"Париж! Париж!"
| Название фильма: | Париж! Париж! |
|
|
| Страна-производитель: | Франция — Германия — Чехия | ||
| Английский: | Faubourg 36 / Paris 36 | ||
| Жанр: | драма | ||
| Режиссер: | Кристоф Барратье | ||
| В ролях: | Жерар Жуньо, Кловис Корнийяк, Кад Мерад, Нора Арнезедер, Пьер Ришар, Бернар-Пьер Доннадье, Максенс Перрен, Франсуа Морель, Элизабет Витали, Кристоф Курочкин, Эрик Наггар, Эрик Прат, Жюльен Курбей, Филип Дю Жанеран, Марк Ситти, Стефан Дебак, Жан Леско, Дан | ||
| Год выпуска: | 2008 | ||
| Наша оценка: | 
|
||
| Купить | |||
|
|
|
|||||||||||
Сюжет и комментарий
Любите ли вы театр так, как любят его в пригороде Парижа? Всеми силами души своей, отрекаясь от всего, проводя в нем ночи и дни? Да, это не Мулен Руж и не Фоли Берже, и публика здесь попроще, и костюмы победнее. Но и здесь бушуют нешуточные страсти, плетутся закулисные интриги, зажигаются звезды, актеры влюбляются и расстаются, а люди сутками стоят в очереди — чтобы хоть краешком сердца прикоснуться к этому волшебству — парижскому театру.
...Париж 1936-го года. Трое безработных артистов решают силой вернуть себе концертный зал "Шансония", где они когда-то выступали. Но публику, встревоженную предвоенным кризисом, уже не вдохновляют избитые шутки и заезженные номера. И тогда труппа артистов идет на неожиданный шаг и дарит шанс юной красавице Милашке спеть на сцене "Шансонии" ее любимую песню "Париж! Париж!"...
Тот самый Париж
Семен Кваша
"Париж! Париж!" — легкий французский водевиль от продюсера "Птиц", с нацистами, социалистами, певицей и Эйфелевой башней, на котором следует получать удовольствие.
В пригороде Парижа в конце тридцатых закрылся театр "Шансонье". Хозяин покончил с собой, от директора сбежала жена, а потом еще и сына забрала, потому что у отца нет стабильного заработка. Проведя недели в унынии, директор и его друзья — актеры все же открывают "Шансонье", нанимают красотку-певичку из провинции, будят от векового сна лучшего попсового композитора Франции и при помощи любви, смерти, тюрьмы и борьбы с фашизмом приходят к торжеству искусства, богатству и вероятно даже законному браку. Все это, само собой, с песнями, плясками, шутками и проч.
Первым делом следует сказать, что "Париж! Париж!" — безупречный киномюзикл, на котором можно и нужно получить удовольствие сродни поглощению зрелого сыра: вкусно, остро, попахивает, остановиться невозможно. Как и полагается мюзиклу, он предельно театрален: вот простушка из провинции, вот хитрый богатый говнюк, вот простодушный пройдоха, вот пылкий и честный рабочий, вот карикатурный фашист. Зачем нам характеры, если мы все это уже и так видели тридцать раз и все о них заранее знаем?
То же и с интерьерами. Вот очень французское кафе, театр, крыша, с которой видна Эйфелева башня, зал для собраний французских нацистов, комната в мансарде и полицейский участок. Похоже на "Амели" — такая легкая перенасыщенность, избыточная жовиальность, которая может быть только в Париже, причем, разумеется, только в вымышленном Париже. Похоже на "Мулен Руж" — другую историю любви на фоне театрально-музыкального Парижа. Отличие в том, что "Мулен Руж" был высокой, в сущности, трагедией, а "Амели", если вдуматься — сентиментальным хоррором. "Париж! Париж!" — водевиль, полный очаровательной сырной пошлости и моральной непривередливости. Нам, конечно, не показывают, как главная героиня спит со своим патроном, чтобы добиться финансирования для театра, да и зачем? Это, во-первых, в порядке вещей, а во-вторых, не мешает ей любить молодого социалиста.
В этой легкости все равно будут высокие трагические страсти и самопожертвование, но оно ровно настолько же в порядке вещей в этом легком предвоенном мире, существующем на фоне забастовок, народного фронта и грядущей неизбежной оккупации. Как тут не вспомнить Ильфа и Петрова: "Чем только не занимаются люди! Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны "Мертвые души", построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь "уйди-уйди", написана песенка "Кирпичики" и построены брюки фасона "полпред". Кристоф Барратье, режиссер "Парижа!", отметился, кстати, в обоих мирах. Для вечности он был продюсером "Птиц" — лучшей документалки о животных, единственной, в которой малые сии были прекрасны, но не антропоморфны. Продюсер, конечно, не режиссер, но в проекте, делавшемся шесть лет, требовавшим невероятной логистики и чудовищных по сложности съемок, это едва ли не круче.
Как показал "Париж! Париж!", в маленьком мире он тоже не промахнулся.
С сайта Филм Ру
Открытка для туриста
Независимая газета
«Париж! Париж!» – новый фильм Кристофа Барратье выходит наконец в российский прокат. Пять лет назад вся Франция диву далась, откуда взялся не известный никому талант, выдавший на-гора самый кассовый фильм года. Кристоф Барратье, сняв «Хористов», задал новый виток в раскрутке интересного жанра, ретро-драмы: отныне вовсе не нужно жить во времени, которое берешь в качестве рамки к повествованию.
Нет, такое бывало и до Барратье, время часто считается милой условностью, удобной для спекуляции и манипуляции, просто он нашел что-то, что заставило поверить, сделало зрителя почти очевидцем.
«Париж! Париж!», второй фильм режиссера-француза, зрителя забрасывает далеко – в 1936 год. И называется на самом деле не как известный очерк Ирвина Шоу, посвященный городу света, и совсем уж без восклицаний. Но, как вполне справедливо замечает Барратье: «Окраина, 36» мало что скажет будущему посетителю кинотеатра, значит, нужно пойти на хитрость. Тем более что окраина у него – это парижский северный «фобур», слово, которое, несмотря на все величие и могучие русского, вряд ли можно передать так же, одним словом, и чтобы без потерь. На французском – это парижская окраина, практически вышедшая за черту города, отсылающая одновременно к историям рабочих кварталов эпохи Народного фронта. Эпохи, Барратье привлекающей, во-первых, своим политико-историческим наследием – в качестве фона для своего фильма он как раз и берет победу фронта на выборах в 1936 году, а во-вторых, своими кинематографическими отечественными наработками. Они черным по белому выводят эстетику поэтического реализма. И человек, от природы сентиментальный, Кристоф Барратье поэтике внимает чутко, перенося на современный экран образы того времени: у него находится место и парню из народа а-ля Жан Габен, и девушке
а-ля Даниель Дарье, если ту немного загримировать под Грейс Келли. И ссылкам на классиков кинематографа второй половины 1930-х – от Ренуара до Дювивье.
Но перекоса в созерцательный историзм не случается. Вероятно, потому, что политические настроения, привязанные к конкретному времени, в фильме лишены каркасного значения. Цементирует свой замысел Барратье тем, что уже один раз не подвело, – музыкой и вневременными историями. С одной стороны, он, сам музыкант по образованию, скрупулезно выписывает историю французского мюзикла, что, в общем, и неудивительно, фильм все-таки из музыки и родился, когда два друга принесли Барратье непристроенные музыкальные соображения. Тем более что 1930-е годы предоставляют широкие возможности для того, чтобы соображения эти пристроить – в каждом рабочем квартале на севере Парижа был свой мюзик-холл. С другой стороны, принявшись стилизовать и выбрав линию мюзикла, Барратье верно рассудил, что промеж музыкальных номеров в стиле Мишеля Пузаду и Басби Беркли, под стать эпохе нужна романтическая завязка.
Собирая все свои линии воедино, Барратье вынужденно лукавит с парижским фоном. На две третьих он убирает фильм в павильоны, весьма от Парижа, кстати, удаленные – 90% ленты отснято в Праге, – но не городские зарисовки. Режиссер отчаянно протестует, говорит, что Прага ни в коей мере на Париж не похожа. А в фильме городские планы есть, и их легко узнать. Но легко и запутаться, заплутать между ними. Так открывается лукавство Барратье: ему пришлось смонтировать свою, «идеальную» рабочую окраину. Потому что в северных районах Парижа архитектурный облик города меняли нещадно, как в центре современной Москвы. Поэтому, стоя на извилистых улочках Монмартра в фильме, можно, не сходя с места, весьма подробно разглядеть Эйфелеву башню (попробуйте проделать то же самое, когда в следующий раз отправитесь в Париж). Хотя, если не капризничать, можно довольствоваться и виртуальным путешествием – под ручку с Кристофом Барратье. Он показывает Париж 1936 года с искренней любовью и даже страстью, собирая воедино самые удачные фотографические образы французской столицы того времени. Обычно они разбросаны по туристическим лоткам и дорогим коллекционным фотоальбомам. В результате получается уже самая настоящая прогулка, которую не предложит ни одно турагентство, – в компании лучших фотографов эпохи: Париж с Робером Дуано, Анри Картье-Брессоном и Вилли Ронисом.
Виталий Нуриев
Фильм продюсера "Птиц" и "Микрокосмоса" - на российских экранах
Газета "Труд"
Продюсер знаменитых документальных фильмов "Птицы" и "Микрокосмос" Кристоф Барратье к собственному творчеству подходит тщательно, подобно трудолюбивому муравью: готовясь к фильму "Париж! Париж!", он переслушал множество народных французских песен, читал книги по истории, рассказывающие о Франции середины 30-х, когда к власти пришел Народный фронт, и пересмотрел, по собственным словам, все фильмы того времени, в которых фигурировала столица Франции, для того чтобы в его картине она выглядела идеально. В результате "Париж! Париж!" снимался в Праге, поскольку в самом Париже идее картины соответствовали только две улицы на Монмартре.
Монмартр - одно из тех мест, куда непременно устремляются туристы в поисках своего собственного, вымечтанного, идеального Парижа и за сувенирами. Фильм Кристофа Барратье - тоже своего рода сувенир, расписная музыкальная шкатулка, набор открыток с видами. Они банальны, но трогательны, и им можно всласть поумиляться, как маленьким певцам из первого фильма Барратье "Хористы", принесшего режиссеру номинацию на "Оскар" и восемь номинаций на "Сезар".
Под звуки аккордеона крутятся и поют герои картины "Париж! Париж!" - куколки из музыкальной шкатулки. Лысый тихий Пигуаль (Жерар Жюньо) мечтает возродить погубленный злым бизнесменом Галлапиа (Бернар-Пьер Доннадье) театр-варьете "Шансония". Плохой комик Жаки Жаке (Кад Мерад) выдает шуточки про уточек. Гордый рабочий (Кловис Корнийяк) бродит по крышам и любит певунью-блондинку (Нора Арнезедер). Услышав голос блондинки, поэт-песенник (Пьер Ришар), 20 лет просидевший затворником у радиоприемника, решает выйти из комнаты и предложить девушке песню о дроздах. Скоро будет война, но о ней пока речи не идет. У жителей предместья собственные предательства и трагедии, выглядящие в фильме необходимой горчинкой, оттеняющей сладость и нежность всего остального.
И наверняка это очень приятное ощущение - после столкновения с жестоким и безапелляционным реализмом природы иметь возможность работать с придуманным миром, который охотно подчиняется тебе, гнется в любую сторону и превращается то в поющий ангельскими голосами хор, то в открыточный, сладковатый, анисовый, как пастис, Париж мечты, которого никогда не было и не будет.
Карпенко Елена
Шансон, амур, тужур...
Итоги
В этом фильме, как говорится, переночевали "Новый кинотеатр "Парадизо" Джузеппе Торнаторе, "Миссис Хендерсон представляет" Стивена Фрирза, "Компаньоны" Роберта Олтмана, ну и, конечно, "Мулен Руж" Бэза Лурманна. Ностальгическое ретро - хороший повод не слишком париться над сценарием, выдвинув на первый план винтажные декорации, костюмы и музыку. И воссоздав на экране некий среднестатистический "дух времени", пробуждающий воспоминания о старых открытках, архивных фильмах, бабушкиных пластинках и туфлях, в которых мама выходила замуж.
Франция середины 30-х годов. Фашистский мятеж отгремел, и Народный фронт пришел к власти. Но сколько ни мечтай о социализме-коммунизме, экономический кризис этими мечтами не побороть. Предприятия закрываются, буржуины вывозят капитал за рубеж. В воздухе пахнет грозой, однако на улицах по-прежнему звучит аккордеон. Менеджер мюзик-холла "Шансония" Пигуаль (Жерар Жюньо) теряет разом все - работу, жену и сына. Обрести снова смысл жизни мужчине, уже пережившему расцвет лет, помогает мечта. Вместе с рабочим-активистом и безработным комиком Пигуаль начинает возрождать старушку "Шансонию". Их главный шанс - золотоволосая милашка, которая поет довольно приятным голосом (Нора Арнезедер).
Анонсы фильма во многом обманывают. И прежде всего русское название, дважды прокричавшее столицу Франции. На самом деле в оригинальных титрах фильма указан некий условный адрес (Faubourg 36), который означает просто предместье, окраину Парижа. Впрочем, Эйфелева башня в кадре видна. Однако и тут обман, потому что башня нарисована на заднике, а подробные декорации парижского предместья были выстроены под Прагой. Исторический антураж тоже нужен только для затравки, чтобы зритель подумал, что смотрит драматический мюзикл, в котором пение и танцы служат развитию сюжета и раскрытию характеров. Однако по большому счету это фильм-ревю, в котором вставные музыкальные номера важнее сюжета. Что подтвердил сам режиссер Кристоф Барратье ("Хористы"), приехавший на российскую премьеру фильма. Он рассказал, что вначале были принесенные ему песни в стиле 30-х годов, послушав которые, он решил показать в фильме не парадный, а "народный Париж". Действительно, на экране в полный рост предстает набор национальных клише, причем экспортный его вариант - в случае России это можно было бы назвать "хохлома". Багеты, береты, панамы, круассаны, шампиньон, шансон, амур, тужур, бонжур.
Впрочем, композитор Райнхард Вагнер написал симпатичные песни. Актеры прекрасно поют сами. Пьер Ришар сыграл яркую эпизодическую роль песенника-затворника. Да и оператор Том Стерн, снявший большую часть фильмов Клинта Иствуда, а сейчас активно работающий в Европе (он снимал "Царя" Павла Лунгина), сумел вдохнуть в эту оперетту немного жизни. Сентиментальные зрители могут запасаться платочками - им будет над чем всплакнуть.
Ирина Любарская
Париж, я люблю тебя
1936 год, окраина Парижа. Театр-кабаре «Шансония» разорен. Бывший директор несколько месяцев назад застрелился, а новый владелец, бандит Галапье (Бернар-Пьер Донадье), придерживает свою собственность для какого-нибудь удобного случая. Однако находятся несколько человек, которые хотят отстроить здание заново, набрать новую труппу и выкупить любимую «Шансонию». Скромный трудяга Пигуаль (Жерар Жюньо), пародист Жаки (Кад Мерад) и вездесущий марксист Эмиль (Кловис Корнийяк) вступают в борьбу против засилья бездушного капитала. Их шансы минимальны: власть Галапье в предместье Парижа почти безгранична, он дружит с нужными людьми и придерживается набирающей силу националистической идеологии.
Но и у него есть слабости: неожиданно для всех Галапье влюбляется в очаровательную и талантливую Дус (Нора Арнезедер), провинциальную певицу, приехавшую покорять Париж. Он устраивает ее в заново открытую «Шансонию» (которая снова начинает разоряться) и ждет дивидендов – как денежных, так и плотских. Дус, между тем, влюбляется в заклятого врага своего покровителя, марксиста, и ставит под удар себя, Эмиля и все будущее «Шансонии».
Удивительно, как сюжет этой картины напоминает одновременно и напичканный стразами последний «Мулен Руж» и некоторые более чем реалистичные рассказы Сименона, те, где в преступлениях так или иначе оказываются замешаны бедняки. «Париж, Париж» - это и чистой воды мелодраматическая история, из тех, что положены французскими шансонье на музыку, это и местами романтизированная зарисовка довольно-таки неприятного времени в истории Франции. Но главное - это признание в любви даже не к городу, а к его Предместью («Какое именно предместье? Да оно же у нас одно», - говорит герой фильма). За этим не замечаешь и излишнюю душещипательность, и некоторые слишком явные перекликания с «Хористами», предыдущей работой Кристофа Барратье. И, конечно же, это наглядный урок актерского мастерства и простая констатация того факта, что французская кинематографическая и актерская школа остается не только сильной, но и плодовитой. Кино, в меру несерьезное, оставляет самые светлые впечатления – примерно как любое появление на экране чудесного Пьера Ришара.
// Маша Вильямс, afisha.mail.ru
