10 сентября 2007 г.
Кому улыбнулись львы
Текст: Валерий Кичин
"Российская газета"
Венеция показала товар лицом — уж какое есть
64-й юбилейный кинофестиваль в Венеции завершился в день, когда Италия и с нею весь мир хоронили своего великого певца Лучано Паваротти. Словно чувствуя, что от нас уходит что-то главное, фестиваль не был особенно праздничным.
Веселящее зелье
Он даже не выставил особенно сильный конкурс, как обещал поначалу. Выше планки, установленной текущим кино, не прыгнешь. Фестивали — зеркала, неча на них пенять. Зеркала эти больше не отражают гениев — они остались в XX веке. Вот прошли все 23 фильма — и стало ясно, что и обещания, и ожидания были завышены: шедевров можно больше не ждать. Были фильмы сильные, были слабые, но не было выдающихся, этапных, о которых вспомнят через год-другой, не говоря о вечности.
Кадр из фильма Энга Ли "Страсть и предостережение" ("Вожделение")
Поэтому никто особенно не ликовал, когда Золотой лев улыбнулся именно Энгу Ли с его "Страстью и предостережением" /Se jie/ (2007) (прокатное название фильма в России — "Вожделение"). Улыбнулся он наугад: картина хорошая, но таких — бездна. Приятно, что автор "Горбатой горы" /Brokeback Mountain/ (2005) стал хроническим, фирменно венецианским лауреатом. Но с таким успехом лев мог улыбнуться общему фавориту Абделлатифу Кешишу с его семейной драмой "Тайна зерна" /Graine et le mulet, La/ (2007). Или политически активному Брайану Де Пальме с его "Отредактировано" /Redacted/ (2007) (российское прокатное название фильма — "Без цензуры"). Или Тодду Хэйнсу с его единственным в программе экспериментом — расчлененным Бобом Диланом ("Там меня нет" /I'm Not There/ (2007)).
Наши преданные идее телеканалы перестарались, возвестив, что фильм "12" (2007) увенчан Золотым львом. Это их очередная утка. Фильм "12" не получил ничего, а Специального льва удостоен Никита Михалков за совокупность творчества — так иногда поступают фестивали, когда новая картина на приз не тянет, а маститого гостя отпустить с пустыми руками неудобно, не поймет и не простит. Вот и награждают за былые заслуги.
Кадр из фильма Брайана де Пальмы "Отредактировано" ("Без цензуры")
Таких львов на этой Мостре было больше обычного — львы ностальгировали по лучшему прошлому. Ими были увенчаны такие же ветераны кинематографа — за все этапное, что было ими создано прежде: Бернардо Бертолуччи, Александр Клюге, Тим Бертон. Этапное кино возникает, если сделано открытие — новой темы, стиля, таланта. Поэтому здесь так запомнились два открытых Венецией Андрея — Тарковский и Звягинцев. У Венеции на такие события нюх: о Звягинцеве еще никто не знал, а после первого же показа его "Возвращения" (2003) в зале пресс-конференций было не протолкнуться. В этом году таких пресс-конференций не случилось. То есть был, конечно, ажиотаж вокруг звезд уровня Клуни или Питта, но фильмы сами по себе такой взрывной волны интереса не вызвали.
Брэд Питт в фильме "Как трусливый Роберт Форд убил Джесси Джеймса"
Зато не покидало ощущение вторичности. Много римейков, стилизаций, пусть блистательных, но формальных экзерсисов. Не было оригинального художественного свершения, которое могло бы поманить в еще не тронутое кинематографом пространство.
Что спорить: новое слово не каждый год говорится. Иногда его искусственно конструируют, как это сделали датчане со своим манифестом "Догма", — и все сразу оживляются, как после инъекции веселящего зелья, — мозги начинают работать, кино на некоторое время ускоряет ход. Для того и фестивали, чтобы стучаться в еще не открытые калитки.
А тут даже ведущие мастера ударились в повторы чужих старых сюжетов или реанимируют собственных старых персонажей — разрабатывают уже отработанную жилу, где золото вычерпано. Даже самый фонтанирующий фантазер кинопланеты Тим Бертон привез картину 90-х, реанимированную цифровым методом, — "Кошмар перед Рождеством" /Nightmare Before Christmas, The/ (1993) в трехмерном изображении.
Таким образом, первое и главное, что отразило зеркало Венецианского фестиваля, — дефицит новых идей.
Беличье колесо
Мостра напоминала спринтера на стайерской дорожке: стометровку пробежали отменно, потом выдохлись и едва дотянули до конца. Соответственно и журналистские отчеты сначала были восторженны (резко стартанули, то ли еще будет!), потом энтузиазм сменила озадаченность, и к финалу оставалось сухо перечислять разные по жанрам и происхождению, но одинаково бескрылые фильмы.
Кейт Бланшетт в фильме "Там меня нет"
Делали их люди не безвестные. Египтянин Юссеф Шахин был призером Берлина и Канна, а теперь показал дешевую комедию о коррумпированном полицейском и его полногрудых жертвах, развлекающих заключенных стриптизом ("Хаос" /Heya fawda/ (2007)). Прелестно поиграл в киноживопись Питер Гринуэй ("Ночной дозор" /Nightwatching/ (2007)) — но это игра с формой, а надо бы чего-то за душой. Ничего яркого не смогли предъявить итальянцы. Как-то вечером включил телевизор — шла передача о великом комике Тото, которого наши зрители проморгали, а это второй Чаплин. И не по себе стало от перепада высот: итальянское кино было первым на планете — куда оно растворилось, где его новые гении?
Все было ожидаемо, все было предсказуемо. Японец Такаши Миике? Значит, опять стрельба, "рисовый вестерн" ("Сукияки вестерн джанго" /Sukiyaki Western Django/ (2007)). Кен Лоуч? Жди очередного витка социальных схваток. Хоть бы комедию кто снял в порядке дерзания, что ли!
У большинства картин нет запального шнура. Феллини вдохновлялся ненавистью к буржуазности, Чаплин — сочувствием к потерявшемуся в жизни человеку, для Тарковского кино было способом самопостижения — никто из них не делал фильмы по служебной необходимости. На нынешней Мостре лишь пара-тройка лент трактует себя как общественный инструмент — остальные сделаны, чтобы провести время.
Вероятно, искусство, которое принято называть молодым, стремительно подряхлело, и понадобится время, прежде чем очередной общественный или технический катаклизм вызовет прилив творческих идей.
Над всей Москвой безоблачное небо
В конкурсе короткометражек прошел фильм-плакат, подписанный Альфонсо Куароном, — он напомнил о шоковых моментах недавней истории, от крутых методов "железной леди" Тэтчер, площади Таньаньмынь и расстрела Белого дома в Москве до террористической атаки 11 сентября. Создатель фильма "Дитя человеческое" /Children of Men, The/ (2006) видит в них подобие экономического допинга, он увлекся идеей "шоковой терапии", авторство которой приписывают чикагскому профессору Мильтону Фридману. Ее реанимации и посвящен его фильм "Шоковая доктрина" /The Shock Doctrine/ (2007), где метафорой врачующей силы катаклизма стали кадры с электрошоком. Картину проводили свистом, хотя часть зала ожесточенно аплодировала: идея впрыснуть в человечество новые силы при помощи социально жестоких мер увлекает далеко не всех.
Кадр из фильма Никиты Михалкова "12"
Но для кино этот фильм — метафора актуальная: если не мировая экономика, то кино уж точно нуждается в шоковой терапии.
В конкурсе Corto Cortissimo прошел и последний, третий фильм российской программы — "Люди из камня" (2007) Леонида Рыбакова. Он смешной и грустный: он про Россию, где ничего не меняется веками. Рассказ идет о том, как у нас умеют расстреливать облака, чтоб на Красной площади ликующие массы могли идти при полном сиянии подведомственного властям дня. Вся технология подробно: самолеты поднимаются в воздух, и на подходе к столице с них распыляют цемент. А на земле — Россия, и там беспрерывный ливень. Там кудахчут куры, и какой-то хитроватый на вид человек рассказывает, что когда-то читал замечательную книгу — "Цемент" называется. Он рассказывает это бесконечно, словно в мозгу случилось компьютерное зависание, и сам русский простор, безграничный и безнадежный, проходит перед нами, пока в небе отважно сражаются с облаками, а над всей Москвой безоблачное небо.
Так в 19 минут авторы уложили рассказ о двух Россиях, которым пересечься не дано. В Венеции картину проводили аплодисментами и отметили Специальным упоминанием жюри.
