15 января 2014 г.
Воистину воскрес
Сценаристы «Шерлока» превзошли сами себя
Британский телеканал BBC One — а вслед за ним и российский Первый — завершил показ долгожданного третьего сезона детективного сериала «Шерлок». Приключения Шерлока Холмса в XXI веке давно переросли рамки рядового телевизионного сериала, став настоящим культурным — и культовым — явлением (даром что серий снято всего ничего). Третий сезон не только подтвердил справедливость всех профессиональных амбиций создателей «Шерлока», он еще и задал новую планку. (Осторожно, в тексте есть спойлеры.)
Между вторым и третьим сезонами «Шерлока» прошли два года — долгих года, скажет любой его поклонник. Впрочем, в этом, прежде всего, надо винить сам сериал, сделавший своих актеров большими звездами большого кино, которым трудно было найти время для съемок новых серий. (Как кажется, не самая обычная судьба для актеров британского телевидения: в Голливуд, например, не удалось уйти Хью Лори, сыгравшему другого Шерлока Холмса — доктора Хауса). Бенедикт Камбербэтч снялся у Стивена Спилберга, Джей Джей Абрамса и Стива Маккуина, сыграл Джулиана Ассанжа и Алана Тьюринга. Ну а Мартин Фриман стал Бильбо Бэггинсом — невозможно представить большего карьерного взлета для комика-ветерана, игравшего еще в британском «Офисе». Питер Джексон увлек в свою толкиеновскую сагу и главного актера «Шерлока»: Камбербэтч отдал свой голос и повадки дракону Смаугу. Когда в заключительной серии сезона братья Холмсы разговаривают о драконе и победителе драконов — это, конечно, отсылка и к экранизации Толкиена тоже.
Поэтому за два года, пока с Шерлоком внешне ничего не происходило, с ним на самом деле произошло очень многое. Сериал обрек поклонников на длительное воздержание — и они от безделья сделали из «Шерлока» культ. Создатели сериала даже спародировали его, введя в третий сезон образ поклонника, который все это время думал, как же Холмсу удалось сымитировать самоубийство в конце второго сезона. Сценаристы еще не раз посмеются над тем, как опередили время, создавая «Шерлока»: в первом сезоне текст смски, которую получал герой, немедленно возникал на экране и это было особой приметой сериала, а теперь это — естественное явление мира, в котором существует Google Glass.
Создателям «Шерлока», покорившим всех в первых двух сезонах дерзостью задумки и изяществом исполнения, в третьем предстояло нечто совершенно новое: оправдать ожидания фанатов и одновременно перепридумать сериал. Да, длинные американские сериалы, вроде «Безумцев» или «Игры престолов» тоже ждут, затаив дыхание — но не по два года все-таки. Кроме того, создатели «Шерлока» не имели ни возможности взять числом, втянув зрителя в водоворот привыкания (в сезоне всего три серии), ни права допустить провал (каждая обязана смотреться как самостоятельный фильм). При этом у нового сезона должна быть новая внутренняя пружина, связывающая его воедино. Впрочем, все эти цели стали очевидны уже после того, как «Шерлок» с ними справился — блестяще справился.
«Шерлока» хвалили за то, как сериал, будучи подчеркнуто современным, работает с литературным первоисточником. Рассказы Конана Дойла были образцом, которому сценаристы следовали и от которого одновременно отталкивались; при этом осовременивали классические рассказы не больше, чем следовали их букве. «Этюд в багровых тонах» превращался в «розовый», а убийца-кэбмен становился таксистом. «Скандал» происходил не в Богемии, а в Белгравии, районе Лондона, но Ирен Адлер — «Та Женщина» — оставалась любовницей и шантажисткой королевской особы, а заодно и клала на лопатки Холмса. «Собака Баскервилей» — вот она, пожалуйста. Те же серии, которые не имели одного магистрального первоисточника, были прямо-таки испещрены отсылками к многочисленным, просто не таким памятным, рассказам Конан Дойла.
Однако по третьему сезону сперва могло создаться впечатление, что почтительное отношение к первоисточнику сменилось на издевательское: бросавшиеся в глаза отсылки к рассказам оказались обманками. После гибели в Рейхенбахском водопаде (и серии The Reichenbach Fall) Шерлок Холмс должен был воскреснуть в рассказе «Пустой дом» (The Empty House). Однако в серии «Пустой катафалк» (The Empty Hearse) от рассказа о победе над подручным профессора Мориарти Себастьяном Мораном не осталось ничего — кроме, собственно, истории про то, как Холмсу удалось всех обмануть и выжить. «Знак трех» (название второй серии) похож на «Знак четырех» только матриамониальным мотивом (в книге Ватсон знакомится с будущей женой, в сериале — вступает в брак с Мэри Морстен) и совпадением некоторых имен. «Знак трех» — это о том, что невеста Ватсона беременна; иначе как пародийной смену названия со зловещего на умилительное не назовешь.
Более того, демонстративно отрекаясь от Конан Дойла как от образца, сценаристы сериала присягнули совсем другому классику детективного рассказа — Честертону. И ладно бы только фокус с официантом, которым притворился Холмс, в «Пустом катафалке» был один в один снят с рассказа «Странные шаги»; но и разгадка второй серии отсылает к любимой честертоновской идее, которую автор отца Брауна использовал во многих рассказах — в «Невидимке» и «Летучих звездах» прежде всего. Наконец, третий сезон напичкан цитатами из совсем других жанров. В его первой серии так много рассказывается о воскрешении Холмса, что детективная интрига вообще редуцирована до смешного — и действительно, пародийно предотвращая подрыв здания парламента одним нажатием кнопки, Холмс хохочет. (Кстати, сама идея с газом, проникающим в Парламент, кажется, бесстыже позаимствована из полнометражной экранизации приключений Холмса с Робертом Дауни-младшим в главной роли). Что же до второй серии, то ее жанр только во вторую очередь детектив, а в первую — ромком, и не столько «Четыре свадьбы и одни похороны», сколько «Как я встретил вашу маму» (последний сезон сериала представляет собой свадьбу, перемежающуюся флэшбеками). Поэтому после двух серий «Шерлока» стали ругать. Наверное, те, кто настроился на критический лад, не перестанут ругать и после завершения сезона — в котором, между тем, объясняется все.
Третья серия продолжила традицию обманных каламбурных названий: «Его последняя клятва» (His Last Vow) отсылает к «Его прощальному поклону» (His Last Bow), рассказу о том, как Холмс и Ватсон накануне Первой мировой разоблачают немецкую шпионскую сеть. От этого сюжета, как водится, остались только самые внешние намеки — вроде слов о работе под прикрытием или англофобской речи злодея. Настоящий первоисточник здесь — «Конец Чарльза Огастеса Милвертона», которого в сериале сделали Магнуссеном в рамках моды на все скандинавское (персонажа сыграл Ларс Миккельсен, брат Мадса и звезда знакового датского сериала «Убийство»). Современный «король шантажа» («Наполеон шантажа», как говорит герой Камбербэтча) — это владелец таблоидов, рушащий карьеры; прозрачная отсылка к современной истории Великобритании.
Серия по традиции травестирует лейтмотивы рассказов про Холмса, вроде морфиновой наркомании или пенсионного увлечения пчеловодством; однако в остальном сменяет веселый тон первых двух серий — «пасхальной» и свадебной — на по-настоящему серьезный, даже драматичный. И сериал внезапно «собрался» не только в смысле настроения — он и собрал все сюжетные «хвосты» из прошлых серий. Здесь оказались и «Сокровища Агры» из «Знака четырех»: как и у Конан Дойла, это сокровища жены Ватсона, которые гибнут, чтобы наладить семейную жизнь доктора. Здесь оказался и «Пустой дом» — и хвала сценаристам, которые изящно и эффектно реанимировали этот сюжет, отталкиваясь, несомненно, от замеченного созвучия фамилий Моран и Морстен. В третьем сезоне завершились и все остальные линии, включая семейную, которая была главной не только для Ватсона, но и для Холмса.
Только по третьей серии можно понять, в чем же истинный смысл жанровых экспериментов «Шерлока». Канон, который теперь обыгрывают сценаристы, — это не Конан Дойл, это сам «Шерлок» первых двух сезонов, изменивший мир телесериалов и застывший в культ. Сценаристы баловались вольным обращением с жанром в первых сериях только для того, чтобы собрать все воедино в конце, проявив подчеркнуто серьезное отношение к Конан Дойлу. Если раньше литературный первоисточник был стержнем для каждой отдельной серии, то сейчас конандойловский интертекст стал способом связать три самостоятельных и разножанровых фильма в единый сезон. У создателей «Шерлока» теперь лишь одна проблема: они подтвердили планы на четвертый сезон и заикнулись о пятом — а сюжеты у Конан Дойла кончаются.
Кирилл Головастиков
