10 июля 2007 г.
"Коммандо" по-русски
Михаил Пореченков снимет в кино свою дочь и чемпиона по боям без правил. (ФОТО)
«Агент национальной безопасности» ударился в режиссуру. Его «День Д» обещает стать русским римейком легендарного «Коммандо». Стало быть, Пореченкову предстоит стать самим Шварцнеггером. На это у него есть бюджет — пять миллионов долларов, причем, без господдержки, все — «из собственного кармана». Сценаристы – в лице наискандальнейших братьев Олега и Владимира Пресняковых («Изображая жертву»). И композитор — не менее скандальный Сергей Шнуров.
О новом фильме, судьбе Дома кино и обязанностях Первого секретаря СК Михаил Пореченков рассказал в эксклюзивном интервью «МК». Кстати, в продолжение всего нашего разговора рядом сидела семилетняя дочь актера Варвара, которая сыграет в картине отца свою первую роль.
— Что значит «День Д»?
— Здесь много разных смыслов. Вот моя дочка подсказывает – День десантника. Кто-то этот день проводит здесь, купаясь в фонтанах, а кто-то там – спасая родную дочь.
— И чем ваш фильм будет отличаться от остальных?
— Я немного устал от нашего эстетствующего кинематографа, который разговаривает со зрителями сложным языком. У нас еще есть простые люди, для которых нужны простые слова. Вот ими мы и будем пользоваться.
— Сценарий братьев Пресняковых, саундтрек Сергея Шнурова… Скажите честно, мата будет много?
— Мата не будет. А Шнурова мы «запикаем», если потребуется.
— У вас есть права на создание римейка?
— Наши юристы вовсю этим занимаются. Я думаю, что риск неудачи здесь минимальный, потому что это не прямой римейк «Коммандо». Просто мы делаем такой рекламный трюк. «День Д» – скорее, кино по мотивам этой картины. У нас и герой другой, и события. А права на фильм подразумевают под собой комплекс: раскадровка, музыка, сценарий. Мы же покупаем только идею.
— Почему решили снимать римейк именно на «Коммандо», а не на «Крепкий орешек», например?
— Во-первых, там совсем другая бюджетная история. Во-вторых, я как-то меньше похож на Брюса Уиллиса — он же лысый! А это Гоша Куценко. Давайте Брюса Уиллиса к нему: он его друг, брат-приятель и — лысый. Не то чтобы мой друг-приятель — Арнольд Шварцнеггер, но я вроде как самый большой из артистов. Ну и, в-третьих, хотел поиграть в тех героев, которых с детства люблю.
— Расскажите подробней, как вы готовитесь к роли.
— Тренирует меня человек, который профессионально занимался бодибилдингом, — призер Чемпионата мира и четырехкратный обладатель Кубка Украины по пауэрлифтингу. Ведь видеоряд очень важен. И когда выходит какой-то дохлый, щуплый человек, трудно поверить, что он мастер боевика, если это не Брюс Ли. Мы и на роль злодея неслучайно позвали Боба Шрайбера — многократного призера боев без правил. Потому что если он скажет, что убьет, никто сомневаться не будет. Мы хотим сделать столкновение двух локомотивов. И победа над таким злодеем поставит большой плюс нашему делу.
— У Шварцнеггера есть свой фирменнный суровый взгляд. А вы чем будете зрителей удивлять?
— У меня все-таки диапазон немного пошире. Будем использовать, что Бог дал, плюс мама с папой и тренер… Но на Шварцнеггера я с детства смотрел с восхищением! Это герой, и серьезный, созданный очень правильно.
— И сегодня он уже второй раз выбирается губернатором Калифорнии. Вот и вы совмещаете свои актерско-режиссерские занятия с должностью первого секретаря Союза кинематографистов. Не мешает?
— Не-а. Коротко и ясно. Трудно, много времени отнимает, но не мешает.
— А что там со скандалом вокруг Дома кино?
— Мир — и это самое главное. Всех волнует только одно — Дом. А меня это интересует меньше всего. Мне важно, какое место Союз кинематографистов займет в новом кинопроцессе.
— И что входит в ваши обязанности?
— Так и не скажешь. Много всего. Начиная от хозяйственной деятельности и заканчивая регулированием подразделений в других городах. Нас же, кинематографистов, много. Это и пенсионеры, о которых нужно заботиться. И Московский фестиваль, которым нужно заниматься. Опять же эти законы, которые принимают по интеллектуальной собственности. Все эти задачи и проблемы лежат на наших нехрупких плечах.
Тут дочери первого секретаря, видимо, надоели эти серьезные разговоры, и она решила привлечь внимание к себе, начав то снимать, то надевать солнцезащитные очки со стеклами цвета радуги. И разговор, конечно, переключился на Варвару.
— Михиал, почему вы дочку в свой фильм взяли? Не жалко ребенка по съемочным площадкам таскать?
— Мы честно проводили кастинг, но чужие дети с испугом смотрели на меня, и я не очень понимал, как с этим бороться. А с Варварой у нас полное взаимопонимание. К тому же, ей и по фильму надо играть мою дочь.
— Варвара, не страшно браться за такое серьезное дело?
— Нет, не страшно. Мне секреты разные рассказали. Например, в боевиках ведь все стреляют, что-то взрывается, и актеров по фильму часто убивают. А потом выходит следующий фильм, и там опять этот актер снимается, но уже живой. Я этого не понимала раньше, а потом…
Михаил: — Оказалось, что все понарошку.
Варвара: — Да, мне объяснили, что происходит.
— Варя, а слов у тебя много в сценарии?
— Несколько криков и три слова.
Михаил: –– Там больше, чем три слова! На самом деле, это только во время интервью мы много разговариваем, а в жизни чаще обмениваемся короткими репликами. Не прибегаем к таким сложным словам, как «синхрофазотрон». Говорим простые вещи: «Люблю, не люблю. Да, нет».
После разговора с семьей Пореченковых корр. «МК» задал несколько вопросов семье Пресняковых.
— Пресняковы — это псевдоним?
— Если бы мы придумывали псевдоним, было бы что-нибудь попроще. Орбакайте, например, — начал отвечать Владимир.
–– Но раз такая фамилия, грех не заняться пением…
— Мы очень давно об этом думали и скоро запоем вовсю. Практически уже вот-вот создали музыкальную группу. Это наша давняя мечта, из-за которой мы и начали писать, чтобы рано или поздно получить возможность ее осуществить.
— В вашем первом киносценарии вы достаточно претенциозно и хлестко заявили, что «русское кино – в жопе!» Продолжаете так считать?
— Этого мнения придерживается наш персонаж (герой Юрия Чурсина, — Н. К), которого мы отстаивали перед создателями фильма — они как огня боялись этой фразы и, может быть, его самого. Все же хотелось, чтобы его воспринимали как персонажа в кино, произносящего эти слова. Не надо забывать, что кино — другая реальность.
Олег: — Здесь есть игра, и, нам кажется, живой, ироничный момент. Можно вспомнить одну из этих многочисленных церемоний, когда это вообще превратилось в общекиношную дискуссию. (На последней церемонии вручения «Ники» глава Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой со сцены объявил: «Русское кино не в жопе!» — Н.К.) По-моему, хорошо, если об этом задумались на таком высоком уровне.
— И все же, вы как считаете? Где русское кино?
В.: — Кинопроцесс — это всегда путь. Для кого-то –– из жопы вовне, для кого-то –– извне в жопу. А кто-то совсем далек от этой терминологии. Мы за то, чтобы все было по-разному.
О.: — За то, чтобы процесс приобретал больше осмысленности, чтобы это было похоже на структуру, было много фильмов, которые бы снимались по качественным сценариям. Литературная основа первична. Но мы тут с вами размышляем, а все происходит само по себе. А вам как кажется?
— Мне кажется, что все будет хорошо. Кого и куда вы посылаете в новом сценарии?
В.: — Мы вообще никогда никого никуда не посылали. Просто актеры очень недисциплинированны, и в процессе репетиций их посещает какая-то эмоция –– и они начинают материться. И даже сцена МХТа для них уже не препятствие. А потом это приписывают нам.
— То есть в сценарии фильма «Изображая жертву» мата нет?
О.: — Какой вы! Ведь речь идет о простой фразе из нескольких букв. Ну, запнется человек, сорвется с его уст случайно…
— Понятно, ответа я так и не дождусь.
— В этом смысле и в «День Д» могут быть сюрпризы. Кто знает, что скажет такой горячий актер, как Михаил Пореченков?
В.: — Вот вы попробуйте зайти к нему и сказать: «Михаил, не делайте этого! Этого же не написано в сценарии!» И что он вам ответит?..
— Работать над сценарием было интересно?
— Есть наша любимая фраза из фильма Никиты Михалкова: «Интересно, бабушка, за углом». Нашу жизнь мы попытались выстроить в поиске такого угла, за которым интересно. И «День Д» — очередной угол, над которым мы работали так, чтобы он стал интересным.
–– А вы «Коммандо» вообще видели?
— Конечно, и в детстве, и в отрочестве, и вот уже в пожилом возрасте пришлось посмотреть с большим удовольствием.
— А как это: «пришлось», но «с большим удовольствием»?
— Это такая терминология. Например, «пришлось поесть». Вы во всем ищете какую-то закавыку, а для нас это обычное дело, когда приходится жить, смотреть фильмы, общаться, заводить семью, разводить семью, разводить разводил и заводить заводил.
О.: — Как-то же надо проводить время. Ведь что такое кино? Что такое жизнь? У нас есть пьеса «Кое-что о технологии проживания жизни», где мы размышляем на этот счет. Кто тебе расскажет, как нужно жить? Ты сам себе экспериментатор. Тебе нужно просто провести время. А удачно или неудачно — решаешь сам. Те, кто делают кино, тоже всего лишь проводят время.
— В процессе написания сценария есть какой-нибудь перевес в сторону одного из братьев Пресняковых?
— На самом деле, каждый из нас думает, что он выдумка другого. Что он один, а тот, кто рядом, — галлюцинация. Так нам удобней проживать эту жизнь. И уж кто там подключается к написанию, галлюцинация или реальный человек, мы сами понять не можем. А вы, как очень внимательный человек, со стороны, может, и разберетесь.
В.: — Просто всегда удобней, когда тебя двое — это веселее и быстрее. Вы попробуйте взяться за какой-то процесс в одиночку, а потом сделать это вдвоем.
— Пробовал. Один ты сел и сделал, а вдвоем сел и начал ругаться.
— Значит, не того выбрали!
О.:— Вы не выбирали свою галлюцинацию? Нет? Она вас выбирала? Не позволяйте никому себя выбирать! Это вы должны делать.
— Какой-то наркотический характер принимает наш разговор.
— Почему? Это просто вымысел, фантазия. Что такое писательство, творчество? Вы же пишете статью о кино, то есть имеете дело с воображаемой реальностью.
— Вы не воображаемы, а абсолютно реальны. Могу вас в этом заверить.
— Это ваш угол зрения.
— Вы говорили, что непопулярны, как киносценаристы. Почему?
В.: — Потому что нас боятся. С нами не хотят разговаривать. Может быть, потому, что кто-то из нас может начать бурно реагировать. Вот Михаил Пореченков не из робкого десятка. Мы как-то встретились в одном кафе, и я случайно опрокинул на него сок. А он сразу полез в драку. А что еще взять с провинившихся писателей, как ни сценарий?
–– И какие ваши ближайшие творческие планы?
— Сейчас идет монтажный период фильма «Европа-Азия» по нашему сценарию. Будем ставить спектакли с Гурченко и Будрайтисом как режиссеры. Есть у нас такой опыт, ставили в основном за границей. Теперь здесь попробуем.
–– А вы не думали поставить боевик на сцене театра?
— Вы прямо читаете наши мысли!
О.: — Я думаю, с Михаилом мы что-то похожее и сделаем. Мы хорошо чувствуем друг друга. Несмотря на то, что литературой и драматургией нам нравится заниматься больше, написание киносценариев тоже очень увлекательно. И кино в чем-то нам ближе театра. Здесь мощнее действует энергия сюжета и короткого диалога. Театр же позволяет делать эти паузы, длинные монологи, постоянные рефлексии героя, остановку сюжета. Это тоже может встречаться в кино, но в кино совсем другого жанра.
— Обычно бытует мнение, что, мол, в театре я работаю для души, чтобы видеть своими глазами реакцию зрителей, а в кино иду деньги зарабатывать.
В.: — Тот, кто делит свою жизнь на получение удовольствия и зарабатывание денег, в итоге не получит ни того, ни другого.
Справка "МК":
День Д (от английского D-Day) — 6 июня 1944 года. День высадки союзников в Нормандии, открытие Второго фронта в Европе. День Д был величайшей десантной операцией в истории. В этот день американские войска потеряли 6603 человека, в том числе 1465 убитыми, англичане и канадцы — около четырех тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
Никита Карцев
Московский Комсомолец Ру
