30 ноября 2006 г.
Монстры лучше людей“Лабиринт Фавна” — самая грустная и жестокая сказка года
Евгений Гусятинский
Для Ведомостей
Сразу стоит предупредить: несмотря на то что главной героиней “Лабиринта Фавна” (англоязычное название — Pan's Labyrinth) является двенадцатилетняя девочка, а ее приключения в подземелье вызывают автоматические ассоциации с кэрролловской Алисой, сам фильм Гильермо дель Торо совсем не детское зрелище.
Прежде всего потому, что “страна чудес” превратилась у дель Торо в ад фашистской эпохи: действие происходит в Испании 1944 г. при режиме диктатора Франко. Юная Офелия (Ивана Бакеро) переезжает с беременной матерью к своему отчиму, франкисту Видалю (Серхи Лопес), тирану и извергу, живущему в атмосфере страха и вгоняющему в этот страх других. Пока он с садистским удовольствием проливает кровь, маленькая героиня погружается в мир фантазий и книжных сказок. Последовав за стрекозой, превращающейся в фею, она попадает в каменный лабиринт. Его покровитель, рогатый Фавн, объявляет девочку заблудившейся принцессой сказочного царства, для возвращения в которое ей необходимо пройти три жутковатых испытания.
Гильермо дель Торо приводит в параллельное движение сразу несколько жанров: его картина сама похожа на многоуровневый лабиринт, где есть исторический хоррор и мифологическое фэнтези, человеческая драма и фильм ужасов. В то время как идет ожесточенная борьба с отрядом испанского Сопротивления, мечтательная Офелия изучает таинственный лес, залезая в дупло мертвого дерева и встречая там гигантскую жабу. Пока инфернальный Видаль ловит партизанов и устраивает им изуверские пытки, героиня спускается к кровожадному гомункулу без лица, чьи глаза вставлены в ладони (на создание этого монстра режиссера вдохновил “Сатурн, пожирающий своего сына” Гойи).
Но не чудища, а люди по-настоящему пугают в “Лабиринте”. Обилие человеческого насилия превосходит в фильме комфортную “голливудскую норму”, вызывая желание отвести взгляд. С одной стороны, некоторые критики уже упрекнули режиссера в смаковании смерти под видом поверхностной рефлексии об истоках и сущности нацизма. С другой — насилие в “Лабиринте” откровенно комиксовое, но оттого еще более невыносимое — необходимость и смысл этого гран-гиньоля именно в его чрезмерности, переводящей ужасы реального фашизма на символический уровень.
Как бы там ни было, очевидно одно: зверства Видаля, крошащего череп ни в чем не повинного крестьянина и убивающего своих врагов многократными выстрелами в упор, оставляют далеко позади причуды сюрреалистических монстров из подземелья, которые рождены не столько разумом или подсознанием впечатлительной героини, сколько окружающей ее реальностью.
Фантасмагорическое путешествие Офелии может напомнить прошлогоднюю “Страну приливов” Терри Гиллиама. Его современная Алиса, оставленная умершими от передозировки родителями, тоже питалась собственными фантазиями, не менее сумасбродными, чем наркотические галлюцинации. Но если Гиллиам перепрыгнул через границы нормы и безумия и слил воедино реальное и вымышленное, то дель Торо не менее бескомпромиссно развел их по разным углам. Видения Офелии — лишь слабая проекция внешнего кошмара, но не спасение от него. Если Гиллиам снял фильм о витальной силе и загадке воображения ребенка, способного пережить и переварить даже конец света, то трезвый визионер Гильермо дель Торо, прославившийся на ниве голливудской фантастики и комиксов (“Мутанты”, “Блейд-2”, “Хеллбой”), поступил прямо противоположным образом. Его трагическая и мудрая картина — о бессилии сказочного, о том, что в войне с беспощадной реальностью вымысел проигрывает, а победить можно лишь в несбыточных мечтах. Фактически это реквием по детству и детским иллюзиям, в котором взросление приравнивается к символической смерти, а смерть реальная — к возрождению в сказке. Концовка ленты двойственна и далека от привычного хеппи-энда, но более удивительного и концептуального финала современное кино не знало давно.
Ведомости. Ру
