"Волчок"
| Название фильма: | Волчок |
|
|
| Страна-производитель: | Россия | ||
| Английский: | Волчок | ||
| Жанр: | драма | ||
| Режиссер: | Василий Сигарев | ||
| В ролях: | Яна Троянова, Полина Плучек | ||
| Год выпуска: | 2009 | ||
| Наша оценка: | 
|
||
| Купить | |||
|
|
|
|||||||||||
Сюжет и комментарий
Их двое — мать и дочь. У них нет имен. Они бегут. Постоянно, без остановок. Мать бежит от дочери в поисках себя, жизни, мира. Девочка бежит следом за матерью, потому что не мыслит ни себя, ни мира без нее. Их бег это бесконечный ряд повторяющихся ошибок, как мелодия шарманки, как вращение волчка — нелепой игрушки, подаренной матерью когда-то. Но однажды это вращение обрывается.
Страшная-страшная сказка
Время новостей
Фильм Василия Сигарева вызвал множество эмоций, и это радует, потому что последнее время кино стало таким необязательно-вялым, проскакивающим, словно чипсы, незаметно и непитательно. А тут вдруг -- взрыв. На фестивале в Сочи обилие призов, а потом споры, кто-то ругает, кто-то в восторге -- в общем, равнодушных нет.
Василий Сигарев -- надо отметить, нашумевший драматург -- около десяти лет назад эпатировал общественность пьесой «Пластилин» (открывшей, кстати, миру режиссера Кирилла Серебренникова), получил за нее много наград, включая престижную британскую премию (которую из русских получал только Юрий Любимов), ее вручал Том Стоппард со словами: «Если бы Достоевский жил в XXI веке, он написал бы «Пластилин». Но Достоевский в XXI веке не жил, и поэтому «Пластилин» написал Сигарев».
В кино Сигарев новичок, но и за пьесы он брался с налету, прочитал одну -- «Вишневый сад», и давай писать сам. Во всяком случае так он про это рассказывает, подчеркивая спонтанность, непредвзятость и искренность своего метода, при котором впечатление значит больше, чем школа и наука: «Может быть, именно сейчас театру как никогда необходима подобная девственность, невинность». И этот подход срабатывает, поскольку наслаждаться нюансами киноязыка сегодня желающих мало, а вот эмоции в дефиците. Как угодно можно относиться к «Волчку», но фильм не оставляет равнодушным.
В основе, как сейчас принято, реальная история -- воспоминания жены автора, актрисы Яны Трояновой, сыгравшей роль матери. Ее героиня, родившая в тюрьме и познакомившаяся с дочерью через шесть лет после рождения, кажется очень достоверной, узнаваемой. Это и вводит в заблуждение, многие отворачиваются от картины, считая, что им опять покажут «чернуху» -- документальные сцены из жизни бомжей и проституток, почему-то оскорбляющих вкус публики куда сильнее, чем настоящие шлюхи и бомжи общественную нравственность.
Но на самом деле Сигарев снял не реалистическое кино, а страшную, даже очень страшную, просто жуткую, но сказку. В старом смысле слова из тех, что рассказывали мальчики на Бежином лугу, в которой не романтические сопли для буржуазных деток жуют, а реальные страхи изживают. И пугает в этом мире двух екатеринбургских великовозрастных сирот, сочинивших «Волчка», что жить без любви они не умеют, а любви-то и нет.
Все пространство фильма с его сознательно сдвинутой цветовой гаммой, с нарушением перспективы, с нарочито сгущенным ужасом и натурализмом подробностей, как в наивном искусстве, выразительно и назидательно. Девочка (даром что играющая ее Полина Плучек -- родственница известного московского режиссера), настоящий дичок, запуганная и упрямая, жестокая и зависимая, пугающе и неистово любит мать... А мать плевать на нее хотела, вот и весь сюжет. Они все ведьмы эти женщины -- и мать, и бабушка, и сестра матери, ну и ребенок... Тут вовсе нет несчастного заморыша, брошенного плохой матерью, тут куда более мощные силы собираются над самой сутью этой женской (и звериной) зависимости друг от друга и бегством к свободе, к отдельности, от семьи, от рода -- и невозможностью этого бегства, этой свободы, ее обреченностью...
Фильм Василия Сигарева куда интереснее, чем говорит о нем сам режиссер. В нем речь-то не о язвах общества, а об устройстве природы, не смягченной культурой, обнаженной в своей дикости и только явленной нам в формах вполне бытовых. Среди сказок, снятых молодыми режиссерами в этом году, -- о темноте, о сумасшедшей помощи, о своем «я» или о кислороде -- «Волчок», конечно, куда более дикая и неприрученная мистерия. Но и сравнение с Достоевским не кажется мне потерявшим актуальность.
Алена Солнцева
Придет серенький "Волчок"...
Российская Газета
Фильм Василия Сигарева "Волчок" поставил точки над i: в кино - период "нового варварства".
Что я имею в виду под "варварством"? Ничего негативного. В нем есть резерв новых сил и стимулы для развития. Но оно ниспровергает все привычные устои так называемой культуры. И воздвигает свои.
Культура считалась продуктом людей искусных и образованных. К ней нужно тянуться, до нее нужно дорастать, повышая свой культурный уровень до общепризнанных стандартов.
Гуманизм входил в нее базовой частью: трудно было вообразить культурное явление, направленное против человека и его моральных ценностей. Искусства облагораживали жизнь - воздвигали ее на котурны, добродетели и пороки делали рельефней, чем они есть. Улицы говорили языком поэзии, романтики, высокой трагедии. Культуре нужно было учиться. Не только производству явлений культуры, но и ее восприятию. В ней было множество священных коров, априорно признанных эталонными.
Все это летит кувырком на наших изумленных глазах.
Когда рухнул СССР и страну затопила волна отрицания прошлого, обрушились авторитеты - "священные коровы". Входивший в моду режиссер Кирилл Серебренников заявил, приступая к постановке "Мещан", что не смотрел и не хочет смотреть спектакль Товстоногова - высшую точку, до которой поднимался русский театр. Ему был важен жест: я тот кот, что гуляет сам по себе!
Игра в "варварство" помогает ощутить себя в свободном полете.
Еще несколько лет назад сетовали: искусство не смотрит дальше Садового кольца! И вот молодые режиссеры дружно ринулись подальше от московских реклам - в Коктебель ("Коктебель"), в Златоуст ("Игры мотыльков"), в воинскую часть ("Солдатский декамерон"), в черт-те куда ("Свободное плаванье"), а если снимают Москву, то такой "спальный район", в котором и бодрствовать страшно ("Сумасшедшая помощь"). На экранах стало мрачнее - жизнь за пределами Садового кольца воспринималась как "чернуха".
А тем временем уже сложилась новая драматургическая школа на Урале с лидером в лице Николая Коляды. Из Екатеринбурга приходят самые репертуарные пьесы, их ставят в стране и в мире. Сигарев стал первым русским драматургом, получившим британскую награду Evening Standard. Практика театра быстро проникает в кино. Уральский акцент в кино уже отмечен Гран-при Венеции ("Первые на Луне" Алексея Федорченко), Гран-при "Кинотавра" и фестиваля в Португалии ("Волчок" Василия Сигарева).
Его родовая черта: самая первичная культурная закваска. Его главный посыл: я не знаю и не хочу знать законов искусства, я полагаюсь только на интуицию. Его интуитивная цель - показать: "всюду жизнь". В этой жизни оказалось больше правды. И, что удивительно, света.
"Волчок" являет собой чистейший образец торжества такой художественной интуиции - неотесанной и не терпящей огранки. Образец, не замутненный ни знанием образцов, ни трепетом перед авторитетами. Сигарев может заявить, что Шекспир ему неинтересен, а Чехов кажется снобом. Хочет быть независимым. Имеет право: его "Волчок" сделан на том уровне профессионализма, какой не снился многим профи.
Есть убойная фраза Фаины Раневской. Некая девица призналась, что Джоконда не произвела на нее впечатления, Раневская ответила: "Милочка, эта дама так стара, что сама выбирает, на кого производить впечатление". Фраза точная, как сама истина. Но эта истина отменена. До искусства более не нужно "дотягиваться". Его нужно видеть в себе и создавать по своему разумению, не оглядываясь назад. На том стоит "новое варварство".
На пресс-конференции Сигарева спросили, считает ли он себя последователем Робера Брессона, а "Волчок" - вариантом "Мушетт". Из ответа было ясно, что это имя он слышит скорее всего впервые. Из фильмов, на которых он рос, он назвал мне "Спартака", "Калигулу", "Однажды в Америке" и "Иди и смотри" - диковинное сочетание. Но из примерно такого же набора (исключая разве что картину Климова) вырос Тарантино, тоже не знающий некоторых базовых категорий, но от этого только выигравший. Несомненный адепт "нового варварства", произраставшего в мусоре видеолавок.
Сигарев рассказывает, что рос в Верхней Салде и в театр впервые попал в Екатеринбурге - на премьеру своей пьесы. Я спросил, как можно написать пьесу, не зная театр и его законы. И осекся: законов Сигарев не признает. Законы - странность: они только сковывают автора.
И это правда. Любой творец ломал стереотипы, которые были кем-то узаконены, а потом оказывались хламом. Другое дело, что лучше разрушать не вслепую и не весь мир сразу. Но интуиция более естественна для художника. А интуиция у этой компании, судя по всему, безошибочная. Откуда-то из земли добытая - той, где они выросли и живут.
Возможно, это качество и почуяли театры мира, когда вдруг стали наперебой ставить диковинные, на взгляд корявые, но невероятно притягательные пьесы, где не поддается переводу текст, но не требует перевода новая универсальная правда.
Свой художественный мир Сигарев складывает из впечатлений своей жизни. Как и его учитель, Коляда умеет слышать голос улицы - именно уральской, с упертыми, жесткими, замкнутыми интонациями людей "глубинки". Не Екатеринбурга даже с его мощными культурными традициями, а той же Верхней Салды или Нижнего Тагила - городов заводских, неизнеженных. В эту речь естественно вошел мат, он шокирует зрителей и заставляет снова думать о правомерности "чернухи". Но это не магнитофонное производство, а тоже - поэтика, литература. Так, как говорит "волчок", не говорят в жизни - только у Сигарева. И только он знает, как в этой корявой речи смогло угнездиться чувство щемящей незащищенности и абсолютного одиночества в мире, откуда выкачана любовь.
Есть принципиальное различие между "новым варварством" и классической драматургией - будь то Арбузов, Розов или Чехов. Там в основе - муки самоанализа, выраженные вербально, на интеллектуальном уровне. Вопрос: "Почему мы такие?" - был ключевым. У "новых варваров" самоанализ отсутствует, герои вопросами не задаются. Интеллект выкачан вместе с любовью, люди движимы инстинктами. Образы животных постоянно являются в прямой параллели с миром людей (хряк в "Сумасшедшей помощи", задыхающиеся волчата в "Волчке"). Диалоги перестали быть средством передачи идей, в них не движется мысль. Прежняя драматургия почти без потерь использовалась радиотеатром, из драматургии новой радиотеатр не построишь. Ее открытие - в способности вызывать сочувствие на первичном, животном, неформулируемом уровне. "Варвары" нащупали нерв зрительского организма, который прежде дремал.
"Волчок" Сигарева действительно способен совершить переворот в душе. Исполнительница главной роли Яна Троянова рассказывает, что особенно сильно фильм действует на мужчин: они порываются тут же звонить детям. На вопрос, верят ли авторы, что кино может делать людей лучше, Троянова и Сигарев уверенно отвечают: конечно. "Если хоть на четверть часа человек вспомнит о долге перед детьми, уже стоило делать картину".
Сигарев не знает, что модно было бы ответить прямо наоборот. И хорошо, если не знает. Еще лучше, если знает, но моду игнорирует, как Чехова. Совершенствует мир как может и как умеет.
Валерий Кичин
Кровь с молоком
Независимая газета
Один из самых талантливых молодых российских драматургов Василий Сигарев впервые решил сам снять кино. Сценарий «Волчка» был готов давно, но отдавать его кому бы то ни было Сигарев не хотел. И снял дебют, сразу собравший массу призов – начиная с четырех кинотавровских и кончая призом на фестивале в Португалии.
Такие фильмы, как «Волчок», опасно критиковать – легко огребешь обвинения типа «Ничего святого!» История тяжких отношений матери и дочери и правда способна зацепить. Что может быть противоестественнее нелюбви матери к собственному ребенку?
Героиня фильма, от лица которой ведется рассказ, безымянная девочка, рождена безбашенной оторвой-матерью случайно и не к месту. В поисках пьяных приключений, которые, как правило, заканчиваются мутным сексом на пружинной кровати под носом дочери, матери не до девочки. Весь фильм мать пытается сбагрить дочь, а дочь, обуреваемая иррациональной любовью к неудавшейся мамаше, следует за родительницей в надежде рано или поздно объяснить матери свою любовь. Девочка покорно вытирает за пьяной матерью лужи на полу, покорно вытирает лицо, в которое плюет ей, как всегда пьяная, мать. Покорно следит за любовными утехами матери то с вонючими бугаями, то с мужиковатыми тетками.
Отсутствие друзей и материнской любви девочка восполняет неожиданной дружбой с обитателями кладбища, точнее – односторонней приязнью к надгробному портрету погибшего мальчика. Героиня носит ему конфеты, целует фотографию и проводит у могилы часы, рассказывая новому другу всю свою жизнь.
То, что фильм, как нынче принято писать, «основан на реальных событиях», не секрет – Яна Троянова, исполнительница роли матери и жена Василия Сигарева, поведала мужу свой невеселый детский опыт. Рассказ вылился в сценарий, сценарий – в фильм. Вероятно, знание того, что перед нами реальная история жизни, должен как-то преломить наш взгляд на фильм. Однако для произведения искусства нет никакой разницы, выдуманы события или нет. Правда жизни в искусстве может быть его неотъемлемой частью лишь в умах авторов учебника по соцреализму. Личный опыт хорош и полезен, лишь когда он способен выйти на художественные обобщения. В иных случаях ему место в приватных мемуарах.
Хороший драматург Сигарев сделал эмоционально сильный сценарий, придав ему в качестве тяжелой артиллерии душераздирающие сцены на кладбище, жуткие сцены с матерью в белой горячке, сцену убийства ежика и многое другое, что вполне способно разбередить не одну зрительскую душу. И выбрал на редкость удачную исполнительницу главной роли – маленькую Полину Плучек с насупленным взглядом волчка из-под темной челки, пришедшей из французского кино 50-х. Режиссер-дебютант Сигарев, вдохновленный доверием продюсера Романа Борисевича, кинулся в фильм с горячностью, которая не всегда лучшее подспорье в работе. Режиссерского чутья и опыта Сигареву не хватает, чтобы оградить фильм от целой череды режиссерских штампов. Девочка смешивает пальчиком в одну лужицу кровь и разлитое молоко – получается занятная, но слишком очевидная метафора. Или: камера отъезжает от комнаты, словно просачиваясь сквозь стену, и комната оказывается театральной сценой в лучах софита. Через несколько секунд все возвращается на места. Волчата из детских сновидений, задыхающиеся в полиэтиленовом пакете… Сумрачный лес, по которому – опять же в сновидениях – бредет девочка… Новая театральная драматургия с ее интеллектуальным снобизмом, похоже, начинает диктовать моду в новом российском кино – Вырыпаев, Серебренников, теперь вот Сигарев.
У Сигарева хватает профессионального запала, чтобы сбить в полтора часа экранного времени максимум экспрессии. Но это еще замах. На удар сил не остается, послание к зрителю (попробуем все же избежать надоевшего слова «месседж») глохнет на полпути. Оно слишком слабенькое, чтобы добраться без потерь.
Екатерина Барабаш
Кровь+мат=любовь
Известия.RU
1 октября на экраны выходит "Волчок" - победитель июньского "Кинотавра". "Чернуха, отыгрывающая штампы девяностых" и "самый пронзительный фильм о любви" - между этими полярными оценками и существует пока фильм Василия Сигарева, екатеринбуржца, театрального драматурга, автора нашумевшей пьесы "Пластилин". "Волчок" - его кинематографический дебют.
Когда в Русском павильоне в Канне-2009 шла презентация новых отечественных проектов, продюсер "Волчка" Роман Борисевич предъявил публике только пролог картины: молодая женщина бежит по снегу, проваливается в сугробы, выбирается на дорогу и вновь бежит... Догадаться, о чем фильм, было решительно невозможно. На вопросы Борисевич коротко отвечал: "О любви". Я к тому времени "Волчка" уже видела (в почти законченном варианте) и понимала, что наш главный артхаусный продюсер в данном случае не интригует и не "интересничает", как любит выражаться в таких случаях писатель Борис Акунин. Замешенный на крови, грязи, мате и безоглядной злой удали, "Волчок" действительно о любви - той, которую принято называть "безусловной", независящей от привходящих обстоятельств: любви дочери к матери.
Женщину в конечном итоге догнали милиционеры, надели наручники. Арестовали, в общем, за дело - за то, что в бесшабашной своей дури совершила поступок, нанесший ущерб человеку. Человек оказался весьма противным, но это другой вопрос. Женщину посадили, новорожденная дочь осталась на несколько лет при бабке - и с мечтой о том, чтобы жить с матерью. Мечта так и останется несбыточной. Потому что весь фильм - это бегство матери от ребенка. Молодая женщина кричит бабке и дочери: "Отстаньте вы от меня, я жить хочу, жить!". Но то, что ей кажется жизнью, оборачивается чередой пьяных загулов и неприятных мужчин. Мать ищет "любви" этих антисанитарных типов, прячась от любви, что дана ей как дар, - любви собственной дочери (в роли девочки снялась Полина Плучек).
Екатеринбургская актриса Яна Троянова рассказала в "Волчке" историю своего детства и получила главный актерский приз "Кинотавра", обойдя таких звезд, как Светлана Крючкова и Мария Шукшина, сыгравших в еще одной картине о загубленном начале жизни - "Похороните меня за плинтусом".
"Волчок" действительно похож на лучшие образцы социального кино перестройки и начала 1990-х - на ту же "Маленькую Веру", например. Как и Василий Пичул, родившийся и выросший в Мариуполе, Сигарев отлично знает жизнь, о которой снимает кино. В отличие от своих собратьев по театральному делу - Серебренникова и Вырыпаева - он не спешит переезжать в Москву, справедливо полагая, что быть "столичным драматургом" - значит отказаться от среды, одаривающей сюжетами.
Впрочем, от перестроечной "чернухи" "Волчка" отличает один тонкий момент - это не бытовая зарисовка. Это фильм-сказ. Недаром центральной становится сцена, где мать рассказывает дочери сказку о том, как нашла ее, всю покрытую шерстью, в лесу. Уже использованное Николаем Хомерики название "Сказка про темноту" подошло бы фильму Сигарева как нельзя лучше. При всем желании его картину не назовешь "добрым кино", но, положив руку на сердце, часто ли бывают добрыми русские народные сказки? А вот мудрыми и при всех волшебных перипетиях сюжета правдивыми - почти всегда.
Лариса Юсипова
Очень страшное кино даже
Взявшая Гран-при на летнем «Кинотавре» картина «Волчок» только сейчас вышла в широкий прокат. Смотреть ее очень тяжело – не зря все-таки Василия Сигарева критиковали за чернуху и излишнюю натуралистичность.
Девочка без имени (Полина Плучек) родилась в тот день, когда ее мать (Яна Троянова) совершила преступление на бытовой почве. Девочка увидела отсидевшую мать в первый раз, когда ей было семь лет. Она так сильно хотела любви родного человека, но мама, потерявшая материнский инстинкт на зоне, живет ради себя, а дочь ей только мешает. Она водит к себе мужиков, пьет, потом вовсе не живет дома, заскакивая иногда на полчаса и принося в виде подачки маме и дочке сгущенку и гематоген. Девочка, которой мать за всю жизнь подарила только деревянную юлу и живого ежика, хочет в своих глазах оправдать мать и мечтает, чтобы она больше никуда не уходила.
Мать однажды рассказала девочке страшную сказку, что она ее не рожала, а нашла ночью на кладбище в мешке. И что она была похожа на волчонка с густой шерстью. Девочка, поверив в эту историю и прогулявшись во сне в лесу из фотообоев, пошла на кладбище, чтобы найти там себя. Там она нашла себе друга - мальчика-утопленника, стала с ним разговаривать, петь песни, ухаживать за могилой и приносить конфеты. Этот мальчик забрал к себе бабушку, а мать продала квартиру, бросила ребенка на вокзале и укатила на юга.
«Волчок» - это не просто бытовая драма с, казалось бы, банальной историей. Это такая черная сказка, от которой становится жутковато. Еще более некомфортно начинаешь себя чувствовать, когда представляешь, как ребенок принимал участие в съемках. Девочка видела и делала совсем недетские вещи: разбивала банку о голову маминого хахаля, душила ежика и присутствовала при постельных сценах.
У Сигарева нет режиссерского образования, он драматург. И наверное поэтому его фильм держится на диалогах, построенных на игре слов. Волчок – это и зверь, и детская игрушка, и характеристика диковатой девочки, и оценка этой беспросветной жизни, которая нудно крутится вокруг своей невидимой оси. Реплики героев также строятся по принципу волчка. Мать повторяет, что хочет «жить, жить, жить» или задает дочери вопросы, на которые получает одни и те же ответы. У девочки же этот волчок всегда заедает, как испорченная пластинка, и она к каждой фразе вставляет слово «даже». «И не нужен мне ежик этот даже» - раз десять повторит девочка и убьет его. Это слово-паразит так сильно пристает, что теперь постоянно хочется повторять: «Очень страшное кино Сигарев снял даже».
// Надежда Погодина, afisha.mail.ru
