12 апреля 2006 г.
Певец душевных отправлений
Гришк овец освоил жанр рассказа. Это несомненно. Малая эпическая форма ему удается вполне. "Рубашка" была неудачным романом. "Реки" - лирической нотацией. "Планку" действительно можно назвать сборником рассказов.
Это не значит, что перед нами "другой Гришковец" (как озаглавил свое предисловие к книжке Петр Вайль). Гришковец все тот же.
Он все время вспоминает. Всякий предмет, достойный внимания, каждое явление, каждое событие, уже случившееся или случающееся сейчас, откладывается в копилку памяти. И фиксируется, оформляется словами. Это нельзя назвать рефлексией. Скорее уж это постоянная констатация: было вот так, а потом стало так. И все. Главное - не столько понять, сколько поймать, расслышать, что шевельнулось в душе, каков был отклик на мир: погоду, человека, пейзаж, время года, ситуацию. И запомнить. Герои Гришковца живут в этом странном времени - в прошлом, которое переживается как настоящее.
Вот армия, служба во флоте (рассказ "Другие"). Что сохранила память: рачительного боцмана (грубый, но хороший, основательный человек), грузина Джамала Беридзе, снег, который шел в день рождения, и его приходилось убирать, банку с огурцами и бутылку самогона, разбитые по неосторожности. И получается в результате даже светлая картинка: простые радости, здоровое тело, не такие уж плохие офицеры и начальники (даже страшный старпом поздравил с днем рождения, зубную щетку подарил и в увольнение отпустил). Почти идиллия.
В других рассказах - все та же армейская простота существования, все та же душевная физиология. О чем пишет Гришковец? О том, как хорошо ничего не делать летом в городе, просто сидеть дома, смотреть телевизор и наслаждаться покоем ("Спокойствие"). Как хорошо выспаться, даже если это счастье выпадает в Париже, куда давно мечтал попасть и прилетел-то на один день ("Волшебная сила сна")...
Понятно, почему Гришковец - минималист, примитивист по стилистике. Он пишет как будто для детей. Или - как школьники пишут сочинение. Простыми предложениями, простыми словами, с повторами. Он сторонится серьезных рассуждений и описаний, тяжелого синтаксиса. Ему интересно, как подрагивает от жизненных уколов душевная оболочка. И чтобы не испугалась душа этого разглядывания, не спряталась, Гришковец старательно изображает наивность и бесхитростность.
Ев гений Гришковец. Планка. М.: Махаон, 2006. - 288 с.
Николай Александров
