"Царь"
| Название фильма: | Царь |
|
|
| Страна-производитель: | Россия | ||
| Английский: | Иван Грозный и митрополит Филипп | ||
| Жанр: | драма / исторические / биографический | ||
| Режиссер: | Павел Лунгин | ||
| В ролях: | Петр Мамонов (Иван Грозный), Олег Янковский (Митрополит Филипп), Юрий Кузнецов (Малюта Скуратов), Иван Охлобыстин (Вассион), Александр Домогаров (Федор Басманов), Вилле Хаапасало, Алексей Макаров | ||
| Год выпуска: | 2008 | ||
| Наша оценка: | 
|
||
| Купить | |||
|
|
|
|||||||||||
Сюжет и комментарий
Фильм повествует об одном из самых драматических эпизодов царствования первого русского царя Ивана IV. Два года из жизни грозного царя, его взаимоотношения с митрополитом Московским Филиппом и борьба с инакомыслием составят сюжетную канву картины.
Фильм снимался в Суздале, где специально для съемок построили опричный дворец. Главная роль с самого начала писалась для Петра Мамонова.
Цитата
"Грозный верил в пришествие конца света, они реально жили предчувствием Страшного суда... Опричный дворец без крыши, крыша не нужна, неба не будет, зачем крыша. Он часто казнил людей библейскими казнями. Классическая была — разрывание дикими зверями. У него были свои медведи любимые. Это было довольно регулярно. Мы нашли медведя доброго невероятного, с ним актеры боролись. Язычески жутковато... Это, пожалуй, самые сильные сцены с медведем. Но наш медведь ничего не ест кроме творожков, сырков...". Павел Лунгин на "Эхе Москвы"
На тиранов у нас зуб
Российская Газета
Выход блокбастера Павла Лунгина "Царь" подается как выдающееся событие: многоэтажные полотнища, закрывающие фасады домов, предвещают грандиозное зрелище. Журналы пишут о мировом признании картины и ее фестивальных триумфах.
Премьера была приурочена к празднику единства и согласия. В таких акциях всегда есть намек на некий политический вес фильма. Публика заинтригована.
Надо бы нам различать терпимые рекламные приколы ("жилетт" - лучше для мужчины нет!) и откровенные фактические натяжки. Публике не повредит знание о том, что надежды авторов на мировой интерес не оправдались. И не было триумфа на Каннском фестивале, где картина шла в одном из побочных конкурсов, - фильм не взял призов и не снискал восторженной прессы.
Знать это полезно для того, чтобы не уходить посередине сеанса, чертыхаясь по поводу завышенных и обманутых ожиданий.
Конечно, тема неправедной власти не может не интриговать. Как и смелость режиссера вступить в состязание с шедевром Эйзенштейна. Как и его обещание поправить своего великого предшественника, который, считает Лунгин, творил по заказу Сталина и потому сделал фильм недостаточно психологичным и слишком эстетизированным. Смелость всегда вызывает уважение.
Из жизни первого русского тирана Лунгин выбирает короткий период его сложных взаимоотношений с митрополитом Филиппом - другом его детства, к которому у Ивана и теперь влеченье, род недуга. Перед нами, в сущности, противостояние двух властей - светской и церковной. Подход Лунгина к фигуре царя диалектичен: с одной стороны, художник, человек с воображением, с другой - темная, мрачная сила, которая не дала России пойти по пути Возрождения и на века обрекла ее отставать от цивилизованного человечества. На роль Грозного приглашен Петр Мамонов. В своих интервью Мамонов настаивает: "Я хотел сыграть просто русского человека... Царь - честный, умный, талантливый". Это, напомню, о Грозном.
Можно ли сделать удовлетворительный фильм при столь широкой, до аморфности, трактовке главного персонажа? Можно ли убедительно провести хоть какую-нибудь тему, если режиссер и его главный актер не выработали общности в подходах и оценках? Но в том и дело, что Мамонов Лунгину нужен лишь в качестве натурщика: во всех фильмах он предстает какой есть, лишь меняя рубища, но не расставаясь с единственным, чем-то дорогим ему зубом. Какое-либо осмысление - не его амплуа. Поэтому единственная черта царя, которая с лихвой удалась, - патологичность натуры. Предполагаемые шекспировские терзания, муки совести, обещанный режиссером раздрай между властителем и человеком остаются далеко за кадром.
Власть праведную, духовную - церковную - воплощает митрополит. Олегу Янковскому трудно. Способный играть роли любой психологической сложности, умеющий многое сказать простым молчанием, владеющий всеми красками актерской палитры - от трагизма до иронического шутовства, он здесь вынужден изображать нечто однокрасочное, иконописное и, в сущности, плоское. Задуманный режиссером Филипп словно пришел из того советского кино сталинского периода, где великий гражданин был великим незамутненно и безукоризненно. Перед нами святой, мученик, вообще лишенный не только психологизма, но и человеческих черт, и лишь уникальное умение Янковского молчанием доигрывать то, чего не дописал драматург, сообщает его герою какие-то живые черты. Но конфликт, который должен был стать кипящей магмой фильма, выглядит статичным и монотонным.
Отсутствие внутренней динамики режиссер компенсирует зрелищностью. Нам предъявляют полный набор кровавых аттракционов. Они должны, с одной стороны, соответствовать новейшим тенденциям гиньольного кино образца 2009 года, с другой - поддержать вечный образ России как страны варварски жестокой. Это именно аттракционы, компонент чисто коммерческий: они выглядят вставными концертными номерами, которые простейшим образом иллюстрируют расчеловеченную природу царской власти, в противовес духовной - церковной. Аттракционы новенькие, с иголочки: стоп-кадры московской толпы с развевающимися по ветру льняными волосами могли бы стать волнующей рекламой шампуня, костюмы словно взяты из гардеробных Большого театра, в отборе лиц для второстепенных персонажей и массовки нет и попытки найти что-нибудь типажно соответствующее эпохе. Так и видишь этих боярынь, в перерыве между смертоубийствами звонящих по мобильникам своим бойфрендам.
Вся эта по-своему гламурная вампука делает невозможными размышления о неправедной природе власти, которые теоретически правильно были запланированы режиссером. "Посмотрите, - говорит он в одном из интервью, - когда у нас по телевизору идут любые дебаты, чем безумней и реакционней человек говорит вещи - что всех нужно посадить, или вздернуть на крючке - люди тут же отдают ему голоса. Как будто они все время говорят: вы уж нас накажите, мы плохие, мы вороватые. И вот это соединение неправедности сверху и этой вороватой вины снизу и делает проблему России". Все точно. Но кто бы тогда объяснил, чем может помочь решению этой проблемы живописный плотоядный карнавал, словно взятый напрокат из фильма "Гладиатор", и для съемок которого оператор был выписан из самого Голливуда?
Знаменитый Том Стерн, обычно снимающий для Клинта Иствуда, предлагает свой - третий! - подход к материалу. Он трепетно воспроизводит прославленные композиции из фильма Эйзенштейна, окончательно лишая нас возможности абстрагироваться от шедевра 30-40-х годов и воспринимать ленту Лунгина по предложенным ею, пусть куцым, но правилам. Лебедь, Рак и Щука разрывают фильм о вечной русской трагедии на три уничтожающие друг друга части. Между тем умение слепить из компонентов целое, из инструментов создать оркестр - и есть показатель режиссерского мастерства.
Вот типичные отзывы мировой прессы: "Кинематографисту нужно обладать смелостью, чтобы пойти по стопам Сергея Эйзенштейна, - пишет Алан Хантер из Screen Int. - У Павла Лунгина есть дерзость и финансовые ресурсы, но "Царь", вероятно, останется не более чем частным довеском к классическому фильму Эйзенштейна - способным заинтриговать, но не удовлетворить". Видный американский критик Дебора Янг считает, что "зрелищный и набожный одновременно, фильм позиционирует себя где-то между "Иваном Грозным" Эйзенштейна и "Андреем Рублевым" Тарковского, но без их оригинальности и вдохновения". Режиссуру Лунгина Дебора Янг упрекает в приверженности к жанровым банальностям - наподобие белокурой девочки, символизирующей чистоту, или героя, который предпочитает умереть под пытками, нежели предать". Большинство критиков считают, что имя режиссера может привлечь зрителей в России и Франции, но в мировом прокате у фильма нет перспектив.
Валерий Кичин
"Царь" потряс Киркорова
Известия.RU
В столичном кинотеатре "Октябрь" состоялась официальная московская премьера фильма Павла Лунгина "Царь". За те полгода, что прошли с момента первого показа картины - в программе "Особый взгляд" на фестивале в Канне, - "Царь" успел обозначить себя как заметное явление в культурной, общественной и даже светской жизни.
Перед началом демонстрации зал "Октября" встал, чтобы почтить память Олега Янковского, сыгравшего роль митрополита Филиппа. Хотя работа в "Царе" и стала последней для выдающегося российского актера, по словам Лунгина, ни сам Олег Иванович, ни кто-либо из группы не догадывались, что Янковский серьезно болен.
Из гостей, успевших к началу, особое внимание светских хроникеров привлекла к себе фигура Филиппа Киркорова. Застряли в пробках Михаил Пореченков и продюсер Игорь Толстунов (сопродюсер компании "Наше кино", которая прокатывает фильм), а также генеральный директор компании "Главкино" Илья Бачурин. Среди своевременно прорвавшихся через суровый московский трафик оказались писатель Борис Акунин, режиссеры Андрей Смирнов и Павел Чухрай, актеры Леонид Каневский и Андрей Мерзликин, генпродюсер канала СТС Вячеслав Муругов. Кстати, Павел Лунгин накануне был в качестве гостя в программе "Кино в деталях с Федором Бондарчуком", и у программы оказался очень хороший рейтинг.
Съемочная группа прибыла без опозданий. Включая крайне редко появляющегося на публичных мероприятиях исполнителя роли Грозного Петра Мамонова. Александр Домогаров, сыгравший в "Царе" Алексея Басманова, увидел фильм еще на премьере в Петербурге, и, по его словам, воздействие оказалось столь мощным, что захотелось сразу же посмотреть во второй раз. О потрясении говорил уже после сеанса, поздравляя съемочную группу, и Филипп Киркоров. Он даже отказался ехать на after party - чтобы не сбивать настроения погруженности в "высокое"...
Впрочем, еще до выхода в прокат "Царь" успел вызвать очень разные, противоречивые отклики. 10 ноября в Медиа-центре "Известий" состоится "круглый стол", где прозвучат серьезные аргументы за и против последней работы Павла Лунгина. Наиболее интересные из них будут опубликованы на страницах газеты.
Сам же Лунгин в ближайшее время собирается приступить к проекту "Дама пик" - вольной экранизации "Пиковой дамы" Пушкина.
Лариса Юсипова
Обыкновенный царизм
Газета "Труд"
Главной темой своей картины «Царь» Павел Лунгин считает власть. И противостояние двух непохожих людей, царя Ивана Грозного и друга его детства митрополита Филиппа, оказывается одновременно и взаимопритяжением.
По словам Лунгина, оба эти человека представляют собой две ипостаси русского характера и друг без друга немыслимы: грешник и святой, ненавидящий и любящий, казнящий и милующий. История конфликта реальная, и слова для диалогов царя и митрополита также брались настоящие — из писем царя и из житий святых, поскольку митрополит Филипп канонизирован. А в названии картины сперва упоминались оба основных героя — «Иван Грозный и митрополит Филипп», но затем режиссер решил, что такое название скорее подошло бы для кандидатской диссертации, нежели для фильма.
Декорации для съемок были выстроены в Суздале, и сама работа проходила достаточно весело, хотя после просмотра жестоких эпизодов пыток и казней предположить такое непросто. Но Алексей Макаров, сыгравший воеводу Колычева, бродил по съемочной площадке со своей бутафорской отрубленной головой, а Иван Охлобыстин, отвлекаясь от роли юродивого Вассиана, изображал вместе с Петром Мамоновым различные сценки, стилистически картину «Царь» совсем не напоминающие.
Медведь Степан, который по сюжету уничтожает нескольких героев фильма, вел себя хорошо, поощряемый квасом и булками. У тех, кто смотрел картину в Каннах, медведь вызвал особенный ужас — многие хватались за сердце, видя, как к огромному животному подходит маленькая юродивая девочка с иконой. Павел Лунгин успокаивал зрителей, рассказывая, что у медведя были хорошие дрессировщики, а зубы Степану удалили еще в детстве.
Сергеева Жанна
Кесарево отсечение
Итоги
4 ноября, в День народного единства, стартует прокат исторической драмы "Царь" Павла Лунгина. Фильм рассказывает об идеологическом и нравственном противостоянии Ивана Грозного (Петр Мамонов), канонизацией которого озабочены некоторые особо ретивые граждане, и митрополита Филиппа (последняя роль Олега Янковского), давно уже причисленного к лику святых. Фильм изначально так и назывался "Иван Грозный и митрополит Филипп", но режиссеру показалось, что это больше годится для научной диссертации, чем для костюмного, постановочного кино. Тогда и возник "Царь" - точный сигнал о том, что речь пойдет о властной вертикали и о том, насколько далеко от божеских заповедей она может завести того, кто на нее взгромоздится. Получился фильм-предупреждение, в котором многие находят не только очевидные параллели с недавним тоталитарным прошлым (как выразилась одна журналистка, "бронзового призера "Имени Россия" заменил финалист под номером десять"), но и не столь очевидные связи с самым что ни на есть настоящим. Вообще-то сам Лунгин полностью отрицает политические аллюзии с какой бы то ни было современностью и утверждает, что его задачей было не столько показать свою версию биографии царя-параноика, и без того неплохо распиаренного, сколько ввести в общественный обиход фигуру его оппонента - праведника, стоящего у трона.
Благодаря харизме Олега Янковского это, безусловно, удалось. Хотя играет он Филиппа, осмелившегося перечить остервенелому безумцу, весьма скупыми "житийными" красками - минимум слов и жестов. Однако этого достаточно для задачи противопоставить психическому уродству Грозного внутренний свет Филиппа. Правда, за кадром остается то, что бывший игумен Соловецкого монастыря, читавший труды Леонардо и употребивший инновационные методы хозяйствования во вверенной ему обители, был едва ли не единственным человеком Возрождения во всем царстве. Главное - он был призван Грозным на митрополичий престол, чтобы освящать своим присутствием средневековый мрак и ужас. Но в ограниченной воспаленным воображением вселенной не было места разуму. Даже чертежи любимого Филиппом Леонардо были использованы для создания пыточных приспособлений. Публично осудив опричнину, Филипп подписал себе приговор. Владыка был сослан в монастырь и по преданию удушен там Малютой Скуратовым (Юрий Кузнецов). А царь остался в гулкой пустоте своих навязчивых идей. "Где мой народ?" - жалко и страшно вопрошает он в финале. Народ не безмолвствует, как у Пушкина. Народа у такого царя просто не осталось.
Мракобесие, как и было сказано
Конечно, учить историю по этому фильму можно разве что от противного - тщательно проверяя по энциклопедии события и даты, принесенные в жертву авторскому замыслу. Филипп с Грозным никак не могли быть друзьями детства из-за большой разницы в возрасте. Это просто драматическое допущение, которым воспользовался, кстати, и Эйзенштейн в своем "Иване Грозном". Никто опального митрополита не сжигал в церкви, хотя сцена, спору нет, эффектная, особенно когда маковка падает на землю, как в знаменитых кадрах о разрушении храма Христа Спасителя. Нельзя сказать, что и сюжет как-то архетипически уникален. Достаточно вспомнить пьесу Жана Ануя "Беккет, или Честь божья", где разыграна похожая коллизия отношений между Генрихом II и Томасом (Фомой), архиепископом Кентерберийским. Однако все-таки фильм Лунгина - это чисто русский продукт, который для иностранца предстанет в виде привычного набора стереотипов и загадок большой и невнятной страны. Зато внутри этой страны он способен всколыхнуть широкую дискуссию. В ней найдется место и ревнителям истории, и искателям аллюзий, и сторонникам твердой руки, и противникам какого бы то ни было альянса власти с церковью. В этом смысле идея "Царя" по-хорошему не определена, что позволяет ему стать стартовой площадкой для общественного разговора о судьбе и пути России.
Вот только вопрос: нужен ли кому-то такой разговор? Вроде бы исторический жанр сегодня в чести. Зрители готовы смотреть не только хорошие сериалы от "Рима" до "Ликвидации", но и сделанное доходчиво, без усложнения сюжета побочными смыслами, постановочное кино от "Адмирала" до "Тараса Бульбы". Они даже откликаются на такую "почвенническую" публицистику, как фильм отца Тихона Шевкунова "Гибель империи. Византийский урок". Однако каждый раз, как появляется фильм, зовущий к спорам, все сводится к одному. Прогрессивная общественность, быстренько подсчитав исторические ляпы и несоответствия, страшно обижается, что ей в разных формах снова и снова норовят навязать одно и то же блюдо - опостылевший "византизм" с его православием, самодержавием, народностью. Вместо того чтобы указать светлый путь России на Запад, за который у нас традиционно отвечает Петр Великий. Причем, говоря о непреодолимом "византизме" русской власти и государственной устроенности, большинство толком не знает, что такое Византия, видя в этом понятии только средневековое мракобесие.
Отсутствие подлинного интереса к тому истоку, откуда, может быть, и идут все наши беды, свершения и споры, доходит до смешного. От нескольких кинематографистов разных профессий, продюсеров, сценаристов, режиссеров, я слышала, что сериал "Рим" - это их личная украденная и реализованная мечта. А когда спрашиваешь, почему бы не сделать что-то подобное на материале Восточной Римской империи, Царьграда, напрямую связанного с нашей историей, они бурчат, что не хотят иметь дела с кликушеством. Те же, кто пытается прогрессистам оппонировать, действительно никак не могут выпутаться из тугой связки православия с самодержавием, забывая о том, что Россия сегодня, при всех оговорках, демократическая и светская страна и вряд ли вдруг это возможно изменить. Поэтому всем стоит бороться с узостью взглядов. В конце концов, история не слишком точная наука. Она имеет свои опорные точки в виде стереотипов, сложившихся по отношению к определенным хронологическим периодам и личностям. Но можно эти стереотипы если и не разбивать, то хотя бы расцвечивать новыми красками. Скажем, тот же Иван Грозный может быть совсем иначе увиден через призму отношений и переписки с Курбским, который в позитивной оценке считается первым русским диссидентом-эмигрантом, а в негативной - изменником.
Аршином общим не измерить
Одно понятно, что от темы властителя и властной вертикали в этом вопросе никуда не уйти. Вот уже на наших глазах складывается традиция предъявлять народу к новому празднику, Дню народного единства, сюжет из российской истории в форме поучительной притчи о власти. Два года назад традицию заложила авантюрная фантазия "1612", где беглый холоп на излете Смуты, переполненной лжецарями, едва не становился государем московским благодаря боярской коррупции и поддельной родословной. Показав срез русского самозванства, утвердив героев фильма и зрителей в мысли о том, что жить без царя в голове и царя на престоле негоже, перепутав реальных персонажей и вымышленных, авторы все же заканчивали свою историю вполне в соответствии с историческими фактами - воцарением новой династии Романовых. Несмотря на массу недостатков, картина стала вехой, опытным образцом патриотического блокбастера, скрещивающего советский и голливудский подход к работе с историческим материалом. Жаль, что критики, вникать в проблему глубоко не стали. Они просто расчехвостили фильм за чрезмерность вымысла, дурные спецэффекты и ходульный державный пафос, утверждающий властную вертикаль как божий промысел, который умом не понять и аршином не измерить.
А проблема-то осталась. Отчего-то не получается у нас соединить развлечение с поучением, да так, чтобы за державу было не стыдно и чтобы связь с современностью прослеживалась. Как в "Патриоте", "Гладиаторе", "Елизавете" или "Храбром сердце". Как в картинах Эйзенштейна, наконец. Он ведь был вынужден довольно грубо прилаживать историю к нуждам текущего момента. Но эстетически результат получался безупречным. Разве что военное кино выбивается вперед, потому что есть традиция, которую можно применить хоть к "9 роте", хоть к "Штраф¬бату". Дело не только в деньгах, хотя без них антураж эпохи, конечно, не создашь. И не в передергивании дат и фактов - кино имеет дело не с учебником, а с мифологией. Беда в том, что у нас к историческому сюжету не могут найти точный подход: что это, костюмная драма или послание городу и миру. Хоть "Всадника по имени Смерть" возьми, хоть "Бедного, бедного Павла" - авторы явно поверх сюжета хотят сказать слишком многое о прошлом, настоящем и будущем, но в итоге даже героя толком обрисовать не могут. А ведь у исторического кино хорошие шансы стать зрительским манком. Это жанр, который, предлагая яркое зрелище, заодно имеет в виде бонуса просветительскую функцию, которой нет цены для воспитания сынов отечества. Вопрос в том, насколько сильно могут прогнуть авторы историю, зафиксированную в учебниках и энциклопедиях, ради своей личной, художественной правды. Сила-то, безусловно, в правде. Беда в том, что она не одна.
Ирина Любарская
