5 мая 2006 г.
Вендетта как оперетта
Братья Вачовски перестарались
Под уставшие на «Матрицах» братья Вачовски канонически подставили своего верного ассистента Джеймса Мак-Тига. Человек больше десяти лет отменно делал свою работу, идеально соответствовал должности, проявлял скромность и благоразумие. Вряд ли в его планы входило проснуться в один прекрасный день экспертом по неликвидам «Матрицы». Однако случилось именно это.
Успешный производитель комиксов Алан Мур публиковал «графический роман» V for Vendetta с 1982 по 1988 годы. Первоисточнику фильма, таким образом, исполняется двадцать лет. Десять из них братья Вачовски думали: снимать – не снимать. Что могло их привлечь в сатирической антиутопии, изображающей возможные последствия политики Маргарет Тэтчер, решительно неясно. Если, конечно, упустить из виду главное – то, что Мур фактически воспел террор, придав своей провокации форму кича. Такому материалу можно простить даже то, что действие происходит в давно прошедшем 1997 году. Даже лучше: возникает эффект параллельного времени: кто из обитателей нашей произвольной реальности теперь поручится, что ничего подобного не было?
Британия здесь выписана по Джорджу Оруэллу и Евгению Замятину без соблазнительных кивков в сторону Фрица Ланга. У власти стоит гротескно неприятный канцлер Адам Сатлер (имя символизирует жизнь с чистого листа, фамилия означает «маркитант», «снабженец», в общем, вор и крыса). Ему подчиняются хорошо знакомые россиянам товарищи в костюмах, из которых наибольшее внимание уделяется чекисту и менту – представителям конкурирующих организаций. Второй из них больше похож на человека, к тому же, у него нежелательные родственники и природная склонность к сомнениям. Как следствие, блюститель законности и порядка медленно сползает в диссидентство, все меньше надеясь распутать основную интригу. А состоит она в том, что британскую столицу терроризирует неизвестный в фарфоровой маске, стилизующей внешность Гая Фокса – главного фигуранта так называемого «порохового заговора». Это яркое событие европейской истории заложило основы современной террористической тактики. 5 ноября 1605 года католик Фокс предпринял неудачную попытку взорвать лондонский парламент с целью уничтожения короля Иакова I, питавшего симпатии к протестантам. Через 400 лет цели и средства, в сущности, те же. Почему-то от этого грустно. Проклятый историзм!
Террорист а V (ср., кстати, с «Посторонним в…» из «Винни-Пуха») играет Хьюго Уивинг, смешно переворачивающий свое амплуа роботизированного агента Смита из «Матриц». V цитирует «Макбета», подчеркивая связь со смутным XVII веком, но больше смахивает на Зорро. В пользу сравнения говорит пижонская монограмма в виде перевернутого знака анархии, подчеркнутая театральность поведения, витиеватая речь, сложные манипуляции с колюще-режущими предметами и манера оставлять на трупах символические предметы. Его случайную знакомую Иви – и это неслучайная рифма к V – играет прекрасная Натали Портман. Кому как не хрупкой еврейской девушке играть жертву тоталитарной машины, обритую, к тому же, наголо в ходе подготовки к оперативной работе? Безоговорочное совершенство девичьего черепа отвлекает внимание от слабой игры его хозяйки. Она не очень понимает, что делать. Собственно, никто не понимает. Пожалуй, только Стивен Фрай, привыкший не удивляться, понимает, что его роль отчаянно смелого телеведущего – самая трогательная и карнавальная во всем прямолинейном и неостроумном фильме о блистательных перспективах терроризма. Быть может, и хорошо, что главный герой так ни разу и не снял маску. Хорош бы он был, если бы обнаружил под ней одно искреннее недоумение!
Занимав шая Мура альтернатива между фашизмом и анархизмом, к которой могла подойти замороженная консерваторами Британия 1980-х, не нашла отклика в сознании братьев Вачовски. Им эти внутренние дела неинтересны. Интересен только механизм девальвации «предельных» вопросов. Им нравится чувствовать себя этическими террористами, жонглировать адаптированной радикальностью. В начале фильма взрывается гигантский купол уголовного суда, в конце – парламент. Вздыхает и опадает башня, выдавливая из глазницы знаменитые часы. Для окончательной ясности процедуры сопровождаются салютом. Это не только связано с соответствующей традицией празднования «Дня Гая Фокса» в Англии, это еще эйфория, призывающая всех к соучастию, очищение огнем. Совершенный пример влечения к смерти. Злокозненная инверсия здравого смысла. «Здание, – важно объясняет V, – это просто символ. Вернее, его разрушение. Люди наделяют символы силой. Сам по себе символ бесполезен, но при наличии людей взорванное здание может изменить мир». Такие дела. Никто ничему ни у кого не научился. Девственная банальность, общий восторг. Конечно, мы сами этого хотим: разрушение – это необходимая разгрузка. И как же этот цинизм в итоге скучен…
Неожиданная польза от фильма «V значит Вендетта» состоит в том, что на его фоне вдруг проясняется главное преимущество трилогии «Матрица». Убедительная эзотеричность, умело дозированный туман, отсутствие прямого выказывания – вот основная причина, по которой «Матрица» не выглядит ни убогой агиткой, ни завиральной «клюквой» «из жизни тоталитарных обществ». Матрица везде, у нее нет порождающей реальности, другими словами, нет референта. В ней может происходить все, что угодно, она стерпит любые проекции. Тот мир, который удавалось показать Франсуа Трюффо и Алану Паркеру, все же имеет ясные аналоги. Его изображение не терпит фальши – во всяком случае, пока. Его слишком хорошо помнят. А плакатные злодеи и стонущие жертвы, благородные хулиганы и наивные барышни, внезапно прозревающие и встающие на борьбу – все это условные персонажи. В XIX веке с ними вполне можно было соорудить оперетту на злободневные политические темы. Тогда такие формы были востребованы. Жаль, что в фильме нет песенных номеров. Не так давно у Ларса фон Триера они очень убедительно получились. Там, правда, обошлось без государственных преступлений – так, бытовая уголовщина.
Ян Левченко
