шатающихся по парку, не разнимая рук и кусая от одного рожка мороженого. Рассказывая что-то, Нортон увлеченно жестикулировал, не боясь привлечь к себе внимание, спрашивал, который сейчас час, у случайных прохожих, не опасаясь услышать в ответ: «А вы тот самый Эдвард Нортон?!» Он был «тем самым Эдвардом Нортоном», но при этом так ловко умел слиться с толпой, что никто не мог отличить его от других праздношатающихся по Гайд-парку юношей в растянутых майках и дешевых очках. Для Сальмы подобное бесстрашие, временами граничащее с легкомыслием, было в диковинку: для «их круга» это было нетипично. «В тот день, когда я не смогу спокойно спуститься в подземку, меня хватит удар. Поверь, это будет худший день в моей жизни», — сказал Нортон, на удивление серьезно глядя Хайек в глаза. «Ты хочешь сказать, что ездишь на метро?» — спросила ошеломленная девушка, которой статус звезды и езда на общественном транспорте казались вещами несовместимыми. «Еще как езжу», — ответил Нортон и увлек подругу в гудящую подземку.
Она любила его за безумные выходки, настроение, менявшееся чаще, чем погода, и неприятие всего буржуазного и великосветского. Эдвард запросто мог явиться на вечеринку в кроссовках и бейсболке, чувствуя себя при этом ничуть не хуже звезд, упакованных во фраки и галстуки. Он был вне системы, и это здорово веселило его. На колкие замечания в свой адрес и бесконечные вопросы папарацци о личной жизни и творческих планах он отвечал неизменной ухмылкой, которая означала, что едва начавшийся разговор уже закончен: «Я не собираюсь становиться Гретой Гарбо. Любой человек вправе спросить меня о чем угодно. Я же имею полное право не отвечать на вопрос, который мне не нравится. Безусловно, я благодарен судьбе за то, что она дала мне возможность проявить себя, но не собираюсь попадаться в ловушки голливудской системы. Пускай в этой шелковой клетке сидят другие».
Пять лет в тюрьме
В ОТЛИЧИЕ от большинства «суперстарз», детство Нортона не было окрашено в печальные тона безденежья и отыграно под аккомпанемент родительских скандалов. У него не было припасено для папарацци слезливой истории о папе-алкоголике и голодных сестрах, ради которых он бегал по помойкам и подрабатывал мойщиком окон. Наоборот, его семья (отец — юрист, работавший в свое время в администрации президента Картера, мать — учительница английского языка, дед — известный архитектор), донельзя буржуазная и благополучная, всегда была для Эдварда балластом, тянущим его к жизни, в которой он с самого детства не видел смысла.
Мысль о лицедействе впервые посетила Эдди, когда он в возрасте шести лет вместе со своей няней попал в театр, где та играла в спектакле «Если б я была принцессой». В скором времени Эдвард, старший сын в семействе Нортонов, все свое внимание переключил на школьный театр, где проводил время, отведенное на математику и чистописание.
Преподаватели драмкружка дивились серьезности подхода восьмилетнего мальчика к актерскому ремеслу, который частенько ставил их в тупик вопросами о сверхидее его персонажа или необычной трактовкой сыгранной роли. Для Эдди же сцена стала местом, где он впервые мог перестать казаться воспитанным, умненьким мальчиком, «типичным Нортоном», а выразить все лежавшее на сердце. Театральная жизнь была для него гораздо более реальной и осязаемой, нежели отцовские проповеди о пользе классического образования и мамины сбалансированные завтраки.
После окончания школы родители Нортона, не видевшие в актерстве никаких перспектив, «уговорили» сына поступать в Йельский университет. «Одумайся, — кричал отец, не ожидавший от старшего сына неповиновения. — Я растил тебя не для того, чтобы ты ходил с балаганом и играл в дешевеньких оперетках, а для того, чтобы ты продолжил дело своего деда!»
Йельский университет стал на следующие пять лет для Эдварда тюрьмой, единственным спасением из которой были театральные постановки. Эдвард Джеймс Нортон-младший изучал историю, астрономию и японский язык, исправно посещая занятия, одеваясь и ведя себя в духе мальчика благородных кровей. Между тем каждую свободную минуту он проводил в стенах Йельской драматической школы, где совершенствовал свое актерское мастерство, о котором родители и слышать ничего не желали. Получив в 1991 году на руки диплом историка, Эдвард снова «поддался на уговоры» родителей и отправился в японский город Осака для работы в компании своего деда. Обратно в Америку Нортон вернулся уже в качестве члена совета директоров нью-йоркского филиала «Энтерпрайз Фондейшн».
Однажды утром Эдвард Нортон не вышел на службу. Он предусмотрительно отключил будильник, с удовольствием проспал до обеда, после чего встал и, собрав в кучу все имеющиеся в доме рубашки, запонки, костюмы, вынес все это роскошное барахло на помойку. Разговор с отцом был краток: «Ты не можешь вот так все бросить!» — «Еще как могу». — «Ты понимаешь, что предал меня?!» — «Понимаю, но ты меня скоро простишь. Предать самого себя гораздо страшнее». Уже на следующей неделе Нортон, прослушавшись у известного драматурга Эдварда Олби, получил роль в постановке «Фрагменты» и начал служить в нью-йоркском театре «Signature».
Эд всемогущий
В ОФИСЕ компании «Парамоунт» творилось нечто невообразимое: сорок минут назад позвонил Ричард Гир и поставил продюсеров перед фактом: либо они в течение недели находят актера на роль церковного служки Аарона Стемплера, страдающего раздвоением личности, либо проект фильма «Первобытный страх» закрыт. Глава отдела кастингов Дебора Аквила, отсмотревшая больше двух тысяч претендентов, находилась на грани истерики: судьба картины висела на волоске и ничто не предвещало чудесного спасения. В числе кандидатов на роль значились Леонардо Ди Каприо, Мэтт Дэймон и целая туча никому не известных актерских дарований, но все это были пускай хорошие, но абсолютно неподходящие люди.
Появившийся на пороге худой парнишка с жиденькой бородкой и заискивающим взглядом не произвел на Дебору ровным счетом никакого впечатления. С виду гость был похож на засушенного умника из Йеля, а выложенное на стол резюме только подтвердило догадку опытной женщины. Пока парень мямлил что-то про исторический факультет, японский язык и сыгранные в театре роли, Дебора равнодушно рассматривала свой маникюр и ждала конца его бесконечного монолога. Она уже была готова произнести набившее оскомину «Спасибо. Мы свяжемся с вами», как вдруг парень, перегнувшись через стол, резко схватил ее за лацканы пиджака и, приблизив свое раскрасневшееся, мгновенно покрывшееся испариной лицо, начал кричать: «Ты что же, тварь, думаешь, что можешь выкинуть меня просто так?! Ты думаешь, что это тебе просто так сойдет с рук?!» Охранники, услышавшие шум за дверью, застали следующую картину: Дебора округлившимися от ужаса глазами следила за худым взъерошенным парнем, вышагивающим по комнате и со звериной энергией ругающим ее последними словами. Его глаза горели недобрым огнем, а в руках буйный визитер сжимал канцелярские ножницы.
В следующее мгновение охранники, готовые повалить хулигана на пол, увидели, что юноша как ни в чем не бывало уселся обратно в кресло, закинул ногу на ногу и обратился к ошарашенной Деборе доброжелательным тоном: «Вот собственно и все, что я хотел вам показать». Женщина, не в состоянии вымолвить ни слова, знаками показала охране, что помощь не требуется, и кинулась звонить продюсеру. Спустя полтора года Эдвард Нортон получил за роль в «Первобытном страхе» «Золотой Глобус» и номинацию на «Оскар».
Девушка-блеф
В ОДНОЧАСЬЕ Нортон стал знаменит. В отличие от других юных дарований Эдвард не имел в своем послужном списке ролей в сериалах, второстепенных персонажей в малобюджетных комедиях и рекламе памперсов, и в этом было его неоспоримое преимущество. Он просто возник из ниоткуда и тут же приковал к себе внимание кинообщественности, которая возвестила о рождении новой звезды. Дальнейший выбор ролей также был неслучаен: Нортон снимался только в тех фильмах, в которых хотел, и только у тех режиссеров, которых по-настоящему уважал. Так получилось с картинами «Все говорят, что я люблю тебя» Вуди Аллена и «Народ против Ларри Флинта» Милоша Формана. Следствием съемок у последнего стал роман Эдварда с экс-супругой Курта Кобейна Кортни Лав.
Форман, с которым Нортон познакомился еще во времена работы над «Первобытным страхом», «наградил» актера ролью адвоката великого порнографа Флинта и абсолютной свободой самовыражения. Кортни, игравшая жену Ларри Флинта, которой Эд сначала показался занудой и циником, присмотревшись к нему повнимательней, обнаружила до боли знакомые бунтарские черты. Только если девушка самовыражалась посредством наркотиков, публичных драк и оскорблений, то Нортон предпочитал тихий саботаж. На дне его глаз теплилась та же чертовщинка, что и у мадам Кобейн, и одного небрежно оброненного взгляда хватило для того, чтобы они поняли друг про друга все.
С этого момента Кортни, раздеваясь перед камерой, старалась находиться в поле зрения Эда, который стоял в сторонке, заложив руки в карманы, и поблескивал на нее темнеющими от возбуждения глазами. Прежняя подружка Нортона — Дрю Бэрримор, милая хохотушка и грубиянка, не шла ни в какое сравнение с Кортни, для которой смысл жизни сводился к трем источникам наслаждения — парням, музыке и наркотикам. Эдварду, не скрывавшему своего отвращения к лакированным фотомоделям и роковым красоткам, снимавшимся во второсортных боевиках, нравились по-настоящему отвязные девицы. Те, которым не нужны были официальные помолвки, поцелуи «на камеру» и побрякушки от «Tiffani». Единственное, что временами напрягало Нортона, — это неспособность Кортни самостоятельно прикурить сигарету и вникнуть в смысл простейшей aphorism.ru/" title="фразы, изречения, афоризмы">фразы. Остекленевшие глаза и густо накрашенные губы расплывались в бессмысленной улыбке, в то время как Эдвард чертыхался про себя и обещал сегодня же вечером пристроить подругу в психушку. Между тем в каждом своем интервью он, старательно обходивший тему своей личной жизни, утверждал, что уважает Кортни как личность и женщину.
До некоторой степени это было так, но Нортон видел в таком поведении очередной вызов пуританскому обществу: женщина, с которой многие брезговали просто здороваться, для него была музой. После того как Эдвард сдал-таки свою возлюбленную в клинику для лечения от наркозависимости, из которой Лав вернулась практически нормальным человеком, он начал играть на гитаре в ее группе «Hole». Глядя на Кортни, заходящуюся на сцене, обняв гитару, как стриптизерша шест, Нортон думал про себя: «Она действительно крутая. Ей все нипочем». Хотя последующие благодарственные пассажи Кортни в адрес Эдварда заметно охладили его пыл.
Лав, тяжело переживающая отказ от наркотиков и от этого излишне чувствительная, не обращая внимания на недовольство бойфренда, заливалась соловьем в каждом интервью: «Я очень быстро летела вниз по наклонной. Эдвард стал настоящим суперменом, который пришел вовремя, чтобы спасти меня. Быть моим другом — действительно тяжкое бремя, это не каждому под силу. А он стал. Он всесилен». «Какая же все это пошлость! Ты ведешь себя, как настоящая дешевка. Как сентиментальная домохозяйка, у которой на кухне стоит горшок с геранью, а муж ходит по дому в заляпанной кетчупом майке, — выговаривал Нортон Кортни, которая сидела на подоконнике, закусив губу на манер маленькой девочки, и таращила на него свои водянистые глаза. — И прекрати паясничать! Ты мне противна».
Комплимент по поводу пошлости и сентиментальности вернулся Нортону, когда тот снял свой первый фильм в качестве режиссера. Достаточно пресная романтическая комедия «Сохраняя веру» никак не вязалась с хулиганским образом Нортона, но Эд нашел веское тому оправдание: в 1997 году умерла от рака мозга его мать Робин, которая обожала фильмы в духе классического Голливуда, — свой дебют Эдвард посвятил именно ей. Озвученная история растрогала кого угодно, только не Кортни: девушка в привычно хамской манере объявила Нортону, что он слюнтяй и нюня. Между тем на счету Эдварда уже было одно прозвище — «Нарцисс-засранец», данное ему режиссером-дебютантом Тони Кеем, у которого он снимался в «Американской истории Х».
Работа над болезненной социальной драмой о неофашисте-интеллектуале, которого играл Нортон (в качестве подготовки к съемкам актер по шесть часов в сутки качал мышцы и по двенадцать часов читал «Майн кампф»), застопорилась на стадии монтажа. Актер, недолго думая, обратился к руководству «Нью Лайн Синема» с просьбой доверить ему право окончательного монтажа, чем оскорбил молодого режиссера до глубины души. «Нарцисс-засранец! Выскочка, он вырос в чертовски обеспеченной и буржуазной среде, поэтому считает, что имеет право совать свой нос, куда не следует», — негодовал Кей.
Не то чтобы слова Тони сильно задели Нортона, но мысль о том, что он по-прежнему является для многих «типичным яппи», «белым воротничком», больно кольнула его самолюбие. В скором времени Кортни, продолжающей подтверждать свой статус «крутой и безбашенной девицы» хулиганскими выходками и наркоманскими марафонами, была дана отставка.
«Это всего лишь видимость, блеф. На самом деле она испуганная злая девчонка, которой нет дела ни до кого, кроме себя самой», — думал про себя Нортон, читая об очередной судебной тяжбе по поводу лишения Кортни родительских прав. Вспоминая о ней, Эдвард как никогда остро чувствовал искусственность собственной жизни. Белый воротничок и аристократический «лунный» загар не могли скрыть ни темные очки, ни колючий взгляд из-под них.
Женщина-боец
САЛЬМА Хайек, так же как и Эдвард, родилась и выросла в благополучной, обеспеченной семье: отец — ливанец по происхождению и бизнесмен по призванию, мать — известная оперная певица; детство, проведенное в стенах католической школы, и факультет международного права в Мексике, куда родители пристроили дочку, «болеющую» театром. А дальше, равно как и у Нортона, бегство от комфортной буржуазной жизни в лицедейство и внезапная вспышка на голливудском небосклоне, после которой о Сальме заговорили строго уважительным тоном.
Маленькая женщина с большими амбициями, Сальма была настоящим бойцом, и особенно это проявилось, когда девушка сражалась за право снять фильм своей мечты о Фриде Кало, мексиканской художнице и персональной иконе самой Сальмы. В проекте, на который ушло невероятное количество сил и нервов актрисы, нашлась роль и для Нортона: он в образе Рокфеллера пробыл на экране в общей сложности минуту, за которую дважды произнес фразу: «Это моя стена». Между тем вклад Эдварда в картину был неоценим: он, будучи убежденным перфекционистом, сначала просто решил переписать некоторые выбиваю-щиеся из контекста реплики, а затем полностью переделал всю работу сценариста. Сальма благосклонно разрешила оказать ей помощь, но в титрах жениха указывать не стала.
Помолвка состоялась в узком кругу приближенных к паре Нортон — Хайек людей. Эдвард, пребывавший в последнее время в меланхоличном, если не сказать депрессивном, состоянии, преподнес Сальме обручальное кольцо и попросил стать его женой. Серьезно попросил, встав на колени и сделав соответствующее прочувствованное лицо.
«Никогда не думала, что ты так старомоден, — изумилась девушка, но кольцо все же приняла. — Неужели у нас будет настоящая свадьба — с белой фатой, алтарем и свидетелями? А как же твои слова о том, что мы вне системы, вне правил, что нам не нужна вся эта атрибутика?» — «Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была моей», — немного резко ответил Эдвард, смягчив впечатление от произнесенных слов слегка виноватой улыбкой.
Сальма не узнавала любимого. Куда делись его хваленая дерзость, нежелание подчиняться, бескомпромиссность в суждениях и взглядах? На смену всему тому, что когда-то так импонировало Сальме, пришли буржуазная вялость, обеспокоенность чужим мнением, роскошные костюмы и бесконечные светские коктейли. Поездка на экзотический курорт, которую они с Хайек запланировали чуть ли не пол-года назад, отложилась в самый последний момент из-за того, что Эдварду нужно было срочным порядком переговорить со своим агентом о предстоящей пресс-конференции.
Для окружающих Нортон по-прежнему оставался дебоширом и интровертом, щурящимся из-под слегка припухших век и улыбающимся одним уголком потрескавшихся губ, и только Сальма чувствовала, что он стал совершенно другим человеком.
Эдвард, никогда не позволявший себе комментариев относительно ее акцента (особенно после того, как бывшая подружка Кортни Лав во всеуслышание заявила, что Нортон никогда не женится на Хайек хотя бы потому, что ни слова не понимает из того, что она говорит), стал все чаще критиковать подругу за излишний национальный колорит — слишком темные брови, чересчур пышные наряды, неверно произнесенное слово. Сальма в последний раз окинула взглядом свое лиловое, расшитое по подолу желтыми цветами платье, свернула его в бесформенный куль и сунула в мусорное ведро. Порога этой квартиры она решила больше не переступать.
«Да, я уверена в своем решении. Взгляни правде в глаза — мы с тобой совершенно чужие люди. По крайней мере, мы стали ими за последние полгода… Нет, мне не нужно времени на раздумье — это окончательное решение. Советую тебе дать по этому поводу пресс-конференцию, а причиной разрыва назвать «непримиримые противоречия, возникшие в процессе сожительства». Так, по-моему, это называется у политиков», — Сальма, не дослушав Эдварда, положила трубку и, расправив на коленях пестрые оборки нового платья, углубилась в книгу.
P. S. Вечеринка, на которую Эдвард Нортон прибыл в компании белокурой девушки, весь вечер висевшей у него на рукаве и скромно молчавшей в бокал с мартини, оставила в голове шум нарастающего похмелья, а в душе — привычную пустоту. Разбудил Эдварда звонок пресс-атташе, который тактично напомнил ему о предстоящей пресс-конференции. «Эдди, к которому часу прислать за тобой машину?» — осведомился юноша. «Не нужно машину, — ответил Нортон, и, немного помолчав, добавил: — И прошу тебя, не называй меня Эдди». Когда спустя полчаса Эдвард вышел на улицу, у него на голове красовалась бесформенная темно-синяя панама, а глаза закрывали пластмассовые солнцезащитные очки. Он купил свежий номер «Times» и спустился в подземку.
Автор: Арина Винтовкина
Сайт: Аргументы И Факты
Статья: Фокусы Эдварда Нортона
Фото: Рейтер, GettyImages/Fotobank
НОВЫЙ фильм, в котором снялся Эдвард, называется «Иллюзионист». Судя по названию, проект идеально подходит Нортону, известному своими фокусами как на съёмочной площадке, так и вне её.
«Как снять кино, которое устроит всех, давно ясно. Люди хотят посмотреть что-то лёгкое, что можно будет потом обсудить с друзьями за воскресным обедом, а потом забыть. Но мне лично такие фильмы по барабану, — говорит актёр. — Мне интересны картины, которые оставляют после просмотра много вопросов, будоражат тебя. И именно в таких я и стараюсь сниматься. А кино, в котором всё ясно, — это лошадиный навоз, а не кино. Такое делают для детей. А я снимаюсь во взрослых фильмах».
«Взрослые» фильмы сделали из Эдварда одного из самых кассовых актёров (за роль он получает порядка 7000000 долларов). Но при этом Нортон меньше всего похож на звезду — и внешне, и по поведению, и по тому, как он общается с прессой.
Пожалуй, даже Дэвиду Копперфилду не удалось бы так ловко выпутаться или вовсе избежать «ловушек», расставленных Голливудом, — быть на виду, но при этом оставаться человеком-невидимкой. А вот у Эдварда получилось. Впрочем, за 37 лет жизни этот мужчина проделал немало фокусов…
ФОКУС № 1: ПРОВИДЕЦ
«Я НЕ ЗНАЮ, был ли вообще ребёнком. В детстве я был довольно одинок, погружён в собственные фантазии. Обожал комиксы, кино, музыку», — заявляет актёр, чьё детство, в отличие от большинства голливудских звёзд, при всём желании нельзя назвать тяжёлым.
Эдварду Джеймсу Нортону-младшему, родившемуся 18 августа 1969 года в Бостоне, штат Массачусетс, США, было уготовано настоящее звёздно-полосатое счастье — обеспеченные родители, обаятельная сестрёнка Молли, красивый дом и прекрасная няня. Семья, где появился на свет маленький Эдди, действительно считалась респектабельной и уважаемой: мать Робин преподавала английский язык, а отец, Эдвард Джеймс Нортон-старший, работал прокурором в администрации Картера. Был ещё и дедушка — легендарный бостонский архитектор Джеймс Роуз, вошедший в историю как «изобретатель супермаркетов» и создатель главных туристических центров Бостона.
О няньке Эдварда было упомянуто неслучайно: эта простая, но крайне милая женщина в свободное от воспитания Нортона время увлекалась театром. Причём увлечение это было столь серьёзным, что вечерами няня выходила на сцену. Однажды она взяла с собой 6-летнего Нортона — играли спектакль «Если б я была принцессой». «Я могу точно обозначить момент, когда заболел актёрством, — рассказывает Эдвард. — В шесть лет я отправился смотреть спектакль, в котором играла моя нянька Бетси Тру. Я не мог оторвать глаз от сцены, волшебство театра сразило меня наповал».
На следующий же день мальчик попросил родителей записать его в школьную студию и заявил, что станет великим актёром, — причём говорил он так уверенно, будто бы знал наперёд, как сложится его жизнь. Просьбу взрослые выполнили, а к реплике по поводу будущей профессии отнеслись как к очередной детской выдумке. И были неправы. Репетиции и спектакли так увлекли Нортона, что он и думать перестал о других предметах.
Эдвард планировал поступать после школы на актёрский факультет, но Нортона-старшего такой поворот событий не устраивал. История умалчивает, какими именно методами, но он всё же настоял, чтобы Эдвард поступил в Йельский университет, — как и подобает наследнику клана Нортонов.
ФОКУС № 2: АКРОБАТ
БЛЕСТЯЩИЙ во всех отношениях студент Нортон слушал лекции по истории и астрономии, учил японский язык, но делал это всё без особого старания, потому что был полностью поглощён жизнью университетского театра. Как и в детстве, Эдвард донимал преподавателей вопросами о трактовке роли и репетировал так сосредоточенно, будто бы ему предстояло играть перед президентом страны.
«Я всегда твёрдо знал, чего хочу, — говорит актёр. — Начав заниматься театром в пять лет, не позволил судьбе увести меня в сторону. Даже несмотря на то, что окончил исторический факультет».
В 1991 году Эдварду вручили диплом историка. В тот же момент на авансцене снова появился Нортон-старший. На этот раз он уговорил сына отправиться в Японию, где располагался головной офис компании его деда — дипломированного историка. Эдвард, не видя в предстоящей работе никакого смысла (по крайней мере, для себя), проявил чудеса работоспособности. Обратно в Америку Нортон вернулся уже в качестве члена совета директоров нью-йоркского филиала «Энтерпрайз Фондейшн».
И тут случилось то, что иначе как фокусом с элементами акробатики не назовёшь. Нортон в один день перевернул свою жизнь с ног на голову и бросил всё. Буквально всё — начиная с кресла члена совета директоров и служебной машины, заканчивая дорогими костюмами и воскресными бранчами с отцом (Нортон-старший расценил поступок сына как предательство). Всё это Эдвард сделал из-за любви. Любви к театру.
Пройдя прослушивание у известного драматурга Эдварда Олби, он получил роль в постановке «Фрагменты» и поступил на службу в нью-йоркский театр «Signature» (кстати, сейчас актёр является членом совета директоров компании New York Signature Theater Company). Сбылась его давняя мечта: на работу (сначала в ресторан, где Эдвард числился официантом, а потом в театр, где ему доверяли самые сложные роли) актёр добирался на метро.
Надо сказать, что любовь к подземке — фетиш, от которого Нортон не избавился, даже когда стал зарабатывать столько, что мог бы добираться до съёмочной площадки на частном самолёте. «В тот день, когда я не смогу спокойно спуститься в метро, меня хватит удар», — говорит миллионер.
ФОКУС № 3: ДРЕССИРОВЩИК
ИСТОРИЯ знала примеры, когда безызвестный дебютант блестяще сыграл свою первую роль и на следующий же день получил предложение сняться ещё в нескольких проектах. Но так, чтобы ко всему вышеперечисленному добавились ещё «Золотой Глобус» и номинация на «Оскара», — такое было возможно только у волшебника Нортона.
Речь идёт о фильме «Первобытный страх» и о герое Аароне Стемплере — церковном служке, который совмещал богоугодную профессию с миссией кровожадного убийцы. Возможно, если бы психа Аарона не сыграл Нортон, этот фильм вообще не увидел бы ни большого, ни малого экранов. Дело в том, что в тот момент, когда Эдвард пришёл на кастинг, было отсмотрено и забраковано порядка 2000 кандидатур (в списке претендентов, кстати, значились Мэтт Дэймон и Леонардо Ди Каприо). Режиссёр Грегори Хоблит был на грани нервного срыва, исполнитель главной роли, актёр Ричард Гир, грозился похоронить проект, если в кратчайшие сроки не будет найден юноша на роль Стемплера.
Когда на пороге кабинета главы отдела кастингов Деборы Аквилы возник Нортон, женщина меньше всего могла подумать, что вот и пришло спасение. Эдвард — в пузырящихся на коленях джинсах, с всклокоченными волосами и нездоровой бледностью лица — выглядел как типичный «ботан». Диплом Йеля только подтвердил наблюдения Деборы. Выслушав запинающегося, окончательно побелевшего от волнения Эдварда, она была уже готова распрощаться с ним. Но не успела дама открыть рот и произнести традиционное «Всем спасибо, все свободны», как юноша, рывком перегнувшись через стол, схватил Дебору за лацканы пиджака и принялся кричать ей в лицо что-то нечленораздельное. «Смертельный номер» Нортона, после которого парень запросто мог угодить за решётку (до смерти напуганная Дебора вызвала охрану), обернулся небывалым успехом.
Видеозапись этих проб — а это были действительно пробы, поскольку «приступ агрессии» Нортон разыграл, чтобы наглядно продемонстрировать своё умение перевоплощаться — ещё долгое время ходила по рукам продюсеров и режиссёров как пример высококлассного актёрского мастерства. Разумеется, Эдвард получил роль. И, разумеется, никто особо не удивился, когда дебютанта выдвинули на «Оскар» и осчастливили «Золотым Глобусом». Ещё более ожидаемым стало предложение Милоша Формана сыграть в его фильме «Народ против Ларри Флинта» («Милош — мой друг, мой наставник, учитель, человек, который сделал для меня больше, чем кто бы то ни было, — говорит Эдвард. — Он необыкновенный режиссёр, необыкновенный!») и Вуди Аллена, позвавшего Нортона в картину «Все говорят, что я люблю тебя».
ФОКУС № 4: ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА
В ПОСЛУЖНОМ списке Нортона всего 15 ролей, хотя может сложиться впечатление, что у актёра каждый месяц выходит по новому фильму. В самом начале своей карьеры Эдвард снимался в лентах, которые можно смело определить в категорию «не для всех»: провокационный «Бойцовский клуб», где он сыграл психа-террориста на пару с Брэдом Питтом, «Американская история Х», в которой Нортон предстал в роли скинхеда.
Критики предпочитают тактично помалкивать даже в тех случаях, когда Эдварда есть за что покритиковать. Взять хотя бы однозначно слабый фильм «Медвежатник». «В этот раз я снимался для постера!» — говорит Нортон. Говорит, разумеется, в шутку, потому что слава интересует его меньше всего («Популярность разъедает тебя, и надо быть очень осторожным, чтобы не допустить этого!» — предостерегает Эдвард). А взялся он за этот проект только потому, что хотел исполнить свою детскую мечту — оказаться в одном кадре с великим Марлоном Брандо и Робертом Де Ниро. «При других обстоятельствах я вряд ли стал бы сниматься в таком кино, — признаётся Нортон. — Но мне сказали, что в нём будут сниматься Марлон и Де Ниро. Оба! Меня спросили: «Третьим будешь?» Я не колебался ни секунды». Кто бы мог подумать, что главный психопат Голливуда окажется таким сентиментальным?..
Опыт общения с Брандо лишний раз подтвердил мнение Эдварда о том, что ни за какие деньги не стоит соглашаться на «голливудскую клетку»: «Марлон — невероятно забавный человек, он обожает шутки и приколы. Встреча с ним помогла мне понять, как тяжело бремя актёра — особенно великого. Ему невероятно мешало преклонение других людей. Оно отрезало его от мира, лишило возможности запросто общаться, смеяться. Ему хотелось просто сидеть в кафе и смотреть на проходящих мимо людей. Но это невозможно. Он жаждал взорвать храм Марлона Брандо, хотя и понимал, что из этой затеи ничего не получится».
В 2000 году Нортон снял в качестве режиссёра довольно невнятную романтическую комедию «Сохраняя веру» про двух священников, влюблённых в одну и ту же девушку. На вопрос журналистов, что же он нашёл особенного в работе режиссёра, Эдвард ответил: «Больную печень. Седые волосы. Жуткий стресс. И массу удовольствия от того, что ты руководишь, как дирижёр, целым оркестром множества людей с их мириадами идей, проблем и находок».
На самом деле повод заняться режиссурой был совсем другой. В 1997 году умерла от рака мозга его мать Робин, которая обожала фильмы в духе классического Голливуда. «Сохраняя веру» Эдди посвятил именно ей. Это трогательная история в очередной раз заставила критиков прослезиться и… промолчать.
К слову сказать, если кому-то вдруг придёт в голову назвать Нортона не Эдвардом, а Эдди, актёр наверняка не станет держать язык за зубами. «Есть только один Эдди — Мёрфи, — сердится он. — А я — Эдвард».
ФОКУС № 5: ЛЮБОВНАЯ МАГИЯ
«Я АКТЁР. Каждый раз я стремлюсь убедить аудиторию в реальности моего персонажа. И каждая мелочь, которую зритель знает обо мне и моей личной жизни, создаёт препятствия и недоверие». Разговорить Нортона на тему его амурных похождений практически невозможно. Впрочем, его подруги, как правило, оказываются более красноречивы.
«Эдвард — настоящий рыцарь. В благородстве он превосходит всех мужчин, с которыми я когда-либо встречалась в мире шоу-бизнеса. Он просто класс — и как актёр, и как человек», — рассказывала в интервью «весёлая вдовушка» Курта Кобейна — Кортни Лав. Снявшись в «Народ против Ларри Флинта», парочка стала жить вместе: Нортон нянчился с дочкой Лав и пел в её группе «Hole».
Роман Нортона с Сальмой Хайек продлился четыре года. За это время актёр успел обручиться с актрисой (разумеется, тайно — о факте помолвки пресса узнала спустя два месяца) и помочь подруге выпустить картину «Фрида», где он переписал половину сценария и появился на экране в минутной роли Рокфеллера, произнеся одну-единственную фразу: «Это моя стена» (Хайек, кстати, даже не удосужилась упомянуть своего бойфренда в титрах).
Но до свадьбы дело не дошло. Причину разрыва, разумеется, так никто и не удосужился объяснить — ни Эдвард, ни Сальма. Зато высказалась экс-претендентка на роль невесты Кортни Лав: «Эд никогда не женится на Сальме Хайек хотя бы потому, что он с трудом понимает половину того, что она говорит».
По слухам, новая возлюбленная Эдварда — Брайана ЛиБелл моложе его на 14 лет. Знакомство произошло в лучших американских традициях: Эдвард отправился на баскетбольный матч «Los Angeles Lakers», где и повстречал юную красавицу. Тот факт, что Брайана зарабатывает на жизнь, танцуя в ночном клубе, ничуть не смутил Нортона. Он снял Брайане апартаменты в тихом районе, чтобы не афишировать их встречи.
Правда, сохранять отношения в тайне долго не получилось: недавно парочка отправилась в увеселительную прогулку на сафари и, остановившись в гостинице, отметилась в гостевой книге. Журналисты тут же раструбили о новом романе Нортона, но актёр в очередной раз не удостоил их даже комментарием…
Фильмография Эдвард Нортон
/Edward Norton/
Актерские работы:
• Народ против Ларри Флинта [1996]
• Первобытный страх [1996]
• Все говорят, что я люблю тебя [1996]
• Шулера [1998]
• Бойцовский клуб [1999]
• Убить Смучи [2002]
• 25-ый час [2002]
• Фрида [2002]
• Царство небесное [2005]
• Иллюзионист [2006]
• Разрисованная вуаль [2006]
• Это случилось в долине [2006]
Режиссерские работы:
• Сохраняя веру [2000]
2003 Ограбление По-Итальянски /Italian Job/
2002 Фрида /Frida/
2002 Смерть Смучи! /Death To Smoochy/
2002 Красный Дракон /Red Dragon/
2002 25-й Час /25th Hour/
2001 Медвежатник /Score, The/
2000 Сохраняя Веру /Keeping The Faith/
1999 Бойцовский Клуб /Fight Club/
1998 Американская История Икс /American History X/
1998 Шулера /Rounders/
1996 Все говорят, что я люблю тебя /Everyone Says I Love You/
1996 Народ против Ларри Флинта /People vs. Larry Flynt, The/
1996 Первобытный страх /Primal Fear/
Биография:
Эдвард Нортон родился 18 августа 1969 года в Бостоне, США. Его мать преподавала английский язык, а отец работал прокурором в администрации Картера. Эдвард с самого детства был серьезным, целеустремленным ребенком - уже в возрасте 5 лет он выбрал для себя актерскую профессию после того, как посмотрел спектакль в котором играла его няня.
Закончив школу, в которой он также играл на театральной сцене, Нортон поступил в престижный университет Йель, где посвятил себя изучению астрономии, истории и японского языка. Получив диплом в области исторических наук, он отправился в Японию, работать в компании своего деда - Enterprise Foundation. И только несколько лет спустя, в 1994 году, вернувшись в Нью-Йорк, Эдвард решил отказаться от привычной работы и полностью посвятить себя актерскому мастерству.
Подрабатывая официантом, Нортон играл на нескольких театральных сценах Нью-Йорка, и в итоге был принят в компанию New York Signature Theater Company, членом совета директоров которой он является в настоящее время.
Примерно в то же время, голливудские продюсеры были заняты поисками актера на второстепенную роль в судебном триллере с Ричардом Гиром в главной роли. После того, как Лео Ди Каприо отказался от этой роли, им пришлось прослушать более 2100 претендентов, никто из которых не подходил на роль тихого молодого человека с серьезным психическим расстройством. Нортона взяли на роль без малейших сомнений и в результате именно его игра вытянула весь фильм - так, в результате, Нортон за первый свой фильм был номинирован на премию Оскар (как лучший актер второго плана), а также был удостоен Золотого Глобуса в аналогичной номинации.
На этой волне успеха Нортон был приглашен сразу в несколько небезызвестных фильма - Вудди Аллен предложил ему роль в своей картине "Все говорят, что я люблю тебя" /Everyone Says I Love You/, а Милош Форман - в скандальной ленте "Народ Против Ларри Флинта" / The People Vs. Larry Flynt/ , на съемках которой у актера начался роман с Кортни Лав.
Успех, сопровождавший карьеру Нортона с самого ее начала был омрачен личной трагедией - в 1996 году скончался его дедушка, а год спустя от рака мозга умерла его мать.
В 1998 году Нортон был снова номинирован на премию "Оскар", на этот раз на роль скинхэда в фильме "Американская История Икс", однако и на этот раз удача отвернулась от молодого таланта.
По настоящему культовым актером Нортон стал для многих только после легендарного "Бойцовского Клуба" Дэвида Финчера - несмотря на то, что фильм был запрещен для широкого проката в некоторых странах (прежде всего в США), он в мгновение ока снискал популярность огромного числа зрителей по всему миру, вписав золотыми буквами имена Дэвида Финчера, Эдварда Нортона и Брэда Питта в историю современного кинематографа.
В 2000 году Нортон решил попробовать себя в новом качестве, заняв режиссерское кресло и сняв спродюсированный им же фильм "Сохраняя Веру" - романтическую комедию о двух священниках разного вероисповедания, влюбленных в одну девушку.
Год спустя Эдвард составил компанию таким звездам как Роберт Де Ниро и Марлон Брандо, снявшись с ними в криминальной ленте "Медвежатник" /The Score/, которой, к сожалению, не удалось никак выделиться из серой массы картин подобного жанра.
2002 год стал самым плодотворным в карьере актера - свет увидели 4 ленты с его участием - он сыграл эпизодическую роль в "Фриде" (а также принял участие в написании сценария для этой картины и завязал роман с Сальмой Хайек), составил компанию Робину Уильямсу в провалившейся в прокате комедии "Убить Смучи" а также сыграл главные роли в "Красном Драконе" и "25-м Часе".
(c) Alter-Ego
Специально для Kinomania.ru
Автор: Сергей Тюленин
Сайт: ОМ (Журнал)
Статья: ЛЕГЕНДА О БЛЕДНОМ ЮНОШЕ
Нортон три месяца назад отпраздновал 32-летие - сыграв в юбилейном для себя, десятом фильме 'Медвежатник' в компании Роберта Де Ниро и Марлона Брандо. О да, это очень хорошая работа - отлично придуманная, первоклассно срежиссированная, броско снятая. Три самых великих актера трех поколений демонстрируют высокий класс игры. Все складно и ладно. Но в биографии Нортона 'Медвежатник' - один из первых 'здоровых' фильмов. Чистое мастерство, техника на грани фантастики. И никаких открыток с края бездны. А каких-то пять лет назад у Эдварда Джея была что ни роль - то с риском, если не для жизни, то для психического здоровья.
Жалобы
Нортон жалуется на тех драматургов и постановщиков, что заставляют своих героев пыхать сигаретой. Сам он никогда не курил, не курит и курить не собирается. Снимая 'Шулеров', обычно бескомпромиссный Джон Дал пошел на серьезную уступку стороннику ЗОЖ Нортону. В результате выписанный в сценарии карточный игрок Червь с кровью, пропитанной никотином, превратился в Червя некурящего. Зато согласие на роль Нортон дал немедленно, едва пролистав сценарий: 'Жизнь - это тот же покер. Сплошной риск, которого никак не избежать'. Жалобами на режиссерский произвол Нортон лишь маскирует свою истинную манию - настоящее наваждение игрой. Он одержим страстью к перевоплощению с ранних лет. 'Я могу точно обозначить момент, когда заболел актерством. В шесть лет я отправился смотреть спектакль 'Если б я была принцессой' - в нем играла моя нянька Бетси Тру. Я не мог оторвать глаз от сцены, волшебство театра сразило меня наповал!'.
Нортон патологически скромен. 'Популярность разъедает тебя, и надо быть очень осторожным, чтобы не допустить этого!' Он очень избирателен в выборе ролей и свято соблюдает условие 'Большой сценарий, большой режиссер', хотя это не помешало ему отказаться от ролей в таких во всех смыслах больших лентах, как 'Спасая рядового Райана' или 'Тонкая красная линия'.
Но эта требовательность не распространяется на частную жизнь: Нортон, чей гонорар за роль в 'Медвежатнике' составил 6 с половиной миллионов, по-прежнему пользуется нью-йоркской подземкой и говорит, что его хватит удар, если когда-нибудь он не сможет спуститься в метро. Нортон старается прятать свою частную жизнь за семью железными дверьми. И мотивирует такую скрытность все той же, одной, но более чем пламенной страстью. 'Я актер, - говорит он. - Каждый раз я стремлюсь убедить аудиторию в реальности моего персонажа. И каждая мелочь, которую зритель знает обо мне, создает препятствия и недоверие'. Оттого анамнез жизни Нортона будет достаточно кратким.
Анамнез жизни
Эдвард Джеймс Нортон-младший родился 18 августа 1969 года в Бостоне, штат Массачусетс, в более чем благополучной семье. Мать Робин преподавала английский язык, отец Эдвард Джеймс Нортон-старший - адвокат, в свое время работавший в администрации президента Картера. Особо славен дед Эдварда, выдающийся бостонский архитектор Джеймс Роуз, известный как 'изобретатель супермаркета', автор главных туристических центров Бостона и благодетель, занятый планировкой комфортного жилья для малообеспеченных людей. На театральных подмостках Нортон дебютировал в 8 лет. И здесь начинается отдельная история.
Анамнез болезни
Пять лет назад наш герой переступил порог нью-йоркского офиса компании 'Paramount'. Он робко постучал в дверь Деборы Аквилы, главы отдела по кастингу актеров. И не произвел на влиятельную даму ни малейшего впечатления: высокий, худющий юнец, лицо в толпе, бледный хмырь с прозрачными водянистыми глазами. Притащил резюме, из которого следовало, что этот смахивающий на Дуремара умник - выпускник Йеля, историк по образованию, не один год провел в Азии, владеет японским языком не хуже Эраста Фандорина. В Осаке пахал консультантом на компанию своего деда Enterprise Foundation. Играть не прекращал ни на студенческой скамье, ни будучи облаченным в офисный костюм. Вернувшись в Нью-Йорк, стал выступать особенно много. Не на Бродвее, конечно, в маленьких полулюбительских труппах, - но однажды Нортона заметил старейший и величайший драматург ХХ века Эдвард Олби и после минутной пробы дал парню роль в пьесе 'Фрагменты'. Все это госпожа Аквила узнала из резюме, но ни один из этих фактов не улучшил ее подавленного расположения духа. Она смотрела на бледного юношу без всякого сочувствия. Перед ее взглядом прошло уже более двух тысяч претендентов на одну проклятую роль - церковного служки Аарона Стэмплера в триллере 'Первобытный страх'. А точнее - на две роли, потому как под личиной Стэмплера скрывались разные люди: без вины виноватый юнец, подозреваемый в зверском убийстве растлителя-архиепископа, и изобретательный хладнокровный убийца. 2000 кандидатов устраивали здесь перфомансы - и ни одного настоящего Стэмплера среди них не было. Было время, когда роль предназначалась Ди Каприо - он отказался. В числе претендентов фигурировал Мэтт Дэймон - у этого кишка оказалась тонка; румяный симпатяга выглядел чересчур нормальным. Одним словом, судьба проекта висела на волоске, исполнитель главной роли Ричард Гир рвал и метал, а на режиссера Грегори Хоблита было страшно смотреть. Но вот появился Нортон. Он без всякого напряжения притворился застенчивым провинциалом; он что-то бормотал с сильным аппалачским акцентом, заикался, переминаясь с ноги на ногу, жалобно смотрел на леди Аквилу, пока не стушевался окончательно. И вдруг в одну секунду заики не стало. Вместо него в кабинете оказался брызжущий слюной демон - с горящими черными глазами! Демон визжал и изрыгал проклятия. Любой - кроме разве что прожженной специалистки по кастингу Аквилы - принял бы Нортона за помешанного. Глядите, хо, он скачет как безумный, тарантул укусил его! Но Дебора Аквила, напротив, облегченно вздохнула (фильму быть!), хотя позже признавалась, что в какой-то момент ей стало страшно за собственную жизнь. И фильм был, и был он очень хорош и принес юному гению Эду 'Золотой Глобус' и номинацию на 'Оскар'.
Задолго до окончания съемок 'Первобытного страха' Нортон познакомился с Милошем Форманом, Вуди Алленом и Энтони Мингеллой. С Мингеллой поработать не удалось - в повторной конкуренции с Мэттом Дэймоном победил второй; но не станете же вы спорить с тем, что унылому гомоэроту мистеру Рипли очень далеко до дьявольского создания Аарона Стэмплера? Зато в течение одного 1996 года у двух живых классиков Нортон сыграл по небольшой, но очень хорошей роли. В 'Народе против Ларри Флинта' ему досталась участь адвоката порнографа номер один. В мюзикле 'Все говорят: я тебя люблю' - влюбленного романтика либеральных убеждений. Этот мюзикл, честно говоря, один из самых нездоровых проектов великого Вуди; заставить драматических актеров петь своими (чаще дурными) голосами и танцевать - чем не деяние сумасшедшего? Но Нортону, похоже, это веселье пришлось по душе. Следствием съемок у Формана стал роман с экс-супругой покойного Курта Кобейна Кортни Лав. Последовавших вскоре 'Шулеров' можно счесть разминкой перед сражающими наповал 'Американской историей Х' Тони Кея и параноидальным 'Бойцовским клубом'. 'Американскую историю Х', болезненную социальную драму о неофашисте-интеллектуале (привет 'Фанатику'!), в которой Нортону пришлось раcстроиться, можно считать его первым режиссерским опытом. Режиссер-дебютант Тони Кей проявил при монтаже полную несостоятельность. Во всяком случае, именно так посчитал Нортон, обратившийся к руководству New Line Cinema с требованием отдать право окончательного монтажа ему. В стенах компании разыгрывались страшные скандалы. Кей ежедневно истерил, выливая ушаты грязи на всех - включая Нортона, который в глазах Кея представал избалованным капризным тупицей. Досталось на орехи и именитым предкам Эдварда - явно обчитавшийся Маркса Кей вопил о дурных генах, поминая нортоновского деда. 'Люди предполагают - основывая свои предположения на очень ограниченной информации - что я вырос в чертовски обеспеченной и буржуазной среде', - защищался Эдвард. Но брошенное Кеем определение 'Нарцисс-засранец' стало крылатым. И частенько использовалось режиссером 'Бойцовского клуба' Дэвидом Финчером для характеристики нортоновского героя. Во всяком случае, его яппи-ипостаси.
Данные объективного осмотра
В 2000-м Нортон наконец снял фильм в качестве режиссера. Вышла довольно пресная романтическая комедия 'Сохраняя веру', заметная благодаря странности персонажей - католического священника (сам Нортон) и раввина (Бен Стиллер), нарочито разнящихся даже по внешнему виду, но влюбленных в одну и ту же девушку. Стоит простить Нортону несовершенство дебюта, ведь к съемкам его подтолкнули самые благие намерения. Он хотел воскресить в своем фильме дух классического Голливуда, и не просто так. 'Сохраняя веру' посвящен Робин, матери Нортона, обожавшей романтические комедии и умершей в 1997-м от рака мозга.
Прогноз
Возможно, вся затея с составлением истории болезни - журналистская уловка, манок для читателей. А Нортон - не более ненормален, чем вы или я. Но наверняка ни вы, ни я не сможете произнести с такой пугающей убедительностью фразу вроде открывающей 'Бойцовский клуб': 'Когда у вас бессонница, вы никогда по-настоящему не спите и никогда по-настоящему не бодрствуете. Я не спал уже четыре дня'. Драматическую комедию из жизни грабителей трех поколений 'Медвежатник' сам Нортон не воспринимает слишком серьезно. 'В этот раз я снимался для постера!' - говорит он. Но, безусловно, решающим для него доводом в пользу съемок было участие святого триумвирата американских звезд - Де Ниро и Брандо. Общение мэтров было взаимовыгодным: так, по наводке Нортона старик Марлон посмотрел серию 'Симпсонов', в которой Мардж пробовалась на роль в 'Трамвае 'Желание'. Брандо остался очень доволен. В 2002-м Нортон порадует нас ролью миллионера Нельсона Рокфеллера в биографии Фриды Кало. Но куда интереснее запланированный на тот же 2002-й 'Красный дракон', предыстория 'Молчания ягнят', где блеск нортоновских глаз будет соревноваться в яркости безумия со сверканием людоедских очей д-ра Лектера. Посему остерегусь предрекать Нортону полное душевное выздоровление. В его случае дай Бог нездоровья!
ЭДВАРД НОРТОН сидел в роскошном кожаном кресле и, словно нехотя, рассказывал съемочной группе о своих планах: «Я действительно на некоторое время решил отойти от актерской профессии, хочу попробовать себя в политике». Подобного заявления от актера не ожидал никто, поэтому на мгновение в студии воцарилась тишина. «Спасибо, господа, интервью закончено», — воспользовавшись общим замешательством, произнес Нортон и направился к двери. У крыльца студии его ждал автомобиль, на заднем сиденье которого сидела изящная темноволосая женщина в огромных солнцезащитных очках и цветастом платье. «Как все прошло, дорогой?» — спросила она, целуя мужчину в уголок плотно сжатых губ. «Как всегда, — ответил он голосом, в котором явно сквозили нотки разочарования. — Превосходно».
Автор: Дарья Аптекарева
Сайт: Аргументы И Факты
Статья: Эдвард Нортон: жизнь в шелковой клетке
Странные предложения
«ГОСПОДИ, золотко, что за чудовищная тряпка на тебе? — брезгливо поморщился Нортон, глядя на Сальму, примерявшую обновку — лиловое платье с широким подолом, по низу которого были вышиты ярко-желтые цветы, — в нем ты похожа на провинциальную кокетку, вырядившуюся для поездки в город. Не пора ли тебе забыть о роли Фриды Кало и надеть нечто более… подходящее? Право слово, не стоит так бессовестно эксплуатировать свой национальный колорит. В этих мексиканских нарядах у тебя даже акцент становится заметнее».
Сальма, оскорбленно вздернув подбородок, ответила со свойственной ей резкостью: «Если ты так стыдишься того, что я мексиканка, и считаешь меня неподходящей спутницей, можешь отправляться на вечеринку один». Эдвард, проигнорировав сурово потемневшие глаза подруги и ее язвительную реплику, стряхнул с лацкана пиджака несуществующие пылинки, пригладил и без того идеально уложенные волосы и вышел из комнаты, бросив через плечо: «Советую тебе провести вечер за вязанием».
Сальма Хайек, мерившая комнату торопливыми шагами, не находила себе места от негодования: дело было даже не в том, как Нортон отреагировал на ее платье и сколько желчи было в его словах, а в том, что в последнее время она не узнавала его. Первым, что привлекло ее внимание четыре года назад в Эдварде, была простота в общении и отсутствие снобизма, столь характерного для голливудской богемы. Он, зарабатывавший по пять миллионов за роль, ходил в пузырящихся на коленях джинсах, растянутой футболке, стоптанных кедах. «Только не называй меня Эдди, — сказал Нортон, подавая Сальме руку для приветствия. — Есть только один Эдди — Мерфи. А я, как ты успела заметить, еще до него не дорос».
Эдвард, внешне напоминавший заспанного воробья, с вечно припухшими веками и едкой улыбкой, донимал девушку звонками до тех пор, пока Сальма не согласилась с ним встретиться. Одно предложение было страннее другого, и Хайек понятия не имела, как реагировать на них. «Привет, соня. Я собрался покататься на роликах. Не составишь мне компанию?» — говорил он, позвонив Сальме ранним утром в воскресенье. «Как ты смотришь на то, чтобы пошляться со мной по блошиному рынку?» — предлагал Нортон в следующий раз. «Как насчет того, чтобы вечером попить пива и поиграть в боулинг?» — спрашивал Эдвард спустя пару дней. В конце концов Сальме ничего не оставалось, как уступить настойчивости этого чудаковатого, но при этом не лишенного обаяния паренька. Они гуляли по лондонскому Гайд-парку, и Хайек, привыкшей к толпам зевак и любопытствующим взглядам, сопровождавшим каждое ее появление на публике, было непривычно чувствовать себя неузнанной и даже незамеченной. «Это тебе, — сказал Нортон, протянув ей темно-синюю панаму и пластмассовые очки, перед тем, как они вылезли из машины. — Шапка-невидимка и очки-сканеры — с таким камуфляжем ты будешь похожа на нормального человека».
Со стороны Сальма и Эдвард походили на бесчисленные парочки влюбленных, шатающихся по парку, не разнимая рук и кусая от одного рожка мороженого. Рассказывая что-то, Нортон увлеченно жестикулировал, не боясь привлечь к себе внимание, спрашивал, который сейчас час, у случайных прохожих, не опасаясь услышать в ответ: «А вы тот самый Эдвард Нортон?!» Он был «тем самым Эдвардом Нортоном», но при этом так ловко умел слиться с толпой, что никто не мог отличить его от других праздношатающихся по Гайд-парку юношей в растянутых майках и дешевых очках. Для Сальмы подобное бесстрашие, временами граничащее с легкомыслием, было в диковинку: для «их круга» это было нетипично. «В тот день, когда я не смогу спокойно спуститься в подземку, меня хватит удар. Поверь, это будет худший день в моей жизни», — сказал Нортон, на удивление серьезно глядя Хайек в глаза. «Ты хочешь сказать, что ездишь на метро?» — спросила ошеломленная девушка, которой статус звезды и езда на общественном транспорте казались вещами несовместимыми. «Еще как езжу», — ответил Нортон и увлек подругу в гудящую подземку.
Она любила его за безумные выходки, настроение, менявшееся чаще, чем погода, и неприятие всего буржуазного и великосветского. Эдвард запросто мог явиться на вечеринку в кроссовках и бейсболке, чувствуя себя при этом ничуть не хуже звезд, упакованных во фраки и галстуки. Он был вне системы, и это здорово веселило его. На колкие замечания в свой адрес и бесконечные вопросы папарацци о личной жизни и творческих планах он отвечал неизменной ухмылкой, которая означала, что едва начавшийся разговор уже закончен: «Я не собираюсь становиться Гретой Гарбо. Любой человек вправе спросить меня о чем угодно. Я же имею полное право не отвечать на вопрос, который мне не нравится. Безусловно, я благодарен судьбе за то, что она дала мне возможность проявить себя, но не собираюсь попадаться в ловушки голливудской системы. Пускай в этой шелковой клетке сидят другие».
Пять лет в тюрьме
В ОТЛИЧИЕ от большинства «суперстарз», детство Нортона не было окрашено в печальные тона безденежья и отыграно под аккомпанемент родительских скандалов. У него не было припасено для папарацци слезливой истории о папе-алкоголике и голодных сестрах, ради которых он бегал по помойкам и подрабатывал мойщиком окон. Наоборот, его семья (отец — юрист, работавший в свое время в администрации президента Картера, мать — учительница английского языка, дед — известный архитектор), донельзя буржуазная и благополучная, всегда была для Эдварда балластом, тянущим его к жизни, в которой он с самого детства не видел смысла.
Мысль о лицедействе впервые посетила Эдди, когда он в возрасте шести лет вместе со своей няней попал в театр, где та играла в спектакле «Если б я была принцессой». В скором времени Эдвард, старший сын в семействе Нортонов, все свое внимание переключил на школьный театр, где проводил время, отведенное на математику и чистописание.
Преподаватели драмкружка дивились серьезности подхода восьмилетнего мальчика к актерскому ремеслу, который частенько ставил их в тупик вопросами о сверхидее его персонажа или необычной трактовкой сыгранной роли. Для Эдди же сцена стала местом, где он впервые мог перестать казаться воспитанным, умненьким мальчиком, «типичным Нортоном», а выразить все лежавшее на сердце. Театральная жизнь была для него гораздо более реальной и осязаемой, нежели отцовские проповеди о пользе классического образования и мамины сбалансированные завтраки.
После окончания школы родители Нортона, не видевшие в актерстве никаких перспектив, «уговорили» сына поступать в Йельский университет. «Одумайся, — кричал отец, не ожидавший от старшего сына неповиновения. — Я растил тебя не для того, чтобы ты ходил с балаганом и играл в дешевеньких оперетках, а для того, чтобы ты продолжил дело своего деда!»
Йельский университет стал на следующие пять лет для Эдварда тюрьмой, единственным спасением из которой были театральные постановки. Эдвард Джеймс Нортон-младший изучал историю, астрономию и японский язык, исправно посещая занятия, одеваясь и ведя себя в духе мальчика благородных кровей. Между тем каждую свободную минуту он проводил в стенах Йельской драматической школы, где совершенствовал свое актерское мастерство, о котором родители и слышать ничего не желали. Получив в 1991 году на руки диплом историка, Эдвард снова «поддался на уговоры» родителей и отправился в японский город Осака для работы в компании своего деда. Обратно в Америку Нортон вернулся уже в качестве члена совета директоров нью-йоркского филиала «Энтерпрайз Фондейшн».
Однажды утром Эдвард Нортон не вышел на службу. Он предусмотрительно отключил будильник, с удовольствием проспал до обеда, после чего встал и, собрав в кучу все имеющиеся в доме рубашки, запонки, костюмы, вынес все это роскошное барахло на помойку. Разговор с отцом был краток: «Ты не можешь вот так все бросить!» — «Еще как могу». — «Ты понимаешь, что предал меня?!» — «Понимаю, но ты меня скоро простишь. Предать самого себя гораздо страшнее». Уже на следующей неделе Нортон, прослушавшись у известного драматурга Эдварда Олби, получил роль в постановке «Фрагменты» и начал служить в нью-йоркском театре «Signature».
Эд всемогущий
В ОФИСЕ компании «Парамоунт» творилось нечто невообразимое: сорок минут назад позвонил Ричард Гир и поставил продюсеров перед фактом: либо они в течение недели находят актера на роль церковного служки Аарона Стемплера, страдающего раздвоением личности, либо проект фильма «Первобытный страх» закрыт. Глава отдела кастингов Дебора Аквила, отсмотревшая больше двух тысяч претендентов, находилась на грани истерики: судьба картины висела на волоске и ничто не предвещало чудесного спасения. В числе кандидатов на роль значились Леонардо Ди Каприо, Мэтт Дэймон и целая туча никому не известных актерских дарований, но все это были пускай хорошие, но абсолютно неподходящие люди.
Появившийся на пороге худой парнишка с жиденькой бородкой и заискивающим взглядом не произвел на Дебору ровным счетом никакого впечатления. С виду гость был похож на засушенного умника из Йеля, а выложенное на стол резюме только подтвердило догадку опытной женщины. Пока парень мямлил что-то про исторический факультет, японский язык и сыгранные в театре роли, Дебора равнодушно рассматривала свой маникюр и ждала конца его бесконечного монолога. Она уже была готова произнести набившее оскомину «Спасибо. Мы свяжемся с вами», как вдруг парень, перегнувшись через стол, резко схватил ее за лацканы пиджака и, приблизив свое раскрасневшееся, мгновенно покрывшееся испариной лицо, начал кричать: «Ты что же, тварь, думаешь, что можешь выкинуть меня просто так?! Ты думаешь, что это тебе просто так сойдет с рук?!» Охранники, услышавшие шум за дверью, застали следующую картину: Дебора округлившимися от ужаса глазами следила за худым взъерошенным парнем, вышагивающим по комнате и со звериной энергией ругающим ее последними словами. Его глаза горели недобрым огнем, а в руках буйный визитер сжимал канцелярские ножницы.
В следующее мгновение охранники, готовые повалить хулигана на пол, увидели, что юноша как ни в чем не бывало уселся обратно в кресло, закинул ногу на ногу и обратился к ошарашенной Деборе доброжелательным тоном: «Вот собственно и все, что я хотел вам показать». Женщина, не в состоянии вымолвить ни слова, знаками показала охране, что помощь не требуется, и кинулась звонить продюсеру. Спустя полтора года Эдвард Нортон получил за роль в «Первобытном страхе» «Золотой Глобус» и номинацию на «Оскар».
Девушка-блеф
В ОДНОЧАСЬЕ Нортон стал знаменит. В отличие от других юных дарований Эдвард не имел в своем послужном списке ролей в сериалах, второстепенных персонажей в малобюджетных комедиях и рекламе памперсов, и в этом было его неоспоримое преимущество. Он просто возник из ниоткуда и тут же приковал к себе внимание кинообщественности, которая возвестила о рождении новой звезды. Дальнейший выбор ролей также был неслучаен: Нортон снимался только в тех фильмах, в которых хотел, и только у тех режиссеров, которых по-настоящему уважал. Так получилось с картинами «Все говорят, что я люблю тебя» Вуди Аллена и «Народ против Ларри Флинта» Милоша Формана. Следствием съемок у последнего стал роман Эдварда с экс-супругой Курта Кобейна Кортни Лав.
Форман, с которым Нортон познакомился еще во времена работы над «Первобытным страхом», «наградил» актера ролью адвоката великого порнографа Флинта и абсолютной свободой самовыражения. Кортни, игравшая жену Ларри Флинта, которой Эд сначала показался занудой и циником, присмотревшись к нему повнимательней, обнаружила до боли знакомые бунтарские черты. Только если девушка самовыражалась посредством наркотиков, публичных драк и оскорблений, то Нортон предпочитал тихий саботаж. На дне его глаз теплилась та же чертовщинка, что и у мадам Кобейн, и одного небрежно оброненного взгляда хватило для того, чтобы они поняли друг про друга все.
С этого момента Кортни, раздеваясь перед камерой, старалась находиться в поле зрения Эда, который стоял в сторонке, заложив руки в карманы, и поблескивал на нее темнеющими от возбуждения глазами. Прежняя подружка Нортона — Дрю Бэрримор, милая хохотушка и грубиянка, не шла ни в какое сравнение с Кортни, для которой смысл жизни сводился к трем источникам наслаждения — парням, музыке и наркотикам. Эдварду, не скрывавшему своего отвращения к лакированным фотомоделям и роковым красоткам, снимавшимся во второсортных боевиках, нравились по-настоящему отвязные девицы. Те, которым не нужны были официальные помолвки, поцелуи «на камеру» и побрякушки от «Tiffani». Единственное, что временами напрягало Нортона, — это неспособность Кортни самостоятельно прикурить сигарету и вникнуть в смысл простейшей aphorism.ru/" title="фразы, изречения, афоризмы">фразы. Остекленевшие глаза и густо накрашенные губы расплывались в бессмысленной улыбке, в то время как Эдвард чертыхался про себя и обещал сегодня же вечером пристроить подругу в психушку. Между тем в каждом своем интервью он, старательно обходивший тему своей личной жизни, утверждал, что уважает Кортни как личность и женщину.
До некоторой степени это было так, но Нортон видел в таком поведении очередной вызов пуританскому обществу: женщина, с которой многие брезговали просто здороваться, для него была музой. После того как Эдвард сдал-таки свою возлюбленную в клинику для лечения от наркозависимости, из которой Лав вернулась практически нормальным человеком, он начал играть на гитаре в ее группе «Hole». Глядя на Кортни, заходящуюся на сцене, обняв гитару, как стриптизерша шест, Нортон думал про себя: «Она действительно крутая. Ей все нипочем». Хотя последующие благодарственные пассажи Кортни в адрес Эдварда заметно охладили его пыл.
Лав, тяжело переживающая отказ от наркотиков и от этого излишне чувствительная, не обращая внимания на недовольство бойфренда, заливалась соловьем в каждом интервью: «Я очень быстро летела вниз по наклонной. Эдвард стал настоящим суперменом, который пришел вовремя, чтобы спасти меня. Быть моим другом — действительно тяжкое бремя, это не каждому под силу. А он стал. Он всесилен». «Какая же все это пошлость! Ты ведешь себя, как настоящая дешевка. Как сентиментальная домохозяйка, у которой на кухне стоит горшок с геранью, а муж ходит по дому в заляпанной кетчупом майке, — выговаривал Нортон Кортни, которая сидела на подоконнике, закусив губу на манер маленькой девочки, и таращила на него свои водянистые глаза. — И прекрати паясничать! Ты мне противна».
Комплимент по поводу пошлости и сентиментальности вернулся Нортону, когда тот снял свой первый фильм в качестве режиссера. Достаточно пресная романтическая комедия «Сохраняя веру» никак не вязалась с хулиганским образом Нортона, но Эд нашел веское тому оправдание: в 1997 году умерла от рака мозга его мать Робин, которая обожала фильмы в духе классического Голливуда, — свой дебют Эдвард посвятил именно ей. Озвученная история растрогала кого угодно, только не Кортни: девушка в привычно хамской манере объявила Нортону, что он слюнтяй и нюня. Между тем на счету Эдварда уже было одно прозвище — «Нарцисс-засранец», данное ему режиссером-дебютантом Тони Кеем, у которого он снимался в «Американской истории Х».
Работа над болезненной социальной драмой о неофашисте-интеллектуале, которого играл Нортон (в качестве подготовки к съемкам актер по шесть часов в сутки качал мышцы и по двенадцать часов читал «Майн кампф»), застопорилась на стадии монтажа. Актер, недолго думая, обратился к руководству «Нью Лайн Синема» с просьбой доверить ему право окончательного монтажа, чем оскорбил молодого режиссера до глубины души. «Нарцисс-засранец! Выскочка, он вырос в чертовски обеспеченной и буржуазной среде, поэтому считает, что имеет право совать свой нос, куда не следует», — негодовал Кей.
Не то чтобы слова Тони сильно задели Нортона, но мысль о том, что он по-прежнему является для многих «типичным яппи», «белым воротничком», больно кольнула его самолюбие. В скором времени Кортни, продолжающей подтверждать свой статус «крутой и безбашенной девицы» хулиганскими выходками и наркоманскими марафонами, была дана отставка.
«Это всего лишь видимость, блеф. На самом деле она испуганная злая девчонка, которой нет дела ни до кого, кроме себя самой», — думал про себя Нортон, читая об очередной судебной тяжбе по поводу лишения Кортни родительских прав. Вспоминая о ней, Эдвард как никогда остро чувствовал искусственность собственной жизни. Белый воротничок и аристократический «лунный» загар не могли скрыть ни темные очки, ни колючий взгляд из-под них.
Женщина-боец
САЛЬМА Хайек, так же как и Эдвард, родилась и выросла в благополучной, обеспеченной семье: отец — ливанец по происхождению и бизнесмен по призванию, мать — известная оперная певица; детство, проведенное в стенах католической школы, и факультет международного права в Мексике, куда родители пристроили дочку, «болеющую» театром. А дальше, равно как и у Нортона, бегство от комфортной буржуазной жизни в лицедейство и внезапная вспышка на голливудском небосклоне, после которой о Сальме заговорили строго уважительным тоном.
Маленькая женщина с большими амбициями, Сальма была настоящим бойцом, и особенно это проявилось, когда девушка сражалась за право снять фильм своей мечты о Фриде Кало, мексиканской художнице и персональной иконе самой Сальмы. В проекте, на который ушло невероятное количество сил и нервов актрисы, нашлась роль и для Нортона: он в образе Рокфеллера пробыл на экране в общей сложности минуту, за которую дважды произнес фразу: «Это моя стена». Между тем вклад Эдварда в картину был неоценим: он, будучи убежденным перфекционистом, сначала просто решил переписать некоторые выбиваю-щиеся из контекста реплики, а затем полностью переделал всю работу сценариста. Сальма благосклонно разрешила оказать ей помощь, но в титрах жениха указывать не стала.
Помолвка состоялась в узком кругу приближенных к паре Нортон — Хайек людей. Эдвард, пребывавший в последнее время в меланхоличном, если не сказать депрессивном, состоянии, преподнес Сальме обручальное кольцо и попросил стать его женой. Серьезно попросил, встав на колени и сделав соответствующее прочувствованное лицо.
«Никогда не думала, что ты так старомоден, — изумилась девушка, но кольцо все же приняла. — Неужели у нас будет настоящая свадьба — с белой фатой, алтарем и свидетелями? А как же твои слова о том, что мы вне системы, вне правил, что нам не нужна вся эта атрибутика?» — «Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была моей», — немного резко ответил Эдвард, смягчив впечатление от произнесенных слов слегка виноватой улыбкой.
Сальма не узнавала любимого. Куда делись его хваленая дерзость, нежелание подчиняться, бескомпромиссность в суждениях и взглядах? На смену всему тому, что когда-то так импонировало Сальме, пришли буржуазная вялость, обеспокоенность чужим мнением, роскошные костюмы и бесконечные светские коктейли. Поездка на экзотический курорт, которую они с Хайек запланировали чуть ли не пол-года назад, отложилась в самый последний момент из-за того, что Эдварду нужно было срочным порядком переговорить со своим агентом о предстоящей пресс-конференции.
Для окружающих Нортон по-прежнему оставался дебоширом и интровертом, щурящимся из-под слегка припухших век и улыбающимся одним уголком потрескавшихся губ, и только Сальма чувствовала, что он стал совершенно другим человеком.
Эдвард, никогда не позволявший себе комментариев относительно ее акцента (особенно после того, как бывшая подружка Кортни Лав во всеуслышание заявила, что Нортон никогда не женится на Хайек хотя бы потому, что ни слова не понимает из того, что она говорит), стал все чаще критиковать подругу за излишний национальный колорит — слишком темные брови, чересчур пышные наряды, неверно произнесенное слово. Сальма в последний раз окинула взглядом свое лиловое, расшитое по подолу желтыми цветами платье, свернула его в бесформенный куль и сунула в мусорное ведро. Порога этой квартиры она решила больше не переступать.
«Да, я уверена в своем решении. Взгляни правде в глаза — мы с тобой совершенно чужие люди. По крайней мере, мы стали ими за последние полгода… Нет, мне не нужно времени на раздумье — это окончательное решение. Советую тебе дать по этому поводу пресс-конференцию, а причиной разрыва назвать «непримиримые противоречия, возникшие в процессе сожительства». Так, по-моему, это называется у политиков», — Сальма, не дослушав Эдварда, положила трубку и, расправив на коленях пестрые оборки нового платья, углубилась в книгу.
P. S. Вечеринка, на которую Эдвард Нортон прибыл в компании белокурой девушки, весь вечер висевшей у него на рукаве и скромно молчавшей в бокал с мартини, оставила в голове шум нарастающего похмелья, а в душе — привычную пустоту. Разбудил Эдварда звонок пресс-атташе, который тактично напомнил ему о предстоящей пресс-конференции. «Эдди, к которому часу прислать за тобой машину?» — осведомился юноша. «Не нужно машину, — ответил Нортон, и, немного помолчав, добавил: — И прошу тебя, не называй меня Эдди». Когда спустя полчаса Эдвард вышел на улицу, у него на голове красовалась бесформенная темно-синяя панама, а глаза закрывали пластмассовые солнцезащитные очки. Он купил свежий номер «Times» и спустился в подземку.
Автор: Арина Винтовкина
Сайт: Аргументы И Факты
Статья: Фокусы Эдварда Нортона
Фото: Рейтер, GettyImages/Fotobank
НОВЫЙ фильм, в котором снялся Эдвард, называется «Иллюзионист». Судя по названию, проект идеально подходит Нортону, известному своими фокусами как на съёмочной площадке, так и вне её.
«Как снять кино, которое устроит всех, давно ясно. Люди хотят посмотреть что-то лёгкое, что можно будет потом обсудить с друзьями за воскресным обедом, а потом забыть. Но мне лично такие фильмы по барабану, — говорит актёр. — Мне интересны картины, которые оставляют после просмотра много вопросов, будоражат тебя. И именно в таких я и стараюсь сниматься. А кино, в котором всё ясно, — это лошадиный навоз, а не кино. Такое делают для детей. А я снимаюсь во взрослых фильмах».
«Взрослые» фильмы сделали из Эдварда одного из самых кассовых актёров (за роль он получает порядка 7000000 долларов). Но при этом Нортон меньше всего похож на звезду — и внешне, и по поведению, и по тому, как он общается с прессой.
Пожалуй, даже Дэвиду Копперфилду не удалось бы так ловко выпутаться или вовсе избежать «ловушек», расставленных Голливудом, — быть на виду, но при этом оставаться человеком-невидимкой. А вот у Эдварда получилось. Впрочем, за 37 лет жизни этот мужчина проделал немало фокусов…
ФОКУС № 1: ПРОВИДЕЦ
«Я НЕ ЗНАЮ, был ли вообще ребёнком. В детстве я был довольно одинок, погружён в собственные фантазии. Обожал комиксы, кино, музыку», — заявляет актёр, чьё детство, в отличие от большинства голливудских звёзд, при всём желании нельзя назвать тяжёлым.
Эдварду Джеймсу Нортону-младшему, родившемуся 18 августа 1969 года в Бостоне, штат Массачусетс, США, было уготовано настоящее звёздно-полосатое счастье — обеспеченные родители, обаятельная сестрёнка Молли, красивый дом и прекрасная няня. Семья, где появился на свет маленький Эдди, действительно считалась респектабельной и уважаемой: мать Робин преподавала английский язык, а отец, Эдвард Джеймс Нортон-старший, работал прокурором в администрации Картера. Был ещё и дедушка — легендарный бостонский архитектор Джеймс Роуз, вошедший в историю как «изобретатель супермаркетов» и создатель главных туристических центров Бостона.
О няньке Эдварда было упомянуто неслучайно: эта простая, но крайне милая женщина в свободное от воспитания Нортона время увлекалась театром. Причём увлечение это было столь серьёзным, что вечерами няня выходила на сцену. Однажды она взяла с собой 6-летнего Нортона — играли спектакль «Если б я была принцессой». «Я могу точно обозначить момент, когда заболел актёрством, — рассказывает Эдвард. — В шесть лет я отправился смотреть спектакль, в котором играла моя нянька Бетси Тру. Я не мог оторвать глаз от сцены, волшебство театра сразило меня наповал».
На следующий же день мальчик попросил родителей записать его в школьную студию и заявил, что станет великим актёром, — причём говорил он так уверенно, будто бы знал наперёд, как сложится его жизнь. Просьбу взрослые выполнили, а к реплике по поводу будущей профессии отнеслись как к очередной детской выдумке. И были неправы. Репетиции и спектакли так увлекли Нортона, что он и думать перестал о других предметах.
Эдвард планировал поступать после школы на актёрский факультет, но Нортона-старшего такой поворот событий не устраивал. История умалчивает, какими именно методами, но он всё же настоял, чтобы Эдвард поступил в Йельский университет, — как и подобает наследнику клана Нортонов.
ФОКУС № 2: АКРОБАТ
БЛЕСТЯЩИЙ во всех отношениях студент Нортон слушал лекции по истории и астрономии, учил японский язык, но делал это всё без особого старания, потому что был полностью поглощён жизнью университетского театра. Как и в детстве, Эдвард донимал преподавателей вопросами о трактовке роли и репетировал так сосредоточенно, будто бы ему предстояло играть перед президентом страны.
«Я всегда твёрдо знал, чего хочу, — говорит актёр. — Начав заниматься театром в пять лет, не позволил судьбе увести меня в сторону. Даже несмотря на то, что окончил исторический факультет».
В 1991 году Эдварду вручили диплом историка. В тот же момент на авансцене снова появился Нортон-старший. На этот раз он уговорил сына отправиться в Японию, где располагался головной офис компании его деда — дипломированного историка. Эдвард, не видя в предстоящей работе никакого смысла (по крайней мере, для себя), проявил чудеса работоспособности. Обратно в Америку Нортон вернулся уже в качестве члена совета директоров нью-йоркского филиала «Энтерпрайз Фондейшн».
И тут случилось то, что иначе как фокусом с элементами акробатики не назовёшь. Нортон в один день перевернул свою жизнь с ног на голову и бросил всё. Буквально всё — начиная с кресла члена совета директоров и служебной машины, заканчивая дорогими костюмами и воскресными бранчами с отцом (Нортон-старший расценил поступок сына как предательство). Всё это Эдвард сделал из-за любви. Любви к театру.
Пройдя прослушивание у известного драматурга Эдварда Олби, он получил роль в постановке «Фрагменты» и поступил на службу в нью-йоркский театр «Signature» (кстати, сейчас актёр является членом совета директоров компании New York Signature Theater Company). Сбылась его давняя мечта: на работу (сначала в ресторан, где Эдвард числился официантом, а потом в театр, где ему доверяли самые сложные роли) актёр добирался на метро.
Надо сказать, что любовь к подземке — фетиш, от которого Нортон не избавился, даже когда стал зарабатывать столько, что мог бы добираться до съёмочной площадки на частном самолёте. «В тот день, когда я не смогу спокойно спуститься в метро, меня хватит удар», — говорит миллионер.
ФОКУС № 3: ДРЕССИРОВЩИК
ИСТОРИЯ знала примеры, когда безызвестный дебютант блестяще сыграл свою первую роль и на следующий же день получил предложение сняться ещё в нескольких проектах. Но так, чтобы ко всему вышеперечисленному добавились ещё «Золотой Глобус» и номинация на «Оскара», — такое было возможно только у волшебника Нортона.
Речь идёт о фильме «Первобытный страх» и о герое Аароне Стемплере — церковном служке, который совмещал богоугодную профессию с миссией кровожадного убийцы. Возможно, если бы психа Аарона не сыграл Нортон, этот фильм вообще не увидел бы ни большого, ни малого экранов. Дело в том, что в тот момент, когда Эдвард пришёл на кастинг, было отсмотрено и забраковано порядка 2000 кандидатур (в списке претендентов, кстати, значились Мэтт Дэймон и Леонардо Ди Каприо). Режиссёр Грегори Хоблит был на грани нервного срыва, исполнитель главной роли, актёр Ричард Гир, грозился похоронить проект, если в кратчайшие сроки не будет найден юноша на роль Стемплера.
Когда на пороге кабинета главы отдела кастингов Деборы Аквилы возник Нортон, женщина меньше всего могла подумать, что вот и пришло спасение. Эдвард — в пузырящихся на коленях джинсах, с всклокоченными волосами и нездоровой бледностью лица — выглядел как типичный «ботан». Диплом Йеля только подтвердил наблюдения Деборы. Выслушав запинающегося, окончательно побелевшего от волнения Эдварда, она была уже готова распрощаться с ним. Но не успела дама открыть рот и произнести традиционное «Всем спасибо, все свободны», как юноша, рывком перегнувшись через стол, схватил Дебору за лацканы пиджака и принялся кричать ей в лицо что-то нечленораздельное. «Смертельный номер» Нортона, после которого парень запросто мог угодить за решётку (до смерти напуганная Дебора вызвала охрану), обернулся небывалым успехом.
Видеозапись этих проб — а это были действительно пробы, поскольку «приступ агрессии» Нортон разыграл, чтобы наглядно продемонстрировать своё умение перевоплощаться — ещё долгое время ходила по рукам продюсеров и режиссёров как пример высококлассного актёрского мастерства. Разумеется, Эдвард получил роль. И, разумеется, никто особо не удивился, когда дебютанта выдвинули на «Оскар» и осчастливили «Золотым Глобусом». Ещё более ожидаемым стало предложение Милоша Формана сыграть в его фильме «Народ против Ларри Флинта» («Милош — мой друг, мой наставник, учитель, человек, который сделал для меня больше, чем кто бы то ни было, — говорит Эдвард. — Он необыкновенный режиссёр, необыкновенный!») и Вуди Аллена, позвавшего Нортона в картину «Все говорят, что я люблю тебя».
ФОКУС № 4: ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА
В ПОСЛУЖНОМ списке Нортона всего 15 ролей, хотя может сложиться впечатление, что у актёра каждый месяц выходит по новому фильму. В самом начале своей карьеры Эдвард снимался в лентах, которые можно смело определить в категорию «не для всех»: провокационный «Бойцовский клуб», где он сыграл психа-террориста на пару с Брэдом Питтом, «Американская история Х», в которой Нортон предстал в роли скинхеда.
Критики предпочитают тактично помалкивать даже в тех случаях, когда Эдварда есть за что покритиковать. Взять хотя бы однозначно слабый фильм «Медвежатник». «В этот раз я снимался для постера!» — говорит Нортон. Говорит, разумеется, в шутку, потому что слава интересует его меньше всего («Популярность разъедает тебя, и надо быть очень осторожным, чтобы не допустить этого!» — предостерегает Эдвард). А взялся он за этот проект только потому, что хотел исполнить свою детскую мечту — оказаться в одном кадре с великим Марлоном Брандо и Робертом Де Ниро. «При других обстоятельствах я вряд ли стал бы сниматься в таком кино, — признаётся Нортон. — Но мне сказали, что в нём будут сниматься Марлон и Де Ниро. Оба! Меня спросили: «Третьим будешь?» Я не колебался ни секунды». Кто бы мог подумать, что главный психопат Голливуда окажется таким сентиментальным?..
Опыт общения с Брандо лишний раз подтвердил мнение Эдварда о том, что ни за какие деньги не стоит соглашаться на «голливудскую клетку»: «Марлон — невероятно забавный человек, он обожает шутки и приколы. Встреча с ним помогла мне понять, как тяжело бремя актёра — особенно великого. Ему невероятно мешало преклонение других людей. Оно отрезало его от мира, лишило возможности запросто общаться, смеяться. Ему хотелось просто сидеть в кафе и смотреть на проходящих мимо людей. Но это невозможно. Он жаждал взорвать храм Марлона Брандо, хотя и понимал, что из этой затеи ничего не получится».
В 2000 году Нортон снял в качестве режиссёра довольно невнятную романтическую комедию «Сохраняя веру» про двух священников, влюблённых в одну и ту же девушку. На вопрос журналистов, что же он нашёл особенного в работе режиссёра, Эдвард ответил: «Больную печень. Седые волосы. Жуткий стресс. И массу удовольствия от того, что ты руководишь, как дирижёр, целым оркестром множества людей с их мириадами идей, проблем и находок».
На самом деле повод заняться режиссурой был совсем другой. В 1997 году умерла от рака мозга его мать Робин, которая обожала фильмы в духе классического Голливуда. «Сохраняя веру» Эдди посвятил именно ей. Это трогательная история в очередной раз заставила критиков прослезиться и… промолчать.
К слову сказать, если кому-то вдруг придёт в голову назвать Нортона не Эдвардом, а Эдди, актёр наверняка не станет держать язык за зубами. «Есть только один Эдди — Мёрфи, — сердится он. — А я — Эдвард».
ФОКУС № 5: ЛЮБОВНАЯ МАГИЯ
«Я АКТЁР. Каждый раз я стремлюсь убедить аудиторию в реальности моего персонажа. И каждая мелочь, которую зритель знает обо мне и моей личной жизни, создаёт препятствия и недоверие». Разговорить Нортона на тему его амурных похождений практически невозможно. Впрочем, его подруги, как правило, оказываются более красноречивы.
«Эдвард — настоящий рыцарь. В благородстве он превосходит всех мужчин, с которыми я когда-либо встречалась в мире шоу-бизнеса. Он просто класс — и как актёр, и как человек», — рассказывала в интервью «весёлая вдовушка» Курта Кобейна — Кортни Лав. Снявшись в «Народ против Ларри Флинта», парочка стала жить вместе: Нортон нянчился с дочкой Лав и пел в её группе «Hole».
Роман Нортона с Сальмой Хайек продлился четыре года. За это время актёр успел обручиться с актрисой (разумеется, тайно — о факте помолвки пресса узнала спустя два месяца) и помочь подруге выпустить картину «Фрида», где он переписал половину сценария и появился на экране в минутной роли Рокфеллера, произнеся одну-единственную фразу: «Это моя стена» (Хайек, кстати, даже не удосужилась упомянуть своего бойфренда в титрах).
Но до свадьбы дело не дошло. Причину разрыва, разумеется, так никто и не удосужился объяснить — ни Эдвард, ни Сальма. Зато высказалась экс-претендентка на роль невесты Кортни Лав: «Эд никогда не женится на Сальме Хайек хотя бы потому, что он с трудом понимает половину того, что она говорит».
По слухам, новая возлюбленная Эдварда — Брайана ЛиБелл моложе его на 14 лет. Знакомство произошло в лучших американских традициях: Эдвард отправился на баскетбольный матч «Los Angeles Lakers», где и повстречал юную красавицу. Тот факт, что Брайана зарабатывает на жизнь, танцуя в ночном клубе, ничуть не смутил Нортона. Он снял Брайане апартаменты в тихом районе, чтобы не афишировать их встречи.
Правда, сохранять отношения в тайне долго не получилось: недавно парочка отправилась в увеселительную прогулку на сафари и, остановившись в гостинице, отметилась в гостевой книге. Журналисты тут же раструбили о новом романе Нортона, но актёр в очередной раз не удостоил их даже комментарием…
Фильмография Эдвард Нортон
/Edward Norton/
Актерские работы:
• Народ против Ларри Флинта [1996]
• Первобытный страх [1996]
• Все говорят, что я люблю тебя [1996]
• Шулера [1998]
• Бойцовский клуб [1999]
• Убить Смучи [2002]
• 25-ый час [2002]
• Фрида [2002]
• Царство небесное [2005]
• Иллюзионист [2006]
• Разрисованная вуаль [2006]
• Это случилось в долине [2006]
Режиссерские работы:
• Сохраняя веру [2000]
2003 Ограбление По-Итальянски /Italian Job/
2002 Фрида /Frida/
2002 Смерть Смучи! /Death To Smoochy/
2002 Красный Дракон /Red Dragon/
2002 25-й Час /25th Hour/
2001 Медвежатник /Score, The/
2000 Сохраняя Веру /Keeping The Faith/
1999 Бойцовский Клуб /Fight Club/
1998 Американская История Икс /American History X/
1998 Шулера /Rounders/
1996 Все говорят, что я люблю тебя /Everyone Says I Love You/
1996 Народ против Ларри Флинта /People vs. Larry Flynt, The/
1996 Первобытный страх /Primal Fear/
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
