"Забавные игры"
| Название фильма: | Забавные игры |
|
|
| Страна-производитель: | Великобритания — США — Франция — Австрия | ||
| Английский: | Funny Games U.S. | ||
| Жанр: | триллер | ||
| Режиссер: | Михаэль Ханеке | ||
| В ролях: | Наоми Уоттс, Тим Рот, Майкл Питт, Брэйди Корбет, Шавон Фэллон, Девон Герхарт, Бойд Гэйнс, Линда Моран, Сюзанне К. Ханке, Арно Фриш, Роберт ЛюПон | ||
| Год выпуска: | 2007 | ||
| Наша оценка: | 
|
||
| Купить | |||
|
|
|
|||||||||||
Сюжет и комментарий
Два молодых парня берут в заложники и издеваются над семьей, приехавшей отдохнуть в свой загородный дом.
Американский римейк одноименного культового и провокационного фильма Михаэля Ханеке, вышедшего в 1997 году.
Англоязычный авторемейк одноименной картины десятилетней давности про вежливых молодых людей, убивающих буржуазную семью. Переснят самим Ханеке почти кадр в кадр. Как и оригинал, возлагает вину за происходящее на зрителя.
Американские папа, мама и ребенок (Рот, Уоттс и 12-летний Гирхарт) — с достатком сильно выше среднего — едут за город играть в гольф и кататься на лодке. К ним стучат двое вежливых юношей в белых теннисках (Питт и Корбет), которых они перед тем видели рядом с притихшими соседями. Говорят, что они — Питер и Пол. Просят яйцо. Делают с семьей то же, что другие мальчики сделали с другой семьей в австрийском фильме 1997 года. По окончании фильма слово в слово повторится дискуссия одиннадцатилетней давности о том, кто больший моральный урод — режиссер или зритель. На задаваемый в каждой уважающей себя рецензии на американский вариант «Забавных игр» вопрос — зачем кадр в кадр, жест в жест переснимать собственную старую работу, построенную к тому же на более-менее одноразовом трюке (историческая истерика, случившаяся с каннским залом на сто какой-то минуте оригинала, вряд ли где-то повторится), — на это «зачем» есть минимум два официальных ответа. Первый дан самим Ханеке: «Игры» изначально адресовались американцам, но адресат, как оказалось, не смотрит кино с субтитрами. Второй, менее почтенный, но более правдоподобный, звучит в самом фильме из уст убийц: «А почему бы нет?» Почему нет, когда ничего не мешает? Ханеке владеет киноязыком настолько, что в пределах экрана может, как и мальчики в белом, творить что хочет абсолютно безнаказанно: снимать всем известный наизусть текст, экранизировать правила поведения на эскалаторе, в его исполнении от этого все равно нельзя будет оторваться, и чем абсурднее исходная задача, тем больший структуралистский шик ее исполнить. Самым адекватным ответом было бы найти в архивах заметку 1997 года и заменить в ней имена актеров, но в журналах за такой структурализм гонят с работы, так что есть другой вариант — снизить изначально завышенный режиссером градус дискуссии. Верно, что врач, который бьет пациента молотком по коленке не один раз, а дважды, — не врач, а другое слово. Верно и то, что пациент с первого раза явно не понял, и что плеваться в человека, которому нечего возразить по существу, не слишком разумно. Нет смысла спорить с Ханеке, он кругом прав. Но сделай он так, как уже много лет делает Дарио Ардженто, в роли руки с ножом всегда снимающий собственную руку, — он был бы еще правее.
Ужас, который всегда с тобой
Новые Известия
Три года назад Михаэль Ханеке нарушил свое обещание возглавить жюри ММКФ из-за того, что получил предложение начать съемки голливудской версии своего знаменитого триллера. Теперь любители кино могут познакомиться с картиной, из-за которой они лишились удовольствия видеть знаменитого режиссера у себя в гостях.
Первые «Забавные игры» (1997) произвели неизгладимое впечатление даже на бывалых кинокритиков. В новой версии «Забавных игр» постановщик практически полностью сохранил старую сюжетную канву, согласно которой приехавшая провести отпуск в своем загородном доме семья – отец, мать и десятилетний сын – попадает во власть двух вежливых, но абсолютно безжалостных мерзавцев. Эти мерзавцы затевают с ними изощренную садистскую игру.
Стандартный ужастик предоставляет зрителю довольно комфортную позицию – позицию наблюдателя, удаленного от действия не только физически, но и психологически. Для этого, к примеру, можно отнести действие в другое время и другое место. А героев взять таких, которых будет не очень жаль – то ли потому, что сами виноваты и нарвались на кошмар, то ли потому, что они – не мы, а другие: богачи, японцы, бездельники или искатели приключений себе на голову. На экране, конечно, ужас, но он происходит не с тобой. Еще одно правило – нельзя убивать детей и нельзя убивать всех. Хотя бы одна жертва обязательно должна выжить, и лучше, если это будет женщина – так называемая последняя блондинка. Нарушения этого «договора по умолчанию» случаются редко, поскольку первые зрители, посмотревшие фильм, могут отговорить остальных от похода в кино. Ханеке отважился лишить зрителей уюта и душевного покоя, не оставив им ни единой отдушины. Благодарной любовью публики картина не пользовалась, но в историю кино попала.
Полтора часа экранного времени стали ужасом, который ни на секунду не превращался в зрелище. Причем ужас до такой степени тотальный, что нельзя было найти себе никакого безопасного места, чтобы сделать просмотр менее жутким. Режиссер сознательно и хладнокровно перекрыл зрителям вход во все убежища и загнал их в такую ловушку, из которой им открылись полная обыденность, беспричинность и беззащитность. Иными словами, он установил между собой и зрителями те же отношения, что существуют в его фильме между насильниками и жертвами. Правда, сделана с той, конечно, разницей, что их насилие имеет физическую природу, а его – психологическую. При этом закадровый автор оказался настолько всеведущ и предусмотрителен, что от кошмара не спасал выход из зала.
В американском ремейке сменились, кажется, только исполнители. Но если замена садистов (Майкл Питт и Брэди Корбет вместо Арно Фриша и Франка Геринга) прошла безболезненно, то подстановка на роли жертв Тима Рота и Наоми Уоттс вместо Ульриха Мюэ и Сюзанны Лотар ослабила впечатление. Может быть, причина в том, что Мюэ почти не играл, а как бы представлял на экране зрительское «альтер эго». В то же время Роту отведены такие планы, на которых он вынужден играть, хотя фильму, претендующему стать для зрителя кошмарной реальностью, актерство противопоказано.
Впрочем, главная причина, по которой «Забавные игры-2» бьют не так сильно, как «Забавные игры-1», не в этом. Ремейку не хватает другого – веры автора в действительность происходящего. Впечатление такое, будто Ханеке засомневался то ли во всамделишности экранного представления, то ли в собственном мастерстве. А это – конец иллюзии. Он позволяет зрителям сказать себе: «Это всего лишь кино», то есть превратить бытийный ужас в кинематографический. Но, может, это и хорошо, что просмотр нового фильма не слишком опасен для душевного спокойствия.
Виктор Матизен
