"Пленный"
| Название фильма: | Пленный |
|
|
| Страна-производитель: | Россия — Болгария | ||
| Английский: | Пленный | ||
| Жанр: | драма / экранизация / военный | ||
| Режиссер: | Алексей Учитель | ||
| В ролях: | Вячеслав Крикунов, Петр Логачев, Ираклий Мсхалаиа, Юлия Пересильд | ||
| Год выпуска: | 2008 | ||
| Наша оценка: | 
|
||
| Купить | |||
|
|
|
|||||||||||
Сюжет и комментарий
Это история, действие которой проходит во время Чеченской войны. Два русских солдата берут в плен молоденького чеченца-боевика. Пока они ведут его к своей части, они начинают лучше узнавать друг друга и понимать, что между ними нет никаких особенных различий, а, наоборот, много общего.
Кавказская война. Чеченцы перекрыли дорогу, и федералам нужно заплатить за проезд. Денег или патронов нет, подкрепления ждать неоткуда, поэтому двое бывалых рядовых-старослужащих ловят пленного, чтобы им расплатиться за проезд. Груз, впрочем, оказывается более ценным и опасным, чем они думали.
Не уснуть
Журнал "Огонек"
Люди моего возраста—30-летние—перевидали на своем веку шесть или семь вариантов военного кино. Сталинские ура-агитки, оттепельные, 60-х годов—пронзительно-человечные, эпосы 70-х вроде «Освобождения», а также приключенческие фильмы о войне. В 80-е пришла мода на антивоенное кино—войну как таковую отрицающее, а в 90-е—представляющее войну как нечто античеловечное. В 2000-е опять вернулись героико-пропагандистские фильмы (как «9 рота»)—где война опять красивая и художественная.
Фильм Учителя «Пленный», возможно, вообще не будет замечен критикой и зрителями (всего 100 копий, раскрученных актеров нет), но с него может начаться новый этап в нашем военном кино. И то, что фильм выходит как раз на пике патриотического угара,—очень символично.
Мы последние 20 лет жили с ощущением, что война—это дело профессионалов, что остальных она не касается. Нам внушали идею о том, что мир возможен без войн или, в крайнем случае, войны будут бесконтактными, стерильными. Это оказалось очередной иллюзией, как показали недавние события: воевать в мире будут, видимо, все и всегда. В связи с этим идея Учителя—говорить о войне, не героизируя, но и не демонизируя ее, не воспевая, но и не отрицая—сегодня и является, по крайней мере, самой честной. Этот фильм представляет войну как неизбежное и, увы, вполне человеческое зло.
Двое разведчиков российской армии захватили в плен чеченского «языка»—мальчика-боевика 16 лет, чтобы тот вывел их местными тропами к своим. Дорога долгая. Вскоре солдаты проникаются к мальчику жалостью: носочки ему дают теплые, кормят, поят... Ну и мальчик тоже постепенно к русским теплеет, даже шутит с ними… Вражда постепенно спадает, и так и маячит в сознании пацифистский финал: сейчас, двух метров не дойдя до своих, отпустят наши солдаты мальчика домой, и он будет долго смотреть на них, и так—с глазами крупным планом—постепенно поплывут и финальные титры. Однако такие финалы бывают только «в кино», извините за тавтологию: герои напарываются на вооруженный до зубов чеченский отряд и едва успевают свернуть с дороги, спрятаться в кустах, в двух шагах. Чтобы пленник не выдал их криком, мальчика задушат.
Это фильм как нельзя более актуальный: люди конечно же должны любить и прощать друг друга, но на войне любые человеческие понятия уступают место логике самосохранения: или мы их, или они нас.
Когда сегодня политики и военные наперебой говорят о том, что войны никто не хочет, они не обманывают. Действительно никто убивать не хочет. И солдаты тоже. Но вот они встречают противника и надо стрелять: потому что иначе убьют тебя. Об этом—что логика убийства противника является на войне главной и единственной—и фильм Учителя.
Фильм оказался неожиданно символичным: сегодня Россия ведь тоже оказалась в ситуации, когда у нее не было другого выхода.
Еще фильм примечателен точностью деталей. Вот узнаваемый монолог командира перед отправкой группы на боевое задание: «Повторяю для тупых, а значит, для всех». «Зинцов, наряд на службу».—«За что?»—«За то, что рожа кислая». Это вечное унижение, вечное пренебрежение к солдату как к личности очень точно передают общую атмосферу, где «свои» оказываются еще большими врагами: продают, например, захваченное в бою оружие тем же чеченцам (повесть написана Маканиным в разгар первой чеченской кампании). При этом все—включая убийство—происходит совершенно буднично. Нет музыки—па-па-па-пам!—нет патетики, нет вообще ни грамма сентиментальности, нет глубоких человеческих чувств. Одни люди убивают других, одни люди воруют у других—и все это делается с невозмутимостью завтрака в детском саду. Заурядность ужаса—наряду с его естественностью—вероятно, главное художественное достижение Алексея Учителя за всю его режиссерскую карьеру.
Актеров для «Пленного» подбирали с таким расчетом, чтобы не было «актерства»: ранее никто из них в кино не снимался. Самый потрясающий момент, конечно,—сцена удушения. Сыграть это надо, чтобы было видно, как в человеке жалость и необходимость, любовь к другому и инстинкт самосохранения борются между собой и побеждают конечно же инстинкт и необходимость. И в этот момент ты понимаешь, что война—это не выстрелы, война—это медленное, но неостановимое соединение пальцев на чужом горле, и по мере того как мальчик вырывается, хочет крикнуть своим—и почти уже кричит—и в этот момент руки на его горле сжимаются окончательно. И тишина. И потом никак не можешь уснуть.
Достоевский считал, что обрести бога можно только через потрясение. Порой даже античеловеческое. С этой точки зрения русский солдат, который мучается оттого, что вынужден был убить врага—хотя и юного, совсем ребенка,—выглядит человечнее, чем все человеколюбивые фильмы вместе взятые. И одновременно в этом фильме больше ненависти к войне, чем в любом антивоенном фильме.
«Да ладно, Рубаха, не переживай так… Не ты бы его—так он нас»,—говорит солдату его сослуживец.
Все так, но все равно—не может заснуть. Никогда не сможет, вероятно.
Андрей Архангельский
Горбатая пора
Русский Newsweek
Вышедший 11 сентября фильм «Пленный» мэтра Алексея Учителя по повести «Кавказский пленный» мэтра Владимира Маканина заочно окрестили русской «Горбатой горой». Причем экстремальной. Анонс из интернета: «”Пленный” - о любви русского солдата и чеченского юноши-боевика». В итоге Учитель в сердцах пообещал на пресс-конференции во время «Кинотавра» судиться с каждым критиком, который углядит в фильме гомоэротические мотивы. И впрямь: искать и тем более находить их в этом фильме - в отличие, кстати, от повести - абсолютно нелепо.
В «Пленном», завоевавшем приз за режиссуру на главном восточноевропейском кинофестивале в Карловых Варах, двое солдат Российской армии, опытный - постарше - и молодой-ершистый, ведут через горные леса пленного - изумительно красивого чеченского юношу (сыгранного, кстати, грузином с непроизносимой фамилией Ираклий Мсхалаиа). Зачем ведут - для сюжета не столь важно. К тому же и он их иногда ведет: они используют его и как проводника. Юноша до поры до времени проявляет гордость: не произносит ни слова (только со временем удастся узнать его имя), не берет еду у врагов, пытается сбежать. Но потом сопровождающие и он как-то вдруг примиряются. Их объединяет не только дорога, которая часто объединяет тех, кто во внедорожной жизни не объединился бы никогда. Объединяет забота со стороны старшего из солдат - того самого, опытного. Да, его покорили красота юноши и его, простите за масло масляное, юность. Но - никаких гомосексуальных причин, хотя по ходу фильма и выяснится, что опытный, в отличие от своего напарника-бабника, уж полгода как без женщины.
Он вдруг начинает чувствовать себя по отношению к юноше этаким старшим братом - не в смысле фильма «12», в котором Никита Сергеевич Михалков объяснил, что мы старшие братья по отношению к неразумным чеченцам. Старшим братом - в реальном человеческом понимании. Он ранил при захвате этого чеченца. Чеченец оказался пацаном. Действительно красивым, насколько лично я могу трактовать мужскую красоту. Единственная гомоэротическая претензия к Учителю: тот сам признался в каком-то из интервью, что искал для съемок мальчика, сравнимого по зазывной привлекательности с тем, который сыграл в «Смерти в Венеции».
Младший от этого пленного, которого он именует не иначе как Трофей, давно бы избавился (он, например, оставшись тет-а-тет с пленным, заставляет его перевернуть найденный труп, который может быть заминирован). А старший - вдруг - начинает жалеть этого чеченца. Развязывает ему руки, хотя не следовало бы. Отдает ему шерстяные носки. В критических ситуациях даже носит его на руках. Черт его знает, что именно в голове этого опытного солдата. Но уж точно не секс. Забота, любовь, нежность, но другого образца. Ему хочется оберечь юношу - как взрослому ответственному мужчине своего младшего родственника.
На такое восприятие фильма настраивает его проработанная детальность. Чем дальше, тем очевиднее, что режиссер Учитель, снимая игровое кино, сохраняет страсть к конкретности и документальности, будучи по первому признанию именно документалистом, автором, например, знаменитого в перестройку фильма «Рок».
«Пленный» изначально подкупает невероятно красивыми пейзажами, снятыми еще одним мэтром, на сей раз операторского искусства, Юрием Клименко (фильмы Параджанова, Соловьева, а также «Трудно быть богом» Германа-старшего, который многими предвкушается как лучший фильм всех времен и народов). Но главное - теми самыми документальными деталями, в которые веришь на все сто. Как пули прошивают брезент грузовика, открывая дырочки для дополнительного освещения кузова и находящихся там солдат. Как (взгляд через прицел снайперской винтовки - тоже привет Клименко) бородатый чеченец с загипсованной рукой делает зарядку-приседания, положив автомат на перила балкончика и (самое смешное!) не выпуская сигарету из губ. Как дошкольник лупит собаку - совсем уже документальный и страшный для любого зрителя кадр. Как опытный солдат из главного трио фильма ест подаренную домашнюю солянку. Ну вот сумейте показать еду в кино так, чтобы сразу стало понятно: вкусно! Дико, обжигающе вкусно! Учитель это умеет. Документальны и оба главных актера. Персонажи Вячеслава Крикунова и Петра Логачева, сыгравших первые роли в кино, словно бы украдены из реальности - в игровом кино не придумали иного способа придавать фильму естественность, кроме как приглашая сниматься никому не известных, дающих ощущение достоверности дебютантов.
На фоне этой документальности особенно пристально пытаешься прочесть посыл фильма, который, по-моему, очевиден. «Пленный» - один из самых приятно внятных фильмов современного не отечественного даже, но вообще европейского кино. Я не буду делать акцент на очевидной мысли, которую в этом фильме замечают все: что красота не спасет мир (этот вывод делают, исходя из контраста между упомянутой красотой фильма и его сюжетом). Не буду делать акцент и на актуальности 90-х: наши офицеры продают в фильме чеченским посредникам оружие, отбитое у чеченских же боевиков, за продовольствие для солдат (и, понятно, деликатесы для самих себя). Круговорот оружия - и заодно российских смертей - в природе.
Смысл главный, если правильно его понимаю, в другом. То есть их - смыслов - на самом деле два, и они противоречат друг другу, что тоже определяет содержание фильма.
Смысл первый: и на войне некоторые люди способны оставаться людьми.
Смысл второй: это (про оставаться людьми) - иллюзия. Люди не могут оставаться людьми на войне, потому что война провоцирует их на вынужденные поступки. Вынужденные - во имя стороны, идеи, правды, за которые воюешь. Но, прежде всего, во имя себя, во имя выживания. Проблема - и катастрофа - не в противоречии даже таких поступков общечеловеческой природе. А в том, что такие поступки противоречат природе личной. Твоим собственным симпатиям, убеждениям, устремлениям. Тебе - доброму. Тебе - истинному. И тогда ты в ужасе просыпаешься, наконец-то осознав, что война (увы, любая война, даже т. н. справедливая) - это не твое насилие над другими, а твое насилие над самим же собой. Заставляют ли тебя по принуждению убить домашнее животное, а ты их всегда любил, или ты сам заставляешь себя убить нечто полюбившееся. Тогда ты наконец-то и вдруг осознаешь, что война - антибожий промысел. Что война - истинный грех. Вот о чем, на мой взгляд, фильм.
Мне кажется важным зафиксировать еще два обстоятельства.
Первое. «Пленный» - отнюдь не стандартно политкорректная картина. Впрочем, политкорректная, но по-современному. Понятие политкорректности окончательно меняет свои тон и смысл. Оно в 2000-е годы утратило прежнюю фундаменталистскую (формулировка Умберто Эко) остервенелость американских 90-х. Нынче это не идеология озабоченных одноногих чернокожих лесбиянок, а идеология нормальных, искренне терпимых к иным воззрениям людей, к каковым отношу себя и я.
Второе. Я рад, что наше кино, среди недостатков которого - страшная боязнь актуальности (каковой не опасается тот же Голливуд, снимающий фильмы даже про кошмар 11 сентября), наконец-то перестало чураться хотя бы одной важнейшей темы - чеченской войны. У нас до сих пор нет фильмов про все дела 1991-го (от защиты Белого дома до Беловежского соглашения), про кризис и бои 1993-го, про дефолт 1998-го, про взрывы домов 1999-го. Но у нас отваживаются снимать про Чечню - и да здравствует такая смелость. Причем тема Чечни исследована с самых разных точек зрения: «Кавказский пленник» - «Блокпост» - «Время танцора» - «Война» - «Мой брат Франкенштейн» - «Живой» - «12» - «Александра» - «Пленный».
Это очень правильно. Это редкий у нас признак того, что мы все-таки самостоятельно мыслящее, рефлектирующее, цивилизованное общество.
Юрий Гладильщиков
Витязи на распутье
Российская Газета
Фильм Алексея Учителя "Пленный" вышел на экраны в ореоле громкого успеха на фестивале в Карловых Варах, где он получил премию за лучшую режиссуру. И с шлейфом скандальной ситуации: наши критики заподозрили в нем тематическую связь с "Горбатой горой", а режиссер пригрозил судом тем, кто увидит в фильме гомосексуальные мотивы. И то и другое пойдет на пользу прокату: неплохая раскрутка.
Я могу понять запальчивость режиссера: он делал картину, конечно, не о том, как русский солдат Рубахин, взяв в плен юного чеченского красавца, пережил нестандартные чувства. Хотя это совершенно прозрачно читается в рассказе Владимира Маканина. Впрочем, и в рассказе описание этих чувств, пугающих Рубахина и приводящих его в смятение, служит гораздо более серьезным задачам, чем копание в запутанных фрейдистских корнях всего случившегося в знойных ущельях. Это копание, всегда довольно гнусное, не имеет отношения ни к какой литературе. Писателю нужна была не "клубничка", а то, что Брехт называл "остранением", - прием, который позволяет новыми глазами увидеть привычное. Для этого нужен шок. Таким шоком для солдата Рубахина стала невиданная, почти женская красота парня. Красота всегда кажется хрупкой, она вызывает желание быть с ней бережным, не потревожить, не испортить природное чудо.
Но это чудо - чеченский боевик. Враг. Он опасен. Возникает поле высокого напряжения, которое и стало предметом психологического исследования. А теперь в это исследование включился и режиссер фильма. Он тщательно переносит на экран все детали маканинской прозы, включая даже белесую скалу, напоминающую нос корабля. Ее нашли, ее сняли, она вошла в фильм как элемент почти космической, чужой для нашего взгляда и потому неуловимо враждебной обстановки, в которой развивается действие. Единственное, чем решительно пожертвовал режиссер, - это открытая чувственность. Качество, придающее рассказу Маканина томительно мерцающий смысл. Сцена, где Рубахин самым буквальным образом душит красавца в своих объятиях, в рассказе пронзительна именно своей двусмысленностью. Там пленник, увидев "своих", не делает явных попыток предать новых знакомцев, и Рубахин его придушил скорее из тактических соображений. После чего ему, как и читателю, остается гадать, что за буря эмоций пронеслась перед нами.
В фильме все определенней. Юноша порывается кричать, его глаз дико сверкает, и Рубахин имеет все основания любой ценой пресечь эти попытки привлечь внимание боевиков. И лишь потом, оглушенный происшедшим, пытается сообразить, было ли это самозащитой или все-таки убийством. Все стало динамичней, но и однозначней. От темы, столь лакомой для бульварной прессы, фильм ушел жестко и очень последовательно.
Это правильно. Литература только и занимается тем, что передает подспудные, еще неосознанные движения души и плоти. В кино подспудное почти невозможно - все нужно выразить конкретно. Должен быть тот особый тип взаимоотношений между персонажами на экране, который американские критики называют "химией". В "Пленном" "химии" нет даже близко, что окончательно снимает параллели с любыми горбатыми горами, кроме кавказских.
А вот Кавказ в фильме есть. Эпично, трепетно, с пиететом снятый Юрием Клименко, он дан как особая, непривычная, нереальная красота пейзажа (почти инопланетного), людей, отношений. Он действительно являет собой контраст равнинной России и русским персонажам фильма - не случайно режиссеру понадобились не просто молодые талантливые актеры, но и актеры неизвестные, с внешностью скорее типичной, чем индивидуальной. Он искал и нашел их в русской глубинке: Вячеслава Крикунова - во Владивостоке, Петра Логачева, - в Орле. Оба персонажа разные, прекрасно сыгранные, но - парни из толпы. Принципиально другое: Ираклий Мсхалаиа в роли пленного чеченского юноши. Это, по фильму, не просто физическая красота - это иная личностная, духовная организация. Она, по идее, должна восходить к древним кавказским мифам, к рыцарским образам Руставели, к чему-то надземно прекрасному и благородному.
Драма в том, что обе стороны, рожденные для мирных дел, а если для подвигов, то рыцарских, погружены в грязь, вонь и зверства этой войны. Противоестественность всего этого и оттеняется живописной внешностью пленника. Так Инопланетянин в сказочном фильме Спилберга самим своим присутствием заставлял расступиться все рутинное и наносное.
Алексей Учитель оставляет в фильме явные путеводные зарубки для агрессивного зрителя, упреждая возможные упреки в пацифизме или в романтизации "противника". Он подробно разрабатывает эпизод с издевательствами над русским офицером, попавшим в чеченский плен: наши солдаты в сравнении с бородачами - само добродушие. Симпатии автора выражены четко и недвусмысленно. Антипатия же у него одна и главная - межнациональные свары и войны как таковые. "Пленный" - картина против любой войны. В войнах гибнут люди и непоправимо разрушается все лучшее в их душах.
Любые уклоны в тему физической чувственности уничтожили бы в фильме этот главный мотив, сегодня как никогда актуальный. А его автору так важно быть услышанным. Он идет по лезвию ножа, следуя волнующей его теме и отсекая все, что может отвлечь.
По некоторым данным, "Пленный" рассматривается российским "оскаровским" комитетом в числе пяти наших картин - потенциальных претендентов на премию Американской киноакадемии. Комитету, который возглавляет лауреат "Оскара" Владимир Меньшов, предстоит до конца октября выбрать из них одного кандидата в номинанты.
Валерий Кичин
