Описание фильма

Фильм рассказывает о жизни живописца по имени Матису (Китано), который не отказывается от своей мечты быть художником, несмотря на отсутствие успеха. Канако Хигути исполняет роль его жены, а Юрэй Янаги и Кумико Асо играют эту супружескую пару в молодости.

Как говорит Китано, фильм изображает "жестокость" существования художника, а идея заключается в том, что и человек без таланта должен посмотреть в лицо реальности и продолжать делать все, что в его силах. Сам Китано испытывает такие же чувства по отношению к своим фильмам и продолжает их снимать, не думая о том, будет ли фильм иметь успех. На экране — около 70 собственных картин Китано.

Название открывшего фестиваль внеконкурсного фильма Burn After Reading Джоэла и Этана Коэнов надо понимать не в смысле «Сжечь после прочтения», а наоборот: применительно к компакт-диску burn означает «скопировать» или (в русском сленге) «нарезать».

Фауст эпохи копи-паста
Текст: Вадим Зельбин

В "Ахиллесе и черепахе" Такеши Китано рисует маслом подсолнухи, завершает трилогию о бессмысленности творчества, не забыв оставить пару трупов.
В маленьком Матису (Ёсиока), нарисовавшего курочку-рябу цветным мелком, знакомый художник нащупывает артистическую жилку и дарит мальчику фланелевый берет, под гнетом которого проходит оставшаяся часть жизни главного героя, поделенная в фильме на три больших истории. Сиротливое детство в доме самодура-отчима, давившего тюбики с краской каблуком. Последующее добывание денег на эти тюбики — бедная, неприкаянная молодость (Юрэй Янаги). Далее — мужчина в расцвете сил (Китано), чья мечта о славе живописца при удручающем отсутствии таланта и рабской зависимости от чужих не самых умных мнений раздувается в маниакально-патологические формы, скрашенные черным юмором. Китано на этот раз орудует всего лишь масляными красками, но пара-тройка трупов здесь тоже будут, в том числе и его собственный: скопировав копи-пастом энциклопедию современного искусства от импрессионизма до акционизма, герой, скрестив Ван Гога с Геростратом, завершает арт-карьеру отчаянной попыткой нарисовать в горящем сарае натюрморт с подсолнухом. У фильма, впрочем, более неожиданный финал, который раскрывать не будем.
Заключительная часть трилогии Китано о смысле и бессмысленности творчества, которую принято называть "автобиографической", от первых двух отличается процентным содержанием самого Китано. Если в "Такешиз" и "Банзай, режиссер!" эзотерическое лицо этого человека, ставшее почти родным, было главным пунктом программы с первых же минут, здесь ждать появления Китано в кадре придется довольно долго. Вообще-то, для фильма с Такеши Китано в главной роли, долго чересчур — добрую половину из двух часов сеанса. Но тот, кто это испытание выдержит, продравшись через скучнейшие детство и отрочество, издевательски оформленные под унылый арт-хаус по-японски, на финишной прямой будет вознагражден отличным бонусом. Долгожданное лицо наконец выходит из-за ширмы, мгновенно превратив недоразумение в берете в абсурдный художественный образ не менее, если задуматься, важный для мировой культуры, чем немецкий Фауст или древнегреческий парадокс, давший название картине. Хотя это такой "Фауст по-японски", который не нужен даже Мефистофелю: японцам, доводящим до абсурда технологию копи-паста всей мировой культуры, Китано отвешивает увесистую порцию шпилек. Для зрителя-неяпонца, впрочем, уже не таких чувствительных — на "творцах без творения" в 99 процентах вся культура, судя по всему, и держится.
Собственно, в финальной трети сосредоточено все, ради чего затевался "Ахиллес и черепаха". Не самая рациональная трата пленки в истории кино, но так как фильм иллюстрирует логический закон, где бегущему не обогнать ползущего, первые две части, плетущиеся черепашьим шагом, зрителю необходимы точно также, как третья — комичная и более проворная. Пожалуй, какого-то такого парадокса не хватило Китано в двух предыдущих фильмах, расползавшихся у него то в шизофрению режиссера на "Такеши" и "Китано", не всегда понятную непосвященному, то в клоунскую буффонаду, не всегда, положа руку на сердце, смешную. У этого же фильма, впервые за всю трилогию, есть вменяемый финал и цельный мессидж, и те, кто пропустил две первых серии, могут смело смотреть третью. И этим, пожалуй, ограничиться.
С сайта Филм Ру

Венеция горит ясно
Ключевым словом первых дней Венецианского кинофестиваля (по-местному — Мостра) оказался глагол «жечь», использованный во всех смыслах: буквальном, сленговом и метафорическом

Олег Зинцов
Ведомости

Коэны сделали то, чего от них и следовало ожидать: после апокалиптически мрачной картины «Старикам тут не место» разыграли свой излюбленный сюжет о человеческой глупости в регистре комедии.

Дело в том, что клуша из дешевого фитнес-клуба (Фрэнсис Макдорманд) очень хотела сделать липосакцию и подтяжку лица, но ей не хватало денег. Теперь остается подсчитать жертвы и разрушения, которые потребуются для того, чтобы клуша познала радости пластической хирургии, — и Коэны по-гроссмейстерски разыгрывают многоходовый анекдот с участием уволенного за алкоголизм аналитика ЦРУ (беспрестанно матерящийся Джон Малкович), его жены (Тильда Суинтон в амплуа холодной стервы), ее любовника (Джордж Клуни с бородой и замашками провинциального донжуана) и фитнес-инструктора (мелированный Брэд Питт радостно изображает стопроцентного мясомолочного идиота).

Интрига вертится вокруг найденного в раздевалке фитнес-клуба диска с материалами для мемуаров, которые экс-сотрудник ЦРУ пытается сочинять между первой и второй бутылкой виски. Поэтому ключевой вопрос — практически «быть или не быть?» — в версии Коэнов звучит как «Маc или PC?» и задается функционером ФСБ c таким характерным акцентом, что публика дружно валится под кресла. В Burn After Reading идиоты кругом: в чужих постелях и шкафах, спортзалах, спецслужбах США и РФ.

Идиоты — страшная разрушительная сила. Братья, конечно, не подгадывали специально к обострению международной обстановки, просто так вышло, что шутки времен холодной войны вновь актуальны. Короче, кто мыл пульт управления шваброй?

Зато «Горящая равнина» (The Burning Plain) главного дебютанта венецианского конкурса Гильермо Арриаги непробиваемо серьезна. Сев в режиссерское кресло, Арриаги, сценарист фильмов Алехандро Гонсалеса Иньярриту, сделал фильм Иньярриту, только чуть более затянутый и без фирменной дрожащей камеры.

Сценарный принцип, принесший славу дуэту Иньярриту и Арриаги, неизменен: берем жгучую мексиканскую мелодраму, режем ее на куски и переставляем их местами, чтобы эффектно соединить несколько сюжетных линий в одной точке. На сей раз точкой служит горящий трейлер в техасской прерии, где сходятся истории трагического адюльтера и бегства от прошлого. Арриага намеренно затушевывает приметы «вчера» и «сегодня», чтобы зритель как можно дольше не догадывался, в каких отношениях находятся героини Шарлиз Терон и Ким Бейсингер.

Что хорошо: в «Горящей равнине» нет политической спекулятивности «Вавилона», за который Арриага и Иньярриту получили «Золотой глобус». Что плохо: Арриага с привычной расчетливостью жмет на мелодраматические педали. Брошенные дети, воссоединившиеся семьи. У вас уже щиплет в горле?

На этом фоне невероятное уважение вызывает Такеси Китано. Вот кто ничуть не заигрывает со зрительскими ожиданиями. Первые полчаса «Ахиллеса и черепахи» (Akires to kame), пока Китано рассказывает о трудном детстве сироты с мольбертом, кажется, что мэтр преждевременно впал в старческое сюсюканье. Потом с изумлением обнаруживаешь, что это концептуальное кино.

Китано снял трагикомическую историю жизни художника-неудачника, больше того — художника-посредственности. Все, за что он берется — от реализма и импрессионизма до граффити, акционизма и ready made, — глубоко и безнадежно вторично. И тем не менее он истинный художник, жертвующий всем, сжигающий себя ради искусства — однажды буквально. К финалу Китано (играющий пожилого героя сам) попросту стирает вопрос о таланте и бездарности: это не имеет значения.

Художник — это упрямство, верность. Гори все синим пламенем, я буду продолжать. ВЕНЕЦИЯ