25 января 2007 г.
Меняем мир к лучшему
На Сандансе Одри Хэпберн превратили в крысу, Энтони Хопкинс и Стив Бушеми показали свои фильмы, и все очень волнуются за Китай.
Иногда кажется, что Санданс отстал от остального мира на много лет, застрял в том времени, когда деревни были большими, зимы – равномерно холодными и снежными, а фильмы пытались изменить мир к лучшему. Ну или хотя бы изменить способ смотреть на мир.
Сэр Энтони Хопкинс, например, снял кино Slipstream, в котором стареющий сценарист (его играет стареющий сценарист Slipstream, то есть сам сэр Энтони Хопкинс) работает над сценарием нуара, постоянно проваливаясь в собственный жидкий вымысел, предвидя свою смерть и общаясь со своими персонажами. Жизнь разбивается на части, режется на кусочки, из порезов течет кровь, персонажи меняются местами, болезнь прогрессирует, желтая машина вдруг становится синей, потом розовой, потом опять желтой; шоссе ведет в никуда. Галлюциноз, достойный Дэвида Линча, но чтобы добиться такой мозгоплавильни, надо сначала съесть хотя бы человек десять. Название, если верить словарям, означает «Зона повышенного давления за быстро движущимся автомобилем».
Двадцать лет назад этот фильм показался бы гениальным, но автомобили сейчас уже совсем другой марки, а в ту сторону, куда быстро движется сэр Энтони Хопкинс, давно уже никто не ездит. Тупик там. Dead end.
На Мейн-стрит – узенькой улице, застроенной магазинами и увешанной огоньками, пластмассовая пародия на Европу, – прохожие синефилы обмениваются впечатлениями: «А ты видел Хопкинса?». «Нет, но вчера вот прямо вот тут мимо меня прошел Стив Бушеми, Стиви, молодец все-таки наш Стиви, я ему сказал – хау ар ю, Стиви? А он…» Молодец Стиви представил на Сандансе вне конкурса два фильма: свою режиссерскую работу «Интервью» (ремейк поздней работы Тео Ван Гога) и фильм Тома ДиЧилло «Delirious» (что можно, наверное, в данном случае перевести как «Блаженненький»), где Бушеми сыграл одну из главных ролей. На встрече со зрителями «Интервью» Бушеми сказал, что был поражен, узнав, что очередь на сеанс в 11.30 вечера занимали за пять часов. Публика в ответ пробормотала: «Мы любим тебя, Стиви».
Актер он, конечно, блестящий – живой, омерзительный, жалкий тип, не справляющийся с окружающим миром.
«Интервью», как это было и в оригинале, камерная работа. Бушеми и Сиена Миллер играют восхитительно, но мне как зрителю очень мешал мой периодически кивающий внутренний Станиславский: «Верю! Вот таким должен быть театр!»
В международной программе документального кино отдельного разговора заслуживает фильм Дженнифер Бейчвал, полностью меняющий точку сборки и заставляющий почувствовать себя мелким пикселем во вселенной. «Промышленные ландшафты» – история поездки фотографа Эдварда Бартынского в Китай. Бартынский делает ошеломительные фотографии техногенных пейзажей, на которых человек – лишь точка в пространстве, но именно эта точка и сделала пейзаж таким, каким он стал. Главное достоинство его фотографий в том, что он не выносит оценок, не говорит: «Посмотрите, какой ужас, во что мы превращаем планету», не говорит: «Посмотрите, какая красота, как поднимается дымка над угольными шахтами, как блестят на солнце разноцветные кучи мусора, как жилые кварталы сливаются в один пестрый ковер», он просто дает зрителю увидеть масштабы изменений, порожденных цивилизацией.
Он не требует немедленных действий, он исследует взаимодействие цивилизации и природы: бесконечность гигантских зеркал, в которых, если присмотреться, отражается человечек.
Бейчвал следовала за фотографом, погружая кинозрителя в каждую фотографию, подчеркивая мелкие детали, разговаривая с отдельными мыслящими пикселями, населяющими бескрайние работы Бартынского. Ее отношение ко всему происходящему на экране абсолютно очевидно, и в этом, пожалуй, главный минус фильма. Она пыталась не выносить оценок, но у нее не получилось. По ее собственным словам, работа над «Промышленными ландшафтами» привела к тому, что Бейчвал больше никогда не купит пластиковые игрушки: «Я видела, как в Китае их производят, – говорит она, – упаковывают, отправляют в Штаты, там мы их покупаем, дарим детям, они их выбрасывают на следующий день, и все эти сломанные Спайдермены опять отправляются в Китай на переработку».
Глобальная тусовка туда, глобальная тусовка обратно.
В дискуссионной программе режиссеры-документалисты обсуждали, могут ли их фильмы что-то изменить в мире. По всему выходило, что да, могут, для этого только надо «показать человеческое лицо проблемы» и сделать так, чтобы зритель мог представить себя на месте героя. Кстати, о человеческом лице: в анимационной программе был невероятно трогательный и реалистичный фильм о любви двух крыс – уличной и лабораторной. Так вот, лабораторную крысу режиссер Алекс Вейл, по его собственным словам, срисовал с Одри Хепберн. Именно поэтому зрители с таким трепетом следили за урбанистической лав-стори двух бессловесных грызунов и даже попросили, чтобы Вейл обязательно снял продолжение.Несмотря на фильмы о глобальном потеплении, которых в документальном конкурсе достаточно, в Юте становится все холоднее. На автобусных остановках высокие уличные обогреватели дышат огнем на синефилов. А синефилы, глядя на огонь, обсуждают еще один важный для всего кинематографического сообщества вопрос: можно ли жарить на этом обогревателе любимое американское блюдо – маршмэллоу, местную ватообразную версию зефира? Или придется менять мир к лучшему более сложным способом?
Газета Ру
Текст: Ксения Рождественская. Фото: cinempire.com.
