"Дзифт"
| Название фильма: | Дзифт |
|
|
| Страна-производитель: | Болгария | ||
| Английский: | Zift | ||
| Жанр: | драма | ||
| Режиссер: | Явор Гырдев | ||
| В ролях: | Захари Бахаров, Таня Илиева, Владимир Пенев, Михаил Мутафов, Дьеко Россич | ||
| Год выпуска: | 2008 | ||
| Наша оценка: | |||
| Купить | |||
|
|
|
|||||||||||
Сюжет и комментарий
"Дзифт" — это жанровый коктейль из нео-нуара и соцреализма. Действие происходит в одну ночь, когда главный герой по кличке Мотылек выпущен из тюрьмы на поруки. Он отсидел пятнадцать лет по ложному обвинению в убийстве в 1944 году, а, выйдя, очутился в новом мире — тоталитарной Болгарии 60-х. Он кое-что ищет и пойдет на все, чтобы найти это кое-что. В свою первую и единственную ночь на свободе он обманывает приставленных к нему полицейских ищеек и отправляется в захватывающую погоню наперегонки со временем прямиком к своему финалу, тщетно пытаясь обмануть судьбу. Его отчаянный бег по дьявольскому тоталитарному городу — Софии 60-х годов с ее мрачными улицами, странными персонажами и напыщенной архитектурой закончится в фургоне могильщиков — там Мотылек найдет то, что искал.
Черный болгарский
Независимая газета
Большеголовый, бритый наголо амбал с татуировкой "Человек - это звучит гордо" на спине. Носит кличку Моль. Он отсидел пятнцадцать лет в камере по ложному обвинению, и тюрьма его, конечно, изменила. Выходя из нее и получая назад свои вещи - сиротливый куль с одеждой и пару мятых денежных бумажек, он эти приветы из далекого прошлого небрежно бросает на пол: деньги обесценились, да и куцей одежонке на смену пришел шикарный кожаный плащ. Себе он оставляет только шарик черной смолы, который и будет грызть весь фильм - он-то и называется "дзифт".
Полуторачасовой "Дзифт" кажется тянущимся невероятно долго. Концентрация образов на один квадратный сантиметр тут зашкаливает, и театральный режиссер Явор Грдев, для которого этот фильм - дебют, как будто боится, что хотя бы один кадр останется без смысла. Камера бежит по зековской душевой - и получается панорама жутких существ, паноптикум. Малолетки, педерасты, татуированные старики, шахматисты - и за каждого глаз должен зацепиться. Звук – под стать картинке, если герои молчат (а молчат они чаще всего), то зритель слышит непрерывный закадровый текст, главный герой рассказывает свою жизнь. И этот закадровый текст формирует в данном случае жанр фильма, оказывается стержнем, на котором картины жуткого социалистического концлагеря, который простирается далеко за пределы зоны, нанизаны.
Визуальная многослойность в "Дзифте" тянет за собой и насыщенность (или даже пресыщенность) месседжа. Но главное в "Дзифте" - не эта наваристость, избыточность. Главное - удивительное, сразу бросающееся в глаза сочетание абсолютной жанровой четкости (ясное дело, нуар, две копейки за шкуру бандита и неудачника) и абсолютной нестандартности для этого жанра режиссерского почерка. Именно на их стыке фильм и существует. Где-то между "Хрусталев, машину" (в смысле достоверности и осязаемости жути) и "Городом грехов" (в смысле нуаровой внятности и четкости). Эта смесь оказывается в "Дзифте" естественной, органичной. Грдев вытравляет из нуара его суть: "Дзифт" это если и история про одинокого сильного человека, то в последнюю очередь. А в первую - это рефлексия на тему жестокой социалистической реальности. При всем внимании к деталям и характерам, получается, что актеры играют, в первую очередь, пространство, тухлый социалистический черно-белый мир. Они все - не столько порождения его, сколько составляющие. Главный герой - тоже не ангелок: историю его ареста Грдев показывает ретроспективно, монтируя невероятно гладко, сливая воедино со сценой пытки Моли в жутком подвале. Свободы нет - и на воле чудится надзиратель в дамском белье. А то, что эту свободу составляет - не стоит и выеденного яйца - вожделенный секс монтируется с жизнью жалких богомолов. Да и происходит он на месте преступления, где мелом очерчен силуэт трупа. И кусочек смолы - не признак крутости и не зубочистка во рту. Садомазохизм: ясно, что о него зубы сломаешь.
Иван Чувиляев
Болгарский перец
Итоги
Бритый наголо болгарский "перец" по кличке Мотылек выходит на свободу после отсидки за убийство, которого не совершал. Попался он на ограблении в конце войны, когда Болгария еще была профашистской монархией, а вышел прямо в социалистический расцвет. За его спиной пятнадцать лет в неволе, проведенных за изучением классической литературы в тюремной библиотеке, беседами с философом-медвежатником, укреплением мускулатуры и внедрением идей социализма в быт заключенных. На спине вытатуированы слова: "Человек - это звучит гордо".
Столица коммунистической Болгарии становится фоном для путешествия по жанровым неизбежностям нуара - с честным преступником, подлым предателем, роковой красоткой-изменщицей, черным бриллиантом, бодрой мельтешней событий и смертным финалом, который несет в себе отравленный, но не сдающийся герой. Кроме того, как дань тарантиноидному стилю 90-х здесь есть масса вставных анекдотов, а большинство персонажей не ленятся уволочь сюжет с проторенной тропы в свой укромный уголок. Среди этих тихих радостей записного рассказчика имеются история про две тонны дерьма, вылитого в квартиру на пятом этаже, старый ювелир, который держит главную свою драгоценность в фаллической скульптурке, уничтоженный в постсоветские времена мавзолей "болгарского Ленина" Георгия Димитрова и многое другое. Ну а в предваряющем титре нам сообщают, что "дзифт" может означать как "гудрон", так и "дерьмо", намекая, из какого сора сделано кино.
У этой стильной черно-белой картины немало достоинств - эффектная операторская работа, лихой монтаж и отменное чувство юмора. И один существенный недостаток, из-за которого ее трудно отрекламировать нашему зрителю. Пишешь: "Дзифт" в прошлом году взорвал конкурс Московского кинофестиваля", - и понимаешь, что это несолидная рекомендация. Говоришь: "Болгарский гротесковый неонуар", - и давишься словами, так мало совместимыми со страной, которую дразнили: "Курица не птица, Болгария не заграница". С другой стороны, у нас все-таки много общего - и кириллица, которой мы пишем, и история, которую не перепишешь. Недаром в "Дзифте" из радио звучит "Смуглянка-молдаванка", а под финал без купюр исполняется советский военно-патриотический хит, утверждающий, что "хороша страна Болгария, а Россия лучше всех".
Конечно, театроведы знают, что Явор Гырдев - молодой режиссер с европейским именем. А кому-то знаком и автор романа "Дзифт" Владислав Тодоров, болгарский культуролог, преподающий историю советского тоталитаризма в Пенсильванском университете, а на досуге балующийся сочинительством. Их совместное упражнение в жанре нуар можно счесть подражанием братьям Коэнам, а можно найти связь с творчеством наших легендарных Петра Луцика и Алексея Саморядова. Сейчас Гырдев с Тодоровым сочиняют политический ретротриллер "Цинкограф".
Ирина Любарская
Парад уродов по-болгарски
Комсомольская правда
У вынесенного в название арабско-тюркского слова два значения - «смола» и «дерьмо». Обе субстанции могли бы стать визуальными рефренами этой во всех отношениях перенасыщенной картины, режиссеру которой неведомо самоограничение. Это, впрочем, не помешало ему на прошлогоднем Московском кинофестивале удостоиться приза за лучшую режиссуру. История выпущенного из тюряги парня по кличке Мотылек (Moth), на спине которого вытатуированы наивные слова Сатина (а не Горького) «Человек - это звучит гордо», блуждает в бесконечных флэшбэках в его тюремное прошлое, историях его сокамерников, также снабженных флэшбэками, историях случайно повстречавшихся ему людей. Они призваны продемонстрировать неизбывный ужас, скрывавшийся за величавой коммунистической ритуальностью. Выбраться из этой паутины зрителю так же непросто, как Мотыльку попасть на свободу, к своей мечте о побеге в тропики в обнимку с неверной возлюбленной и огромным бриллиантом, украденным у русского ювелира по имени Владивосток Дмитриевич Лелюшкин. Как это бывает у театральных режиссеров, с настойчивостью, заслуживающей лучшего применения, ищущих себя в кино, Явор Гырдев чересчур озабочен визуальной стороной дела. Но в этой и без того страдающей избыточной образностью экранизации Гырдев по театральной привычке не может отказаться от литературных подпорок. Не в силах упустить ни одной важной мысли, ни одной сальной шутки, ни одного далеко идущего обобщения о смысле бытия, закадровый голос героя не хочет заткнуться ни на секунду, предоставляя изображению возможность иллюстрировать его беспрестанные литературные монологи. Что весьма неразумно для фильма, явно нацеленного не только на болгарского зрителя. Найдя свое вдохновение в сумрачных фантасмагориях Жене и Каро, Гырдев прописывает свой шумный парад уродов по точному историческому месту и времени: социалистическая Болгария, конец 40-х годов. Его фильм мог бы стать любопытной помесью двух кинематографических брендов - по-балкански горячечного трагикомического балагана и эстетского осовремененного нуара, если бы в нем было чуть поменьше первого и чуть побольше второго.
Стас ТЫРКИН
