Актеры

Такеши Китано это впечатляющая морда. Резкие черты лица, похожего на выжженную самым беспощадным солнцем землю; леденящий своей невозмутимостью взгляд; скупые расчетливые жесты...


Автор: Станислав Никулин
Сайт: Киномания.РУ

Говоря сегодня о роли и культурологическом значении азиатского кинематографа в современном кинопроцессе нельзя обойти стороной фигуру одного из влиятельнейших и авторитетных режиссёров Японии - Такеши Китано. 1997 год является точкой отсчёта азиатской "атаки" на все международные кинофестивали мира, начиная от Торонто и заканчивая Брюсселем. Именно в этом году "Фейерверк", мало известного в то время широкой публике, Такеши Китано получает высшие награды в Каннах и Венеции.
Китано родился в рабочих кварталах Токио, страна была оккупирована американцами, на жизнь приходилось зарабатывать отнюдь не творческой работой. Молодой Такеши успел поработать лифтёром, привратником, официантом, узнав строгие нравы могущественной якудза. Он до сих пор не любит отвечать на вопросы, касающиеся его детства и отношений с японской мафией. Все ответы есть в его фильмах. Именно эти две темы "сопровождают" режиссёра на протяжении всей его карьеры. Насилие и любовь, смерть и рождение, Инь и Янь; даже лицо Китано всегда производит двойственное впечатление, когда одна половина улыбается, вторая всегда серьёзна. Травма, частичный паралич лицевого нерва, полученная в результате автомобильной катастрофы в начале 90-х, являет собой "бесконечную" диалектику, как жизни, так и творчества режиссёра.
В 1971 году Китано вместе со своим другом Киёши Канеко создаёт комический дуэт "Два четвертака" (Two Beats); много позже, когда о былом сотрудничестве останутся только воспоминания, он возьмёт псевдоним "Beat Takeshi" в память о первых шагах в шоу-бизнесе. А они были далеки от тех фантазий, которые представляли себе друзья. Поначалу "Два четвертака" выступали в стрип-клубах, развлекая публику в перерывах между стриптизом. Только через два года последовало предложение телепродюсера, и уже в 1976 году Китано и Канеко получают приз одной японской телекомпании как лучший комический дуэт. Количество передач, в которых принимает участие Такеши, стремительно растёт. "Бывали дни, - вспоминает режиссёр, - когда меня можно было увидеть в пяти-семи передачах одновременно".
В 1983 году на экраны выходит картина Нагисы Осимы "Счастливого Рождества, мистер Лоуренс". События ленты происходят на острове Ява в 1942 году. В японском лагере для американских военнопленных встретились два сослуживца. Один из них недавно избежал смертельного приговора благодаря вмешательству японского коменданта - фанатичного, но честного офицера. Другой - завоёвывает доверие и уважение начальника лагеря. Фильм, сочетающий в себе признаки психологической драмы и философской притчи, не только подчёркивает что понятия гуманизма и жестокости не тождественны в разных культурах, но и показывает взаимоотношения людей, абсолютно отличающихся друг от друга по психологии. Картина была восторженно встречена в Европе, в том числе и Каннах, но не была оценена в Японии. Роль сержанта О'Хара исполнил Китано, что вызвало ещё больше вопросов у японской публики. На протяжении двух часов любимый комик ни разу не пошутил. Но сейчас, по прошествии, почти двадцати лет, именно эта лента вызывает наибольший интерес у поклонников Такеши Китано, дающая им возможность увидеть любимого актёра и режиссёра в начале своей кинематографической деятельности. Несмотря на противоречивость мнений, вызванных фильмом, это был хороший старт. Снявшись у Осимы, в компании культовых Дэвида Боуи и Рюичи Сакамото, Китано зарекомендовал себя, как актёр способный на, почти мгновенное, перевоплощение с большим диапазоном эмоций и чувств.
Далее следует череда мало запоминающихся ролей в фильмах, художественные ценности которых остаются под большим вопросом. В 1989 году Китано даёт согласие на съёмки в фильме "Крутой коп", японский вариант иствудского "Грязного Гарри", но из-за напряжённого графика на телевидение ни один режиссёр не хочет подстраиваться под актёра. Продюсеры идут на риск и предлагают Китано самому режиссировать фильм. Так, актёру, приходится возглавить съёмочный процесс, и с этой задачей он успешно справляется.
Прежде всего, Китано начинает работу со сценарием, им дописывается ряд ключевых сцен. "Проблема была в том, - вспоминает он, - что я никогда не снимал кино и никогда этому не учился. Но у меня была команда, хорошо пообтесавшаяся в этой индустрии и отлично изучившая все технические методы, основанные на западных влияниях, - использование подвижной камеры, различных углов съёмки. Но в Японии нельзя форсировать движение камеры хотя бы потому, что при этом в кадр всегда попадает что-нибудь лишнее. Так вот я вступил в бой со съёмочной командой, чтобы они снимали почти неподвижной камерой". Документальная статичность и невероятная (для конца 80-х) жестокость, вот визитные карточки режиссёрского дебюта Китано. В смертельном поединке между полицейским Азуму и убийцей Киохоро нет "плохих" и "хороших". Тот и другой, достигают поставленных целей любыми способами и средствами, невзирая ни на что, в том числе и родных; в финале, Азуму убивает свою сестру, посаженную якудза на иглу. Несмотря на очевидные новаторства, использованные Китано, фильм был встречен прохладно. Образ жестокого полицейского никак не вязался с тем комиком, который веселил всю Японию по выходным. Пришло время делать окончательный выбор между телевидением и кино, Китано не заставил себя долго ждать.
В 1990 году на экраны выходит "Точка кипения", запутанная история о токийских подростках помешавших якудза, и пытающихся найти выход в этой непростой, грозящей им смертью, ситуации. Режиссёр играет жестокого якудза Уехару, задолжавшего деньги боссу мафии и не желающий возвращать свой долг. Герой Китано появляется во второй половине фильма и погибает за десять минут до конца, но оставляет едва ли не самое сильное впечатление от картины. "Я скудно использовал диалоги, - вспоминает режиссёр, - потому что кино по природе своей должно быть немым. Иногда я представляю себе "предельное кино" (ultimate film) - фильм, состоящий из семи слайдов без музыки или диалогов, который всё равно заводит публику. К тому же я сначала был комиком, то есть в течение долгого времени профессионально имел дело со словом. Потому льщу себе мыслью, что имею полное представление о власти языка. И по моей философии от скудности диалогов выигрывает не только изобразительный ряд, но и сами диалоги". Китано продолжает минимизировать словесную часть картины дабы усилить художественный эффект от визуального ряда.
В 1992 и 1994 годах режиссёр пробует себя в жанровых лентах - "Сцены у моря" и "Кого-нибудь снял?". Обращение, как к мелодраматическому, так и к комедийному сюжетам не привносит чего-то нового в творческий путь Такеши Китано. Где надо смеяться, зрители "послушно" смеются, где нужно смахнуть накатившуюся слезу, зрители достают платки. Эти ленты не принесли Китано значительного успеха. Но между съёмок этих лент, появляется "Сонатина", после которой режиссёр входит в пантеон классиков японского кинематографа.
Герой фильма - гангстер Муракава (его сыграл Китано), руководитель среднего звена Токийской якудза. Когда на Окинаве начинается жестокая война между бандитскими кланами, Большой босс принимает решение послать "бригаду" Муракавы для урегулирования конфликта. В начале фильма зритель видит грозных бандитов готовых выполнить любой приказ, но в ходе ожидания распоряжений начальства, якудза живут обыденной жизнью - устраивают фейерверки, разучивают народные танцы, слушают философские притчи Муракавы, оказываясь, не смотря на свой суровый вид, людьми ранимыми и умеющими сопереживать. Китано умело моделирует ситуацию, вводя в повествование элементы комедии, триллера, мелодрамы.
В 1994 году Китано попадает в аварию, на всю жизнь "отпечатавшуюся" на лице режиссёра. По его словам, он понял, что должен измениться. В 1996 году он снимает "Детки возвращаются", история друзей пошедших по жизни разными путями, но сохранившие отношения, даже тогда, когда судьба сталкивает их лоб в лоб. При обычном антураже - драки, убийство, мужская дружба, меняется киноязык, которым режиссёр рассказывает свою историю. "Детки возвращаются" имел мощный кассовый успех и был принят западной кино общественностью.
В 1997 году на экраны выходит один из лучших японских фильмов десятилетия - "Фейерверк". Этот фильм часто сравнивают с "Сонатиной"; но при определённой смысловой схожести "Фейерверк" выигрывает за счёт возросшего режиссёрского мастерства Китано. Бывший полицейский Ниси - собирательный образ всех героев предыдущих фильмов режиссёра. Его невероятная жестокость в отношении мафии благополучно "соседствует" с самоотверженной любовью к жене и нежной дружбе с инвалидом Хорибе. "Фейерверк" становится эталонным фильмом жанрового полицейского кино.
"В конце рекламной компании "Фейерверка" - говорит Китано, - я ощутил, что сыт по горло этими бесконечными разговорами о насилии в моих картинах. Я решил, что сделаю что-то совершенно из другой области. Это можно сравнить с едой: если потреблять любимую пищу каждый божий день, то рано или поздно ты её возненавидишь. Я нашёл невероятно интересной идею о плохом парне, который совершает хорошие поступки абсолютно случайным образом". Так, в 1999 году, в Каннах состоялась премьера "Кикуджиро". Главный герой, не может похвастаться хорошим вкусом, он не любит работать, но, зато не прочь поиграть на скачках, и частенько разрешает жизненные проблемы с помощью кулаков. Но именно ему приходится сопровождать девятилетнего Масао в поисках своей мамы. После оглушительного успеха "Фейерверка" любая новая работа Китано вызывает неизменный интерес зрителей и критики. "Благодаря" проискам Кроненберга возглавлявшего в 1999 году Каннский кинофестиваль режиссёр уезжает с лазурного побережья без призов; что впрочем, не помешало ему получить приз ФИПРЕССИ и награду в номинации "Лучший актёр" на международном кинофестивале в Вальядолиде. На родине "Кикуджиро" был признан последним шедевром XX века.
В 2000 году, спустя 17 лет, Китано снимается в "Табу" Нагисы Осимы исполняя роль наставника самурайского отряда Тошизо Хиджиката. В этом же, 2000 году, на экраны выходит гангстерский фильм "Брат якудзы" представляющий собой попытку совместить японский колорит с американскими просторами. Аники Ямомото приезжает в США, дабы на месте разобраться с убийцами своего брата. На сегодняшний день, это, пожалуй, самая неудачная работа Такеши Китано, на что, впоследствии, сетовал и он сам. Гигантомания Голливуда просто проглотила все идеи заложенные автором, превратив фильм в "ещё один восточный боевик".
Решив отдохнуть от режиссёрского бремени, он снимается у японского классика Кинзы Фукасаку; "Королевская битва" - одна из наиболее громких и обсуждаемых премьер 2001 года. Сцены уничтожения себе подобных, под неусыпным взглядом учителя Китано производит сильное впечатление.
В этом году на Венецианском кинофестивале больше всего ждали "Кукол" - новой ленты Такеши Китано, повествующей о взаимоотношениях молодых людей. Фильм был с воодушевлением встречен публикой, что не отразилось на наградах фестиваля. Китано уехал ни с чем.
Сегодня он может себе это позволить; превратившись из комика в стрип-клубе в олицетворение японского кино на Западе...


Сайт: KinoX.ru - Энциклопедия кино
Статья: Затоiчи

Такеши Китано это впечатляющая морда. Резкие черты лица, похожего на выжженную самым беспощадным солнцем землю; леденящий своей невозмутимостью взгляд; скупые расчетливые жесты... В целом, поведение Китано отвечает нашим представлении о самурае, который ждёт своего часа, готовый или броситься в атаку, или принять свою смерть. Китано предпочитает атаковать.
-Что значило для вас поставить очередной фильм о таком популярном японском герое, как Затоiчи?
Решение сыграть роль, которую уже исполнял в почти 30-ти фильмах (вплоть до 1989-го) актёр Синтаро Катсу, не принимается с бухты-барахты. Я знал, что эта серия фильмов пользовалась успехом у японской публики. Но меня интересовало не это. Честно говоря, мне совершенно всё равно, к какой публике я обращаюсь. Если мой фильм нравится и молодым, и старым — тем лучше, значит, я смог ясно выразиться. Из того Затоiчи я посмотрел всего несколько серий на видео, я не фан саги и её принципов. Я считаю, что для одного поборника справедливости столько серий многовато, даже слишком много.
-Ваш фильм нельзя назвать строгим, он суперзаряжен: мужчины переодеваются в женщин, крестьяне танцуют очень по-современному.
Это правда. По сути, меня раздражало в тех фильмах то, что образ Затоiчи был слишком сентиментальным. Хотя он разрубал нехороших людей на тоненькие дольки, но к крестьянам он испытывал огромное сострадание, при этом бесконечное, на грани готовности уронить символическую слезу. Более того, при всем моём уважении к Синтаро, каждый раз, когда он появлялся на экране, мне казалось что он, даже изображая слепого, подмигивает мне. Типа: "Видели, как я хорошо играю, как чувствуется моя собственная личность". Как бы ни иронично это ни покажется, именно очень близкий коллега Синтаро Катсу предложила мне помощь в финансировании моего фильма.
-Как вы считаете, в чём ваше основное отличие от Затоiчи Синтаро Катсу?
Сначала я хотел сделать ещё больший акцент на комической стороне истории. Но мои продюсеры попросили меня как раз не слишком увлекаться комедией. Поэтому я придумал образ Синкити. Будучи второстепенным героем, он может позволить себе более неадекватное поведение.
-Вы впервые вводите серьёзные женские роли. Почему вы так долго ждали?
Меня иногда несправедливо упрекали в мачизме. До "Затоiчи" женщины мало появлялись у меня в фильмах как раз потому, что я их очень люблю. Я настолько застенчив, что мне пришлось ждать столько времени, чтобы включить их в свои истории. Возможно, что те, что делают в своих фильмах главными героями женщин, на самом деле их ненавидят!
-В "Затоiчи", более чем в каком-либо другом из ваших фильмов, для создания своего мира вы используете самые антагонистические искусства.
Некоторые журналисты усмотрели в сцене с танцем индийские влияния, а в сценах боев с мечом — гонконгские. Я не специалист в исторических фильмах, но поверьте, все мои заимствования взяты из японских традиций. Начиная от кендо театра Но, существует множество источников, благодаря которым вы можете не повторяться во всех кадрах. И я хочу, чтобы так было всегда.
-Вероятно, вы культивируете оригинальность и потому, помимо своей кинематографической деятельности, ещё занимаетесь живописью и пением?
В мои намерения не входит блистать во всех видах искусства. Я вырос в довольно бедной среде. Но впервые я осознал это в школе. Мне никогда не казалось, что я страдаю от бедности. Мои занятия музыкой и живописью иллюстрируют только тот факт, что любой может пробовать себя в разных областях, не компрометируя себя. Именно по этой причине я не люблю выставлять свои работы, хотя иногда дарю их. Это просто личный опыт.
-Когда вы используете эти априори неоднородные элементы, как вы связываете их воедино?
Иногда, когда какой-нибудь молодой режиссёр просит меня дать ему совет по постановке, я советую ему вспомнить математику. Мне кажется, что энергия фильма не создается случайно. Связность повествования не так уж далеко удалена от азбуки. Это вопрос логики и восприимчивости.
-Ваши фильмы отличаются очень музыкальной структурой, вы работаете над этим во время монтажа или продумываете заранее, на стадии написания сценария или съёмок?
Вы наверняка знакомы с короткими комиксами из четырёх картинок; так вот, я строю свои фильмы по тому же принципу. В самом начале у меня есть 4 сцены, вокруг которых я акцентирую некоторые элементы, чтобы смысл каждой был ясен. По такому же принципу я строю те сцены, в которых мне хочется как бы "приодеть" некоторые планы, чтобы они стали максимально мощными. Что же касается монтажа, то, поскольку право последнего взгляда на фильм остается за мной, то я могу позволить себе такие сцены, как возделывание крестьянами земли, и придать ей ритм хип-хопа. Это позволило мне подготовить зрителей к финальной сцене с чечёткой, которая в другом случае была бы наверняка выкинута. В "Затоiчи" главным было создать быстрый ритм.
-Вы продолжаете вести программы на телевидении, одновременно с тем снимая фильмы. В чём разница подхода к этим видам работы?
В Японии, чтобы снять телешоу, используют 5 камер. Я много лет делал телепрограммы и постепенно переходил к их режиссуре. Когда мне предложили снять фильм для большого экрана, я сказал себе, что это наверняка будет намного проще, чем на телевидении, потому что в кино, как правило, пользуются одной и единственной камерой. Это, возможно, позволяет больше сконцентрироваться на главном.
-Вероятно, поэтому вы часто используете близкий план. Что вы хотите показать?
В большинстве случаев, если я снимаю такого рода план, то это обусловлено чисто практическими соображениями. Сосредоточиваясь на крупном плане лица, вы не сможете увидеть, что в декорациях есть какая-то некрасивая деталь, которую вы бы не хотели показывать. Крупный план помогает мне скрыть то, что находится вокруг этой сцены (смеётся).
-Что у вас осталось после вашего американского опыта с фильмом "Брат якудзы"?
Многие полагают, что я не продолжил в Америке свою карьеру из-за нелюбви к американцам, но это неверно: время различий прошло. Расскажу вам одну историю. Мой отец был ремесленником. Сразу после окончания Второй Мировой войны много американцев остались в Японии. Мой отец их до такой степени ненавидел, что если только не убивал их. Однажды, он повёз меня на море. В поезде было столько людей, что нам пришлось стоять. Вдруг какой-то американский солдат уступил мне место и достал мне в подарок шоколадку. Мой отец расплакался и стал благодарить солдата. Я не очень понял, что там произошло, но с того времени у меня больше не было проблем с американцами. Даже наоборот. Что касается "Брата якудзы", то он был снят при несколько необычных обстоятельствах: все мои условия были приняты. Большая часть предложенных мною японских актёров была оставлена. Если бы я мог снять там в фильм в подобных условиях, то не вижу причин от этого отказаться. Только боюсь, что мне уже не будет предоставлен настолько значительный бюджет.
-Со стороны кажется, что, как режиссёр, вы такой же невозмутимый, как ваши персонажи.
Это всё от полученного мною образования. Всем нам необходимо какое-то базовое обучение, чтобы уметь управлять своими реакциями. Раньше приём пищи был настоящей церемонией, со множеством этапов, которые нужно было обязательно соблюдать: как класть палочки, как брать пищу. Хотя моя семья была относительно бедна, наша мама была очень внимательна к тому, чтобы мы соблюдали все предписания. Для меня принятие пищи было не моментом удовольствия или возможностью подкрепиться, а скорее участие в церемонии принятия пищи. Моё отношение к этому видно как в режиссуре моих фильмов, так и в поведении моих персонажей. Асано действует идентично, независимо от того, перевязывает ли он веревкой одежду, чтобы утопить её, или сражается мечом. Однако я показываю, что он учится через собственные ошибки. Он переживает момент унижения, потому что во время одного из боев с учителем, защищаясь, он берёт деревянную саблю "за лезвие". В настоящем бою это было бы невозможно. Хорошо подготовленный воин никогда не совершит такой ошибки. Лично я, как режиссёр, стараюсь не оказываться в подобных ситуациях.
-Можно сказать, что чтобы осуществлять контроль над ситуацией, в своих фильмах вы выступаете как сценарист, режиссёр и актёр?
Пожалуй. Но иногда, когда я думаю об Эйзенштейне или о Лени Рифеншталь, создавших великолепные фильмы, находясь под сильным давлением, я спрашиваю себя, что, возможно, нужно находиться под угрозой, чтобы создавать шедевры. Может, свой лучший фильм я сделаю тогда, когда мне приставят пистолет к виску?
-В Японии семья — очень сильный символ. Почему вы всегда показываете себя одиноким?
Наверное, потому, что я боюсь одиночества, потому что на самом деле у меня большая семья. У меня дочь, которая только что вернулась из Соединенных Штатов, где училась на адвоката. Мой старший брат, которому сейчас 70 лет, был переводчиком, он даже был посредником между японцами и американцами во время Второй Мировой войны. Ему тогда платили практически только консервами. У меня есть замужняя сестра и ещё один брат, который преподает в университете. Единственная вещь, которую я ещё часто делаю в одиночестве — это приём пищи. Мне до сих пор очень трудно есть в компании других людей, они смущают меня, а я их.
-Такое впечатление, что, несмотря на вашу известность, вы до сих пор остаётесь для публики таинственным персонажем. Почему вы упорно не хотите открыться, примкнуть к какому-нибудь движению?
Я вам отвечу совершенно честно. Я никогда не голосую. В Японии нет партии, а только группы, которые пропагандируют более или менее одну и ту же программу, которая мне не подходит. Мне они кажутся все одинаковыми. Я считаю, что в мою роль не входит говорить на эту тему. И даже если бы я это сделал, я уверен, что мои мнения приняли бы, деформировали и затем ассимилировали. Более того, из-за наличия неонацистских группировок мне, возможно, опасно выражать свои взгляды. Меня могут убить! Я предпочитаю критиковать всех без различия. Поэтому иногда я надеваю шляпу дурака на своем шоу. Преимущество слыть клоуном в том и заключается, что можно критиковать, никого особенно не обижая. Поскольку вы подсмеиваетесь над самими собой, люди относятся к вам более терпимо, теряют бдительность. И вот тогда-то вы можете бросаться в атаку.


Автор: Мария Кувшинова
Сайт: Известия
Статья: Исторические фильмы про Японию - сплошное надувательство

- История слепого воина Затоичи почти не известна на Западе, но в Японии, если я правильно понимаю, о нем слышали все.
- Сериал о Затоичи для Японии значил приблизительно то же самое, что для вас - фильмы о Джеймсе Бонде. Только у наших фильмов бюджеты были поменьше и возможности для дистрибуции похуже. Их смотрели в Японии и еще кое-где в Юго-Восточной Азии, но никак не в Европе.
- После «Жестокого полицейского» (1989 г.) вы сами решали, что будете снимать, и сами писали сценарии. Идея нового фильма о Затоичи принадлежала не вам. Тем не менее вы взялись за этот проект…
- Да, я люблю самостоятельно придумывать свои фильмы - от начала и до конца. Но я принял предложение сделать «Затоiчи», потому что хотел рассказать известную историю в собственном уникальном стиле. Меня уже давно посещали некоторые идеи, не связанные именно с этой легендой, но имеющие отношение к жанру чамбара - самурайским фильмам с драками на мечах. В глубине души я всегда хотел снять исторический фильм. Однако, когда продюсер Тиэко Сайдо предложила мне сделать «Затоiчи», я думал только о том, как бы максимально вежливо отклонить ее предложение. Она очень близкий друг покойного Шинтаро Катзу, который играл Затоичи в оригинальных фильмах. Она так его любила, так его уважала, так им восхищалась! Она несколько лет ходила за мной и говорила: «Знаете, Кадзу-сан очень-очень болен! Он не может умереть спокойно, пока не увидит вас в роли Затоичи». В общем, давила на жалость. Кадзу, правда, так и не дожил до моего фильма. Так что «Затоiчи» - это такой случайный проект, специальная оказия, выходящая из ряда того, что я обычно делаю. Мне было немного страшно, именно потому, что многие в Японии слишком хорошо знают оригинальные фильмы. Я волновался по поводу японской аудитории и совсем не думал о западной.
- Между тем западные зрители с восторгом приняли «Затоiчи» (в Венеции и Торонто фильм получил приз зрительских симпатий). Вообще на Западе у японских самурайских фильмов много поклонников, в том числе и среди голливудских режиссеров.
- Да, японская чамбара сильно повлияла на Голливуд. Правда, это больше связано с акробатикой, чем непосредственно с драками на мечах. Знаете, так грустно, что в последние годы японские исторические фильмы начали копировать гонконгские боевики. Трудно стало разобраться, где японский, где китайский стиль. Я подозреваю, что гонконгский людям нравится больше.
- Вы впервые снимали исторический фильм. Чем эта работа отличалась от того, что вы делали раньше?
- К счастью, не осталось в живых свидетелей, которые могли бы подловить меня на разного рода неточностях. Некоторые мелкие детали можно было беззастенчиво придумывать. Во всех исторических фильмах о Японии всегда есть элемент сфабрикованности. Например, артисты ходят в этих пафосных старомодных париках. На самом деле парики были гораздо меньше. Или, скажем, язык. До того как появились радио, телевидение, другие коммуникации, люди из разных частей Японии фактически не могли общаться друг с другом - существовала чудовищная разница диалектов. Но в кино - ничего, нормально разговаривают. Словом, у тебя появляется огромный простор для надувательства.
- Хорошо, а каково было Китано-актеру снова, после «Табу» Осимы, играть в костюмном фильме?
- Это физически изнуряющее занятие. Надо очень много тренироваться, чтобы подготовиться к поединкам на мечах. Кроме того, перед выходом на площадку я даже не мог посмотреть на себя в зеркало: когда ты играешь слепого, ты действительно должен стать слепым, чтобы приобрести такое специфическое выражение лица. Во время репетиций ассистент снимал меня на видео, чтобы я мог видеть себя со стороны. К тому же у меня плохая память - обычно мне показывают большие листы с моими репликами. На «Затоiчи» это было невозможно. Я не думал, что так сложно двигаться по прямой, когда твои глаза закрыты. Пришлось неделю потратить на то, чтобы научиться ходить с закрытыми глазами. Что еще? Когда ты слепой, трудно держать дистанцию между собой и другим актером. Однажды на репетиции я даже повредил своему партнеру плечо. В другой раз меч просвистел прямо у меня над глазом - я на самом деле чуть было не превратился в слепого Затоичи.
- В самых кровавых сценах вы использовали компьютерную графику. Почему?
- Первоначально ничего подобного не планировалось. Во время съемок я использовал, так сказать, настоящую поддельную кровь. Но я заметил, что искусственная кровь слишком похожа на натуральную - впечатления остаются самые болезненные. Мне показалось, что вышел некоторый перебор. Поэтому я решил лишить кровь реалистичности, сделать ее более мультипликационной - как в видеоиграх.
- Вы - популярный телевизионный комик. Как ваши зрители отнеслись к тому, что вы стали блондином?
- Я покрасил волосы в день японской премьеры «Кукол». Для японской публики это был шок. Но в итоге они меня приняли. Сложности возникли при обратном превращении. С тех пор как я снова стал брюнетом, люди постоянно меня спрашивают: «А почему вы больше не блондин? Так шло вам».
- «Затоiчи» - редкий случай коммерческого успеха и на родине, где к вашей режиссерской ипостаси всегда относились скептически, и за границей, где вы в последние годы были очень популярны. Нет желания повторить удачный опыт?
- Я задумал еще пять-шесть фильмов. Если они пойдут плохо и соберут ничтожно мало денег, я начну снимать сиквелы «Затоiчи». Но это будет смерть Такеши Китано как креативного режиссера.
Когда слепые подмигивают
С 1962 по 1989 год в Японии было снято более двадцати фильмов, в которых слепого воина Затоичи играл актер Шинтаро Кадзу. Его герой ничего не видел, но слышал, чувствовал и дрался лучше зрячих.
К собственной версии «Затоiчи», с энтузиазмом встреченной и в Японии, и за ее пределами, Китано, судя по всему, относится с изрядной долей скепсиса: фильм не столько воскрешает жанр самурайского боевика, сколько в ненавязчивой форме его пародирует. С самого начала не покидает ощущение, что тебя дурачат: вроде бы все в порядке, мечи сверкают, кровь льется рекой, но только вот крестьяне в поле почему-то выстукивают мотыгами танцевальный ритм, а сам Затоичи чуть более комичен, чем полагается настоящему герою. Похоже, Китано посмеивается не только над зрителем и жанром, но и над собой - человек с наполовину парализованным лицом издевается над собственным увечьем, играя слепого фехтовальщика и массажиста.
Финальным аккордом китановской авантюры становится массовая пляска в самом конце фильма - европейцам она напоминает чечетку, но Китано говорит, что похожие танцы существовали в некоторых областях Японии. Говорит и хитро прищуривается.


Сайт: Известия
Статья: Мужчины погибают - значит, они страдают меньше

Его новый фильм «Куклы», представленный в конкурсе 59-го Венецианского кинофестиваля, отечественные прокатчики купили не глядя. Но посмотреть его стоит - поклонники увидят совсем другого, непривычного Китано. О своем новом фильме режиссер и актер рассказал корреспонденту «Известий» Марии КУВШИНОВОЙ.
- В ваших фильмах трагическому всегда сопутствует комическое. Но не в «Куклах» - здесь поводов смеяться не было совсем. Почему?
- Моей основной целью было смешать в фильме как можно больше цветов - если бы я переборщил с одной из красок, весь мой замысел был бы разрушен. Но если смотреть фильм внимательно, то вы увидите много смешного. Например, когда одна из героинь, поп-звезда, приводит своего слепого поклонника на поле из роз. Он говорит: «Хорошо пахнет». Привести слепого в розовый сад - разве это не смешно?
- Все герои фильма любят и страдают, но женщины, кажется, больше, чем мужчины. Вы думаете, в жизни происходит так же?
- Мне хотелось снять кукольный спектакль, используя живых актеров, так, как если бы они были марионетками. Поэтому я не очень заботился о правдоподобии. Эта история восходит корнями к японской театральной традиции - в фильме нет ничего, что соотносилось бы с реальностью. Хотя с японской точки зрения смерть приносит меньше страдания, чем продолжение жизни. Мои герои-мужчины погибают - значит, они страдают меньше.
- Почему вы вдруг проявили интерес к классическому японскому театру?
- Не вдруг - это воспоминания моего детства. Покойная бабушка часто играла на музыкальном инструменте, который всегда использовался в японском театре. Я вырос под эту музыку и под те истории, которыми она сопровождалась.
- Итальянская публика углядела в «Куклах» влияние Антониони...
- Я уважаю великих режиссеров - Феллини, Антониони. Но я не могу точно определить, что именно мне нравится в их фильмах. Для того чтобы находиться под влиянием, надо точно знать, что именно ты любишь в их работе, придумать какое-то логическое объяснение. Я такого объяснения придумать не могу. Потому и не думаю, что можно говорить о каком-то влиянии Антониони на фильм «Куклы».
- А Куросавы?
- Я знаю, что мой фильм будут сравнивать со «Снами» Куросавы.
- Вы были с ним знакомы?
- Мы виделись несколько раз, и он всегда делал мне что-то вроде комплимента. Возможно, ему казалось, что я могу быть его наследником. Незадолго до смерти он послал мне письмо - в нем были слова одобрения и поддержки.
- А с Мифунэ вы были знакомы?
- Да. Есть смешная история про Куросаву и Мифунэ. Куросава ведь был перфекционистом, требовал от актеров почти невозможного, обращался с ними как с насекомыми. Меня всегда поражала его манера поведения на площадке: актер ни на миллиметр не мог отступить от режиссерского замысла. В наши дни это было бы невозможно - никто не стал бы с ним работать. В последнем фильме Куросавы с Мифунэ «Красная борода» был герой, который в конце действия должен был поседеть. Актеру в итоге даже не пришлось красить волосы - Куросава его так допек, что он поседел естественным образом. А Мифунэ, которого утомили постоянные претензии и придирки, однажды напился и пришел к дому Куросавы с ружьем. Причем ночью. Стал орать: «Выходи, гад, я тебя убью». Но потом в доме загорелся свет, и Мифунэ удрал как заяц. Я, может быть, тоже хотел бы работать с актерами, как и Куросава, но в наши дни у режиссера гораздо менее ограниченные полномочия.
- Почему вы сами не стали сниматься в «Куклах»?
- Во-первых, повторяю, мне хотелось смешать в картине как можно больше красок. Мои ранние фильмы с визуальной точки зрения были более монотонными - серыми или синими. Критики так и говорили: «А, у этого Китано вечно все одного цвета». Мне хотелось изменить свою кинематографическую манеру - это требовало от меня, как от режиссера, больших усилий. Поэтому я хотел сконцентрироваться на одной своей ипостаси и в картине никого не играть, чтобы не отвлекаться. Во-вторых, дописав сценарий, я понял, что для меня там просто нет роли. И в-третьих, костюмы для нас делал Йоджи Ямомото. Когда я увидел эскизы, то сказал себе: «Никогда ничего подобного на себя не надену».
- В России и в Европе вообще ваши фильмы очень популярны. Вы заметили начало этой «китаномании»?
- Я довольно поздно начал ездить на международные фестивали и долгое время ни о чем не догадывался. «Сонатина» сделала меня известным в мире, получила приз в Италии, но когда фильм вышел в Японии, он не удостоился ни одной рецензии - даже отрицательной. Прокатчики ничего не сказали мне о том, что картина хорошо идет в Европе. Только спустя несколько лет я встретил знакомого итальянского журналиста, и он спросил: «Вы приз-то забрали?» А я ему: «Какой еще приз?» Когда я впервые приехал на международный фестиваль (а дело было в Лондоне), меня поразило, с каким серьезным видом британская публика смотрит мое кино.
- Вы же популярный комик в Японии, почему ваши режиссерские работы не пользуются там успехом?
- У японцев специфическое представление о том, каким должен быть художник. Они концентрируются только на одном аспекте его творчества. Назвался комиком - давай смеши публику. Никто в нашей стране никогда не поверит, что Бит Такеши (актерский псевдоним Китано. - М.К.) может чего-то там снять. Кроме того, до моих соотечественников стали доходить слухи, что в Европе я - популярный режиссер. Их это злит.
- Японцы не считают, что европеец никогда не поймет их кинематограф и культуру вообще?
- Да почти все, кто у нас снимает, с самого начала метят на европейские кинофестивали. В замысел едва ли не каждого фильма закладывается то, что его увидят за пределами Японии. Хотя, конечно, мы не можем смотреть на наши картины вашими глазами, мы не можем знать, как именно вы нас воспринимаете. Некоторые стараются спекулировать на традиционных стереотипах, предвосхищать ожидания иностранцев. Учтите, что это не является подлинным отражением нашей культуры. После войны у нас многое изменилось - сейчас даже в традиционных единоборствах можно обнаружить европейское влияние. Вы же будете когда-нибудь брать интервью у других японских режиссеров? Если он или она будут употреблять термины «дао», «бусидо», «японский дух» - не верьте!
- В «Куклах» вы рассказываете несколько любовных историй. Какая из них вам ближе всего?
- (Думает). Пожалуй, эпизод про женщину, которая всю жизнь каждую субботу приходит в парк с коробкой для ланча и ждет своего возлюбленного, который сорок лет назад назначил ей свидание. Мне все время кажется, что меня самого в разных парках ждет приблизительно двадцать женщин. Только, думаю, ланч у них в коробках отравленный.

Сайт: Газета (gzt.ru)
Статья: Опять перекрашусь в блондина

- Вы давно говорили, что мечтаете снять фильм о самураях. Ваша мечта осуществлена?
- На самом деле 'Заточи' не тот самурайский фильм, о котором я говорил еще четыре года назад. Та идея до сих пор не реализована, но я продолжаю над ней работать. 'Заточи' не имеет никакого отношения к тому давнему проекту. Его не так просто осуществить, у меня есть другие обязательства, которые не позволяют мне завершить задуманное. К тому же мне требуется время, чтобы внимательно изучить материал. Это будет более масштабная картина о реальном, а не мифологическом герое, одном из знаменитых японских сегунов. И, конечно, на это необходимо потратить очень много денег. Самураи - давняя моя любовь, еще с детства.
Тогда я, помнится, с удовольствием смотрел телевизионный сериал, герой которого был, грубо говоря, японским вариантом Зорро. Как же он мне нравился! В маске ходил и был очень хорошим парнем.
- Как вам понравилось играть слепого?
- Я хотел бы сказать, что мне удалось развить шестое чувство, раз уж я играю слепого, но этого не произошло. Я закрывал глаза при словах 'мотор' и открывал, когда мне говорили 'стоп', так что я не ходил весь день с закрытыми глазами, входя в образ. Одна из самых больших проблем для меня была в том, что я очень плохо запоминаю свой текст, поэтому всегда прошу ассистентов писать мне слова на больших плакатах и держать перед глазами, чтобы я мог подглядывать. В этом отношении роль слепого для меня просто губительна.
К тому же с закрытыми глазами мне было сложно уворачиваться от ударов противника. Так что очень часто его меч оказывался в сантиметре от моего лица.
- Наверное, в этот раз вам пришлось больше заплатить своему ассистенту, потому что с закрытыми глазами вы не могли видеть, что происходит на съемочной площадке?
- Нет. Он хороший человек.
- А почему вы решили сделаться блондином и что заставляет вас ходить с выбеленными волосами до сих пор, когда работа над картиной давно окончена?
- Волосы я покрасил специально для этого фильма - мне казалось, что блондином Заточи будет смотреться более оригинально. Кстати, покрасился я в день японской премьеры моей предыдущей картины, 'Кукол', чтобы во время промо-компании показываться перед публикой только в таком виде. Мне было нужно, чтобы все привыкли к моему новому имиджу и не удивлялись, увидев блондина Заточи. Теперь же рекламный агент фильма требует, чтобы я оставался блондином до тех пор, пока 'Заточи' не выйдет в Японии. В день премьеры я моментально перекрашусь обратно в черный. Это мне необходимо для съемок в паре телевизионных фильмов.
- Но вам идут светлые волосы...
- Что вы говорите! Ладно, тогда после съемок опять перекрашусь в блондина.
- Так вы больше похожи на своего коллегу и соотечественника Такаси Миике.
- Тогда я еще подумаю, оставаться ли блондином. Я не люблю фильмы Миике, не хочу быть похожим на него. Он страшный какой-то, типичный бандит... Ладно, давайте лучше перейдем к следующему вопросу.
- В вашем фильме много комических сцен. Вы заранее придумывали гэги или это получалось спонтанно?
- И то и другое. Какие-то сцены мы планировали заранее, какие-то были сымпровизированы самими актерами. Возьмем, например, сцену, где неумелый Синъити предлагает крестьянам научить их искусству сражения на мечах. Этот эпизод был тщательно спланирован, потому что актерам приходилось выполнять очень сложные движения. Смысл этого гэга заключался в том, чтобы публика смогла понять: все, что они делают, абсурдно и неправильно. Мы были ограничены во времени, и поэтому я поручил постановку этой сцены моему протеже, комедийному актеру. В итоге именно он ставил все аналогичные сцены, многие из которых рождались спонтанно.
- Если уж мы заговорили о времени и скорости, то, скажите, почему сцена, где Заточи сражается со своим врагом, ронином Хаттори, занимает всего несколько секунд, в то время как чечетку все герои картины бьют минут десять?
- Что касается финала, то с момента написания сценария я был уверен - фильм обязан заканчиваться именно танцевальной сценой. В ней я задействовал группу чечеточников The Stripes, которой руководит мой бывший учитель. Знаете, в традиционных японских исторических фильмах есть стандартный финал, когда положительные герои побеждают отрицательных и все крестьяне танцуют национальные танцы. Типичное клише, без которого никуда. Мне самому было интересно, как можно соблюсти традицию, но сделать сцену более оригинальной. Так мне пришла в голову идея чечетки. Кстати, в японской традиции Но и Кабуки используется деревянная обувь, идеально подходящая для чечетки, так что не все здесь выдумано.
Мне было очень важно придать картине определенный ритмический рисунок. Посмотрите на сцену, где крестьяне работают на поле. Сначала вы думаете, что они просто работают, но постепенно осознаете, что в их движениях есть логика, что на самом деле они двигаются под музыку, которая звучит за кадром. В финале этот скрытый ритмический подтекст обнаруживает себя окончательно. Но, в общем-то, смысл не только в этом, и я бы не хотел, чтобы это было воспринято в столь узком контексте. Это не танец ради танца, но часть общей ритмической схемы, которая включает и батальные сцены, и драматические моменты картины.
С самого начала публика подозревает, что последней станет сцена напряженной и драматической борьбы Заточи с Хаттори. Наверное, отвечая ожиданиям зрителей, режиссер обычно растягивает такие сцены во времени, придумывает душераздирающие подробности. Но я хотел сделать нечто противоположное. Потому что будь то финальное сражение, будь то обычная драка, нужна всего секунда, чтобы понять, какая сторона победит.
- Сцены сражения на мечах похожи на балет. Вы их как-то готовили?
- Сцены сражения на мечах - особенно те, в которых участвует Заточи, - бесконечно далеки от классического искусства ведения боя. Заточи извлекает меч из ножен в очень специфической позиции, когда рука обхватывает рукоятку не спереди, а сзади. Таким образом, он совершает очень неестественное движение при ударе. Мне пришлось много работать, чтобы привыкнуть управляться с мечом именно таким образом. К тому же меч Заточи короче обычного меча, поэтому ему приходится атаковать противника с очень близкого расстояния. Так что я внимательно просчитывал расстояние до противника, чтобы все выглядело реалистично, а зритель поверил, что Заточи действительно мог рассечь врага пополам.
Батальные сцены давались нелегко еще и потому, что я играю слепого. С закрытыми глазами следить за расстоянием между cобой и противником почти невозможно. И если вы находите, что это напоминает балет, то, наверное, потому, что, сражаясь на мечах, вам, как и в балете, необходимо найти ту единственную позицию, которая не позволит получить травму.
- Как же вы этому научились?
- Когда лет тридцать назад я был начинающим талантливым комиком и выступал на сцене, мой учитель преподал мне основы боя на мечах - это было необходимо для исполнения ряда комических номеров. Правда, сейчас мне пришлось переучиваться именно из-за ненатуральной техники Заточи. Я бесконечно тренировался. Все мои близкие и коллеги не уставали жаловаться на меня. Дома, к примеру, я испортил все обои - жена была просто взбешена, а вдобавок разбил еще и очень дорогую старинную вазу.
- В фильме вы активно используете компьютерные технологии. Это было вызвано техническими требованиями или денежными ограничениями?
- Я использовал компьютерные технологии в батальных сценах - в основном когда кровь хлещет из раны. С одной стороны, ты хочешь, чтобы все выглядело как можно более реалистично, но с другой - вид крови, фонтаном извергающейся из чужого живота, может быть чересчур болезненным для публики, тем более что в моем фильме постоянно кого-то убивают. Я стремился сделать эти эпизоды похожими на видеоигру, в которую будто бы играет зритель, или на мультфильм, создать ощущение виртуальности происходящего.
- У картины очень сложная композиция. Вы расписывали все сцены заранее, еще до съемок?
- Я никогда не делал раскадровки, ни в этот раз, ни при работе над предыдущими картинами. Конечно, какой-то сценарий у меня есть, но в целом, я считаю, это не главное. Нечего слепо следовать за литературщиной, которая часто выдается за историю.
- Почему вы решили сыграть именно роль Заточи, а не Хаттори? Ведь роль Хаттори в определенном смысле более драматичная и романтическая, он больше похож на персонажей, которых вы играли раньше.
- Честно говоря, я об этом не думал. Может, я и правда должен был играть Хаттори. На самом же деле, когда моя старинная подруга предложила мне участвовать в этом проекте, она особенно подчеркнула, что приглашает меня именно на роль Заточи.
- Ориентировались ли вы на работы Акиры Куросавы, с которыми многие сравнивают ваш новый фильм?
- Я хотел стилизовать две сцены под старые фильмы Куросавы. Вообще-то костюмером на моей картине была Кадзуко Куросава, дочь режиссера. Так вот, когда я снимал сцену сражения под дождем, стараясь сделать ее 'под Куросаву', она стояла прямо за моей спиной, и мы вместе смотрели на монитор. Я тогда ей сказал: 'Кадзуко-сан, эту сцену я посвящаю вашему отцу, его фильму 'Семь самураев'. И знаете, что она ответила? 'Совсем не похоже'. Потом я снимал другую сцену, когда деревенский дурачок бегает вокруг дома крестьянки и изображает самурая, я подозвал ее и спросил: 'Кадзуко-сан, а как вам это?' Но, увы, она сказала, что я опять ошибся. Так что я-то хотел сделать как Куросава, но уж если его собственная дочь полагает, что получилось барахло, мне ответить нечего.
- А вы не боялись, что сравнение с Куросавой будет не в вашу пользу?
- Не могу сказать, что на меня во время съемок так уж давил авторитет Куросавы. Я делал совсем другие вещи, я живу в другую эру и принадлежу к иному поколению. В его время было возможно уделять куда больше времени работе над фильмом. Куросава мог позволить себе быть очень грубым, даже жестоким с артистами. Поступи я так же - актеры бы все разбежались. К тому же если бы я просто шел по его пути, то перестал бы быть собой.

Сайт: People's History
Статья: Мне 10 лет (для La Figaro, 5 ноября 2003)

— Тот факт, что фильм был вам заказан, как-то отразилось на вашей работе?
— Мне выставили достаточно много условий, и я боялся, что это мне очень будет мешать. Но, в конечном счёте, работать с какими-то ограничениями даже подхлестывает азарт. Когда у тебя полная свобода, не хватает ориентиров. А ориентиры стимулируют воображение.
— Что такое Затоiчи в японской культуре?
— Легендарный герой вроде Зорро. Все у нас знают это имя. Его смастерил актёр Катсу Синтаро, сыгравший роль Затоiчи в 25-ти фильмах. За основу был взят второстепенный персонаж из романа.
— Что нового вы привнесли?
— Самое большое различие заключается в ритме. Старые фильмы Катсу довольно медленные, я же хотел сделать что-то более динамичное, более современное. Уже несколько лет, в связи с развитием спутникового телевидения, я часто смотрю урывками фильмы про самураев, и я заметил, что они часто заканчиваются танцами и народным ликованием. Этого нет в сериях "Затоичи", так что я восстановил традиционный конец. При этом я его модернизировал, пригласив танцевальную труппу "Stripes", которые танцуют чечётку в совершенно новом стиле. Всё сделано, чтобы привести к такому концу, к которому заранее вас готовят ударные.
— Как вы готовили сцены боев с мечом?
— Когда я был актёром на телевидении, я сделал много скетчей, пародирующих самурайские фильмы. Это научило меня правильной жестикуляции. Мне было очень важно, чтобы бои реалистическими. Мне хотелось уйти от голливудской и гонконгской манеры снимать исторические фильмы, со множеством спецэффектов и искусственной зрелищностью.
— В фильме есть "ссылки" на Куросаву. Какими были ваши отношения с ним?
— Куросава очень подбодрял меня, он в меня верил. Его дочь работала костюмером на моем "Затоiчи". Но когда я ей сказал, что сцена боя под дождем — это дань уважения её отцу, она ответила: "Ничего подобного! Никакого отношения!" (смеётся). В любом случае, есть другая связь между Куросавой и этим фильмом. Куросава говорил: "Такеши никогда не делает того, что ему говорят. Думаю, он снимет хороший "Затоичи".
— Затоiчи — персонаж, отстранённый от людей, одинокий, ни на кого не похожий. Как вы?
— Он любит, когда ему бросают вызов, но он сам их выбирает. Он не связан ни с каким кланом. В Японии клановые, семейные отношения очень сильны, а я этого не люблю. Конечно, у меня есть друзья, я всегда отзываюсь на их нужды, но сам я никогда ничего от них не прошу. Тем не менее, они считают меня достаточно холодным. Госпожа Сайто, исполнительный продюсер фильма, определяет меня как человека странного, потому что я постоянно отказываюсь от денег, которые она хочет мне одолжить. Я предпочитаю свою независимость.
— Как вы думаете, вы занимаете особое положение в японском кино?
— Я в какой-то степени бунтовщик в отношении сегодняшнего кино. Мне всегда говорили, что я рак японского кинематографа. И, похоже, эта болезнь распространяется, потому что у меня успех. "Затоичи" очень хорошо прокатывается в Японии, у меня много предложений как к актёру. Я буду сниматься в фильме о корейцах в Японии, который снимает Сай-Йоти, который сам по национальности кореец. По-настоящему я стал известен после фильма "Фейерверк" (Hana-bi).
— Какую часть вы отводите юмору?
— Юмор в чём-то подобен приправам к блюду: нужно точно знать его дозировку. Если их много, вкуса блюда уже не уловишь. "Затоичи" подобен мешку, в который можно положить тысячу вещей, только надо следить, чтобы мешок был в должной степени "приправен", иначе станет скучно, но не чрезмерно, иначе он взорвётся. Это вопрос равновесия. Я могу сделать и жестокий фильм, и фильм о любви. Гармония заключается в переходе от одного к другому, подобно колебаниям маятника. Но иногда маятник вдруг начинает паясничать и делает пируэт в 360 градусов!
— Вы к тому же и художник...
— Честно говоря, мои живописные работы нельзя назвать выдающимися, такие вещи мог бы изобразить десятилетний ребёнок. Впрочем, это и есть мой интеллектуальный уровень (смеётся). В Японии мне часто говорят, что я худший из взрослых, потому что я из тех, кто может задирать и провоцировать, на что мало кто осмеливается. Совсем недавно, во время телевизионных политических дебатов, которые меня очень раздражали, я появился на платформе и в плавках. Я вроде того ребенка из сказки, который говорит, что король гол.

Автор: Стас Тыркин
Сайт: Комсомольская правда
Статья: Меня трижды похищали якудза!

Множественное число в названии новой картины знаменитого на весь мир японца намекает на то, что в ней будет очень много Китано. Так оно и есть: Китано-актер (а, кроме этого, он еще и сценарист, режиссер, монтажер своих фильмов) в новой работе аккуратно раздваивается. На кинозвезду Бита Такеши (под таким псевдонимом он как актер регулярно «скрывается» в титрах своих и чужих фильмов). И похожего на него как две капли воды безвестного актеришки господина Китано, несмотря на преклонный возраст, все еще безуспешно таскающегося по кастингам и зарабатывающего себе на хлеб тяжким трудом кассира супермаркета. Безусловно, все это лики многогранной личности самого Китано. В которых он сам уже давно запутался, а теперь сделал все от него зависящее, чтобы запутать и зрителей.
«Я застенчивый и нежный ребенок»
- Сценарий этого фильма был чересчур основательным, поэтому я сделал все, чтобы его разрушить, - неожиданно высоким голосом делится через переводчика главная икона азиатского кино. Он в белой рубашке, черных классических брюках, с короткой стрижкой обесцвеченных со времен «Затойчи» волос. Половина физиономии парализована и ничего не выражает. На другой нарисовано хитрющее выражение лица. Короткие ручонки уперты в колени: этот нескладный маленький человечек не раз демонстрировал на экране звериную ловкость и жестокость.
- В новом фильме, как, впрочем, и в остальных, вы очень много стреляете...
- Я много размышляю над тем, как насилие в кино соотносится с насилием в реальной жизни. И прихожу к выводу, что по сравнению с войной в Ираке любое киношное насилие - детский лепет. Любая фантазия режиссера тускнеет рядом с военным телерепортажем. По сравнению с разгулом терроризма я со своими якудза застенчивый и нежный ребенок.
- Ваша картина навевает воспоминания о шедевре Феллини «8 1/2». Оба фильма посвящены тому тупику, в котором время от времени оказывается творческий человек.
- Я несколько раз пытался посмотреть «8 1/2», но мне стыдно сказать, что я ничего в нем не понял. Поэтому не могу сказать, что вдохновлялся фильмом, который не понимаю. Хотя вполне вероятно, что какой-то его аромат странным образом просочился в «Такешиз». Но, честно сказать, то, что вы сравниваете меня с мастером, который делал такие глубокие, сложные, непонятные фильмы, - это великая, великая честь. Это все равно что сравнить игрока дворовой футбольной команды с Зинедином Зиданом.
- Ваш фильм тоже не всем будет понятен.
- Были версии более понятные, но я нарочно все запутал. Зрители должны отключить свой разум на время просмотра и включить все свои чувства. Я сознательно убыстрил ритм фильма, чтобы зритель не понимал, что происходит. Непосредственное впечатление от увиденного для меня намного важнее логики.
«Однажды меня чуть не убили»
- Кроме обесцвеченных волос у ваших героев, новый фильм совсем не похож на предыдущий, «Затойчи».
- С «Затойчи» я понял, что в состоянии снять коммерческий фильм, что для меня самого было весьма удивительно. Но картина неожиданно стала большим хитом в Японии. Снимать боевик - само по себе большое удовольствие. Но, честно сказать, куда большее удовольствие мне доставил процесс съемок «Такешиз» - фильма, в котором я могу позволить себе все. В отличие от «Затойчи», где были сюжетные рамки, за которые я не мог позволить себе зайти. Работая над фильмами вроде «Такешиз», понимаешь, что никогда не выполнишь поставленных тобой же задач на все 100 процентов. Но в том и кроется главный интерес. Посмотреть, как далеко ты в состоянии зайти и насколько успешно с этими задачами справиться. Для меня это игра. Не хочу называть «Такешиз» экспериментальным фильмом, но то, что это проект рискованный, - это уж точно.
- На пресс-конференции в Венеции вы сказали, что якудза с нетерпением поджидает вашего возвращения на родину, чтобы расправиться с вами. Это шутка?
- Какая шутка? Меня трижды похищали и пару раз даже чуть не убили! В детали вдаваться не буду, но однажды в Германии несколько лет назад я дал интервью, в котором, конечно, не обошлось без вопроса о якудза и их роли в японском обществе. Я сказал в нем, что японские политики коррумпированы ничуть не меньше якудза. Я даже думаю, что якудза чуть-чуть лучше политиков. По крайней мере, когда якудза совершают ошибки, они либо отрубают себе пальцы, либо делают харакири. А политики просто исчезают на 3 месяца, а потом снова возникают, делая вид, что ничего не произошло. Так вот, то интервью напечатали в какой-то известной немецкой газете, и один японский доктор, живущий в Германии, прочитал его и отправил газету своему другу, боссу японской мафии. А тот нанял переводчика с немецкого, чтобы узнать, что же я там сказал. И когда ему перевели текст, этот очень-очень старый, заслуженный член якудза изрек: «Мне нравится этот парень Такеши. Я хочу с ним отобедать». И его люди восприняли эти слова как приказ и попытались снова меня похитить. Мне пришлось с максимальной учтивостью отклонить это предложение. Но однажды мне все же пришлось отобедать с якудза. Посередине обеда вдруг раздался звонок, и босс стал бранить своего человека, который, по-видимому, только что кого-то убил, но совершил какую-то ошибку: «Немедленно отруби себе палец!» И снова ко мне: «Так что вы говорили, Такеши-сан? Извините!»
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Такеши КИТАНО родился в Токио в 1947 году. Под псевдонимом Бит Такеши стал звездой японского шоу-бизнеса. В течение 30 лет не сходит с экранов японского ТВ в качестве ведущего популярных шоу и игр. Выступает автором романов и рассказов, художником и карикатуристом. Но главные достижения Китано связаны с кино. Вслед за победой его фильма «Фейерверк» на Венецианском фестивале в 1997 году Китано становится одной из икон современного авторского кино. Как актер регулярно снимается у других режиссеров - в таких фильмах, как «Счастливого рождества, мистер Лоуренс» и «Табу» Нагисы Осимы, «Королевская битва» Киндзи Фукасаку, «Джонни Мнемоник» Роберта Лонго.
5 лучших фильмов Китано-режиссера:
«Точка кипения»
«Фейерверк»
«Кикуджиро»
«Куклы»
«Затойчи»


Автор: Сэм Клебанов
Сайт: People's History
Статья: Интервью с Такеши Китано (для канала "Культура" и журнала "Кинопарк", 2003)

В один из таких перекуров мы даже успели немного поболтать о том, насколько феноменальным успехом пользуются "Куклы" в России и я сделал очередную безуспешную попытку заманить Такеши Китано в Москву. "Хорошо" —сказал он —"может быть я и приеду, только найдите мне какую-нибудь статую Ленина. Большую, метров 7 в высоту. Вывезу ее в Японию и поставлю в каком-нибудь ночном клубе. Будет прикольно". Но вот, наконец, дошла очередь и до нас, мы установили камеры и приготовились к интервью. Было забавно наблюдать за выражением лица Китано, когда операторы прицепляли к нему микрофон-петличку. Какие-то незнакомые люди хватали его практически за горло, просовывали провода под рубашку, а он сидел с абсолютно невозмутимым и отрешенным видом самурая готового к схватке. Как только мы начали интервью Такеши Китано сразу ожил и оттаял. Но бдительный Ричард позволили нам задать только 3 вопроса.
Продолжили мы наш разговор через 2 месяца в Лондоне, куда Китано прилетел специально для встречи с европейскими журналистами. Но это была уже гораздо более расслабленная обстановка, разительно отличающаяся от безумного фестивального стресса. Даже Ричард был абсолютно спокоен и давал всем поговорить вволю. Китано уже вернул себе натуральный темный цвет волос —и как ни странно, это уже показалось непривычным. Он появился в баре на одном из последних этажей гостиницы "Интерконтиненталь" в строгом черном костюме и в явно приподнятом настроении —лондонская премьера фильма прошла "на ура". С ним был только его постоянный переводчик, сопровождающий его по всему миру. Мы поздоровались уже как старые знакомые, взяли по чашке кофе и продолжили нашу прерванную в Венеции беседу.
- Китано: Спасибо, за то что прокатываете мои фильмы, и постоянно берете у меня интервью. Я только что говорил с одной русской журналисткой и она сказала мне, что "Куклы" до сих пор идут в кино.
- Сэм: Да, и еще как минимум несколько месяцев будут идти. А выпустили мы их в январе прошлого года.
- К: Мои русские поклонники меня серьезно беспокоят. После "Кукол" они увидят "Затоичи" и скажут: "Ничего себе! А это что такое?"
- С: Именно это я и хотел у вас спросить. Как по вашему отнесутся к "Затоичи" те, кто с восхищением приняли "Кукол" ?
- К: В "Куклах" я не появляюсь как актер, а прячусь за камерой. Теперь мне кажется, что надо было сделать этот фильм под каким-нибудь странным псевдонимом, а не как фильм Такеши Китано. Тогда было бы проще воспринять "Затоичи", потому что это —настоящее кино от Китано, а выпустить этот фильм сразу после "Кукол" —значит привести многих людей в замешательство.
- С: Значит ли это, что "Затоичи" продолжает традиции ваших ранних фильмов о якудзе?
- К: Я бы не стал сравнивать его с моими ранними фильмами, потому что Затоичи—это хорошо известный персонаж, почти синоним имени известного актера Шинтаро Катцу —в Японии эти два имени практически равны друг другу. Но я бы не назвал фильм и римейком, потому что для Катцу это был очень личный проект. Продюсер, госпожа Сайто, которая была очень близким друго Шинтаро Катцу и моим ментором, когда я был начинающим комиком. Когда она предложила мне снять этот фильм, то я выдвинул одно условие —в моей версии я сохраню только то, что герой будет слепым массажистом и непревзойденным мастером меча и азартных игр, а все остальное будет так, как я захочу. И мне кажется, что я создал абсолютно другой фильм и с точки зрения стиля и с точки зрения режиссуры. Для меня это было вызовом —создать что-то оригинальное, на основе идей других людей. Я поставил перед собой задачу проверить насколько далеко я смогу зайти не нарушая эти основные правила и не теряя зрительский интерес. Мне хотелось зайти как можно дальше в деконструкции жанра и нарушени ограничений, накладываемых истроическим жанром.
- С: Занимаясь деконструкцией самурайского жанра, вы не боялись, что в Японии вас обвинят в разрушении традиций? Или таким гигантам как вы это позволительно?
- К: В Японии есть такой жанр —самбара —фильмы об уникальном японском стиле фехтования на мечах. Но со временем эти фильмы о фехтовальщиках стали почему-то копировать гонгконгский стиль —движения стали более акробатическими, появились различные технические ухищерения —типа тросиков, на которых подвешивают актеров, и современное японское кино о боевых искусствах абсолютно копирует этот стиль. Это печальное обстоятельство, которое только запутывает западную публику. Так что я думаю, что то, что я совершил в "Затоичи", это не только деконструкция жанра —это еще и его реконструкция. Особенно в боевых сценах, моей политикой было возвращение к основам, в том, что касается движений, манер, техники фехтования. Мне хотелось восстановить все это в очень подлинном виде, и в тоже время создать свою аранжировку традиции, не раздувать ее сверх меры, а показать в новом свете.
- С: Вы сказали, что вас беспокоит как отнесутся к фильму те, для кого Китано означает "Куклы". А как по вашему отнесутся к фильму те, для кого Китано это прежде всего "Брат якудзы", "Точка кипения", "Фейерверк", "Сонатина"? Узнают ли они вас в "Затоичи"?
- К: Я не хотел бы ограничивать свою аудиторию, разбивая мои фильмы по определенным жанрам. Знаете, что для меня означает тот факт, что режиссер "Сонатины", "Фейерверка" и "Брата якудзы" создал "Затоичи"? Представьте себе повара —хорошего, но очень упрямого. У него свой ресторан —очень эксклюзивный, и он не обслуживает посетителей, которые не разбираются по-настоящему в кулинарном искусстве. Упрямый такой повар. И мои предыдущие фильмы были как блюда приготовленные таким поваром. И вот представьте себе —приходит кто-нибудь и говорит этому повару —ты очень хорошо готовишь, но твой ресторан не настолько популярен, насколько он мог быть. Мало кто может позволить себе твою еду. Почему бы тебе не использовать компоненты подешевле и не приготовить блюдо попроще, чтобы все смогли оценить твой вкус. И "Затоичи" —такое блюдо.
- С: А вам понравилось снимать историческое кино —ведь это же ваш первый опыт. И стоит ли ожидать продолжения —ведь был же в вашей фильмографии период "якудзы", может быть сейчас начинается самурайский период?
- К: Я многие годы играл с идеей снять исторический фильм. Но у меня и других идей было полно —идей фильмов о современности. Историческое кино требует больших бюджетов, и если я снова захочу снимать его, то это уже будет по полной программе —какой-нибудь исторический эпос. Так что пройдет, наверное, немало времени, прежде чем мы увидим новый исторический фильм Такеши Китано.
- С: Корни фильма —в японских традициях. Как вы считаете, насколько по-разному он воспринимается в Японии и за ее пределами. Вообще, насколько важно понимание японских традиций и культуры для правильного восприятия подобного кино?
- К: Перед тем как приехать с фильмом на фестиваль в Венецию мы показали фильм японской прессе и организовали первый показ для публики. И журналисты и зрители приняли фильм с бурным восторгом. Меня это очень обнадежило, но я по-прежнему волновался, как воспримет фильм фестивальная публика. Однако на официальной премьере я смог убедиться, что несмотря на обилие традиционных элементов, фильм смог достичь и сердец западных зрителей. А кроме того, герои фильма, одетые в традиционные японские кимоно танцуют в фильме чечетку —и это действительно уникально. Если взглянуть на историю чечетки, то поражаешься ее универсальности —она была и в Испании и в Ирландии, похожие танцы можно найти и в Нидерландах, и в Бразилии, и в Японии, и конечно же в Америке. В Японии существует довольно малоизвестный танцевальный стиль, связанный с театром Кабуки. Актеры одевают туфли с высокими деревянными каблуками и танцуют в них, громко топая ногами. Я хотел в финале сделать свою собственную аранжировку этих традиционных танцев Кабуки, которые называются Такацаки. Вид отбивающих чечетку людей, одетых в кимоно может показаться довольно диким любому из нас —будь то японец, или нет. Но оказалось, что у этой сцены какая-то странная универсальная привлекательность. На фестивале я обнаружил поразительное сходство реакции японских и европейских зрителей.
- С: Я знаю, что в фильме вы фехтуете сами. Но почему вы так противоестественно держите меч —обратным хватом?
- К: Обычно именно так и держат кинжал, или короткий меч —это особенно удобно, когда противник совсем рядом, а когда противник далеко, то прямая хватка удобней. Кроме того, так можно гораздо быстрее выхватить меч из ножен. Но главная причина, почему Затоичидержит меч именно так —это то, что его меч спрятан в трость. А трость ведь не держат так, как держат самурайский меч. Хотя для меня это было довольно сложно, и я долго не мог привыкнуть к тому, что мышцы должны были работать в таком странном положении.
- С: А с закрытыми глазами это наверное еще сложнее?
- К: Не только сложно, но еще и рисковано —я все время оказывался слишком близко к противнику, который размахивал мечом в нескольких сантиметрах от моего лица. Так что в этих сценах я сам подвергался физической опасности. Кроме того я должен был научиться вытаскивать меч из ножен очень быстро. У меня все время был при себе тренировочный меч и каждую свободную минуту я отрабатывал это движение.
- С: А в чем же все-таки секрет какой-то нечеловечской непобедимости Затоичи? Он что, так хорошо ориентируется по слуху? Или по запаху? Или это вообще нечто экстрасенсорное? Он же ничего не видит.
- К: Для слепого он конечно ненормально силен. Ведь должно быть наоборот —слепые слабы, они плохо приспособлены к обычной жизни. А мой Затоичиеще сильнее и еще быстрее с мечом, чем Затоичив оригинальной версии Шинтаро Катцу. Конечно он и слышит гораздо лучше обычных людей, и нюхает наверное тоже лучше. Но самое главное —он видит своим третьим глазом. Он видит сердцем.
- С: В ваших фильмах у вас всегда очень брутальный имидж. Один мой друг как-то раз сказал —если бы Китано вошел в комнату, где были бы я и мои друзья, мы бы все попрятались от страха. А в реальной жизни, к вам тоже относятся как к крутому и жесткому парню?
- К: В реальной жизни, в Японии, стоит мне выйти за порог студии, или сойти с самолета, как ко мне со всех сторон бегут люди и просят у меня автограф, или хотят сфотографироваться со мной. В такой обстановке очень сложно притворяться крутым киллером, холодным как камень. Я всегда очень дружелюбно отношусь к моим фэнам, раздаю афтографы, фотографируюсь с ними, делаю все, что они попросят.
- С: В Японии вы занимаетесь столькими видами деятельности, каждого из которых хватило бы на целую карьеру —вы и телевизионный комик, и художник, и режиссер, и актер, и кинокритик, и писатель. В чем секрет? Как можно так много успевать?
- К: Знаете в чем секрет? В том, чтобы не относиться ко всему этому, как к работе, а как к игре, получать от этого удовольствие. Представьте себе упорно тренирующегося пловца, который без остановки плавает туда-сюда в бассейне. И вы можете задать ему вопрос —почему ты так упорно тренируешься, для чего тебе так хорошо плавать? Но вы же не спросите рыбу в пруду —зачем ты так много плаваешь? К тому же это не так тяжело. Каждую неделю у меня 7 телевизионных шоу, каждое продолжительностью один час. Но за день я могу снять таких эпизодов на две недели вперед. И этим я занимаюсь целую неделю —я называю это "теленеделей". После этого я занимаюсь несколько недель другими делами —снимаю кино, пишу книги, рисую. Я не перенпрягаюсь. Встаю часов в 12, еду в ТВ-студию и снимаюсь часов до 8. Поэтому остается еще достаточно времени сходить куда-нибудь выпить с друзьями и коллегами. Так что это только кажется, что смешивать все эти занятия тяжело.
- С: Скажите, а у ваших российских поклонников есть шанс увидеть вас в России? Они же так мечтают, что бы вы приехали.
- К: Ну может быть летом как-нибудь, когда потеплеет. А то я ненавижу холод.
После нашего лондонского интервью Такеши Китано продемонстрировал на практике свое доброе расположение к поклонникам и охотно сфотографировался со шведским киноманом Фредриком Стремом. Мой друг Фредрик специально полетел с нами в Лондон для того, чтобы встретится со своим кумиром. Во время интервью он притворялся ассистентом оператора и с важным видом стоял позади одной из камер. Теперь эта фотография —предмет жгучей зависти многих поклонников Китано в Гетеборге.


Автор: Леонид Александровский
Сайт: People's History
Статья: Такеши Китано: японский Бог (для журнала MAXIM, январь 2004)

Кто сказал, что битвы титанов в наши дни можно наблюдать только в фильмах про Годзиллу? Действительно, что еще может прийти на ум, когда наблюдаешь за тем, как двухметровый верзила Корбайн, сгорбившись до невообразимой смеси Квазимодо и Сабониса, выстреливает в Китано вспышками своей камеры? И как в ответ, позируя, японец защищается приемами одному ему известного стиля "карате-бокс для аутистов"? Китано и Корбайн стоят друг друга: за четверть века карьеры каждый из них стал ярчайшей звездой в своем жанре.
Китано
Китано впервые прославился как эстрадный комик-половинка юмористического дуэта Two Beats. Опираясь на стиль народного японского юмора "манзай" и американских комиков-беспредельщиков типа Ленни Брюса, Китано и его партнер Киеши Канеко стебали все подряд —от самурайских сериалов до самой структуры кастового японского общества. Из прокуренных клубных залов Китано вскоре попал на телевидение, где мгновенно стал телезвездой. На родине он до сих пор в первую очередь —лицо из телевизора; еженедельно он ведет до пяти телешоу в духе "Делай с нами, делай как мы..." —одно тупее другого (одно из них —"Замок Такеши" —показывали и у нас). Не самое характерное времяпрепровождение для классика мирового кино, не так ли? В этом контрасте Китано-телезвезды и Китано-кинорежиссера и заключена его уникальность —представь какого-нибудь Валдиса Пельша, вдруг начинающего снимать фильмы в стиле Тарковского.
Забавно, что в кино он попал случайно —старый друг, создатель легендарной "Империи чувств" Нагиса Осима позвал Китано сняться в своем фильме "Счастливого Рождества, мистер Лоуренс!" Отказаться поработать в актерском ансамбле с двумя гениальными музыкантами —Дэвидом Боуи и Рюичи Сакамото —Китано не смог, и так началась его третья карьера —киноактера.
Карьера номер 4 —режиссерская —началась еще более случайно. С фильма "Жестокий полицейский", где Китано играл заглавную роль, уволили режиссера —и за штурвал встал сам актер. Итог: "Жестокого полицейского" тут же сравнили с мрачными криминальными драмами Скорсезе и назвали шедевром. Было это в 89-ом году, и тех пор "певец якудзы" снял еще 10 фильмов, практически каждый из которых стал вехой японского и мирового кино. Ну, например. Фильм номер 2 "Точка кипения" сделал фанатом Китано юного киномана Квентина Тарантино. Фильм номер 4 —"Сонатина" —один из самых пронзительных шедевров, когда-либо снятых на тему скорбного бытия мафиози-убийц. Сняв фильм номер 5 —комическую фантасмагорию "Снял кого-нибудь?" —Китано разбился на мотоцикле, и с тех пор половина его лица застыла в параличе, превратив его в кабуки-версию другого "лицевого" паралитика —Сталлоне.
Валяясь в постеле после аварии, Китано открыл в себе еще один талант —художника, с блеском продемонстрированный в фильме номер 7 —"Фейерверке" (он то и сделал Китано звездой мирового кино, заработав своему создателю главный приз Венецианского фестиваля).
Фильм номер 10 "Куклы" стал не только кино-, но и фэшн-триумфом: костюмы Йодзи Ямамото, сыграли в фильме не менее важную роль, чем сюжет или актеры. И, наконец, скоро выходящий на экраны фильм номер 11 "Затоiчи" стал, может быть, главным шедевром Китано. В этой утопающей в компьютерной крови трагикомедии ему удалось смешать пародию на самурайское кино, стебный мьюзикл и драму реальных характеров в энергетический коктейль, на котором японское кино будет сидеть еще долгие годы.
Став мэтром, Китано, кстати, не растерял вкус к провокации, которая кормила его в эстрадные годы. Чего стоит, например, участие в самом скандальном японском фильме последних лет "Королевская битва", где он сыграл школьного учителя, надзирающего за тем, как его ученики уничтожают друг друга всеми возможными способами в прямом эфире риэлити-шоу.
Корбайн
Уроженец Роттердама Антон Корбайн 25 лет назад уехал в Лондон, чтобы быть ближе к своим музыкальным идолам —героям только-только народившейся волны пост-панка. Это ему удалось —да так, что ближе некуда. Кто-то сказал про него: "Корбайн снимает рок-звезд не такими, какие они есть, а такими, какими они должны быть". Чтобы понять, что имел в виду автор цитаты, достаточно вспомнить самую известную обложку Корбайна —"Joshua Tree" U2. Его стиль мгновенно узнаваем: крупнозернистая, погруженная в туманное марево картинка; фигура на переднем плане в полном расфокусе; четкие силуэты на заднем плане; романтика экзотических городов, бескрайних прерий и больших аэропортов. Окунувшись в магический проявитель Корбайна, U2, R.E.M., The Rolling Stones, Metallica, Ник Кейв, Гэвин Фрайдей и десятки других всплывали на поверхность кадра "такими, какими должны быть" —камера Антона умеет превращать видимость в сущность. Именно поэтому Depeche Mode когда-то провозгласили Корбайна пятым участником группы: без покрова его черно-белого волшебства Гэхен и Гор чувствуют себя бедными сиротами во враждебной реальности. Действительно, кому, кроме Корбайна, могло прийти в голову закутать Дейва в горностаевую мантию и отправить с раскладным стульчиком в нескончаемое восхождение по вершинам королевского одиночества? ("Enjoy the Silence"). Или населить клип уродами с картин своего соотечественника Босха ("Walking in My Shoes")? Или распять на кресте дряхлого дедушку Санта-Клауса (Nirvana, "Heart Shaped Box')?
Китано + Корбайн
Для Корбайна эта встреча с Китано оказалась возвращением в юность. 20 лет назад, снимая Рюичи Сакамото для фотосессии, посвященной "Мистеру Лоуренсу", он щелкнул Китано в телестудии. Их встреча длилась тогда от силы минуту. На сей раз они были в компании друг друга в 30 раз дольше. Общением это назвать трудно —за все полчаса съемки Китано не проронил ни слова, больше всего напоминая случайно залетевшего на чужую планету инопланетянина-ET. И тем не менее, они очень похожи. Оба полностью сосредоточены на работе и по ходу ее крайне немногословны (позировать для фотокамеры —чем не работа?). Кроме того, и Китано, и Корбайн —профессионалы до мозга костей, привыкшие работать четко и быстро. Китано снимает свои фильмы фактически в промежутках между бесконечными телешоу, а Корбайн не просто уложился в отведенные нам на съемку полчаса, но и сказал, что мог бы сделать все и за 5 минут. Гении, что с них взять. Итак, Роттердам, январь 2004, говорит Такеши Китано, показывает Антон Корбайн.
Интервью
- Мой друг-кинорежиссер купил свой первый костюм от Yamamoto, потому что ты —его любимый режиссер. После этого его дела пошли в гору, и этот костюм стал для него талисманом. Для тебя костюмы от Yamamoto —тоже что-то вроде талисмана? Почему ты всегда в них ходишь?
- (Китано, его продюсер, личный ассистент и переводчик долго обсуждают причуды русских кинорежиссеров): Йодзи —мой добрый друг, поэтому если я снимаюсь в журнал или появляюсь на публике не в его костюмах, он начинает злиться, звонить мне в контору и требовать объяснений. Правда, ниндзей пока не присылал.
- В "Сонатине" гангстеры, все как один в костюмах от Ямамото, скрываются на пляжах Окинавы от своих врагов и только переодевшись в повседневную одежду, превращаются в нормальных людей со своими человеческими проблемами. По-твоему, мода ворует у человека индивидуальность?
- Китано: Острова Окинавы —самая южная часть Японии. И хотя остров, где мы сняли большую часть фильма —не курорт, а скорее необитаемый остров, Окинава в целом —тропический курорт. Там дико красиво —голубое небо, голубой океан, жара, экзотические растения странных форм и расцветок, каких не встретишь на большой земле. И я переодел своих гангстеров в буйно цветастые гавайские рубахи, чтобы подчеркнуть неминуемость ждущего их конца. Не знаю как другие, но когда я смотрю на эти красивые цветы, я сразу задумываюсь о нашей хрупкости и смертности. Все это —цветы, раскраска рубашек, виды Окинавы, —предвещает смерть моих героев.
- То есть для тебя одежда героев —драматургический прием, предсказание того, что произойдет с героями?
- Китано: Что-то в этом духе.
- Ну а вот твой герой Затоiчи из нового фильма —слепой блондин-убийца... Кстати, в природе существуют японцы-блондины? Я, когда был в Японии, не одного не видел.
- Китано: Среди молодежи уже давно модно красить волосы в белый, коричневый, красный, какой-угодно цвет, поэтому крашеных блондинов в Японии полно. Я перекрасился в блондина для этой роли, чтобы модернизировапть персонаж и в знак протеста против классического образа Затоiчи (японская версия Робин Гуда —прим. MAXIM). Но я изменил не только то, что на голове, но и то, что в голове у Затоiчи, который в оригинале —добряк, дружащий с горожанами и эмоционально вовлеченный в процесс народной мести. Мой Затоiчи —машина для убийств, человек с другой планеты, абсолютно отстраненный от того, что он делает.
- Все твои фильмы —о японцах, и даже если действие происходит не в Японии (как, например, "Брат якудзы"), это все равно чисто японские фильмы. Мог бы ты, подобно своему кумиру Куросаве, поехать в Россию и снять там своего "Дерсу Узала"? Куросава, кстати, получил за этот фильм "Оскара".
- Китано: "Дерсу Узала" —очень красивый фильм, но по сравнению с лучшими фильмами Куросавы это не шедевр. Через какое-то время после своего русского фильма он снял "Сны" —фактически экранизацию восьми своих сновидений. Так вот, если бы Куросава был в своей лучшей форме, он бы сделал целый фильм из первого сна, где мальчик видит свадебную церемонию лис, которую людям видеть нельзя. А он разленился, и началось это как раз после "Дерсу Узала" и "Оскара".
- Значит, русского и вообще не-японского фильма Китано нам не ждать?
- Китано: Ну, может, если заплатят много денег...
- Какой твой любимый западный фильм о Японии?
- Китано: А какие есть?
- (интервьюер напрягает киноведческие извилины): Э-э-э... "Чайный домик августовской луны"! Там Марлон Брандо играет японца, который...
- Китано: Не смеши меня.
- Хорошо. "Трудности перевода"?
- Китано: Не видел.
- Ладно, "Убить Билла".
- Китано: Понравился своим абсурдизмом.
- А как ты отнесся к тому, что Тарантино залез на твою территорию и принялся описывать жуткие нравы токийского криминалитета?
- Китано: О чем и речь —я обалдел от абсурда и претенциозности японских сцен. Например, сцена с Сонни Чибой —он там держит суши-бар, а на втором этаже у него коллекция самурайских мечей! Идиотизм!
- Но он же по сюжету их делает!
- Китано: Поверь мне, это бред. А диалоги Чибы со своим подмастерьем —это полная чушь. Некоторые японцы запросто могут обидеться.
- И что, обижались?
- Китано: Могу такое представить. Хотя, все выглядит настолько глупо, что нельзя не воспринять все это как шутку!
- Да-а-а... Только Квентину этого не говори —он же твой давний фанат. А ты вообще как к нему относишься?
- Китано: Ну, я его не ненавижу, мне, в принципе, даже нравятся его фильмы. Основная проблема вот в чем. Весь смак его фильмов в диалогах. Мне, как не владеющему английским, приходится полностью полагаться на субтитры, и я догадываюсь, что не понимаю и сотой части того, что на языке у героев, не говоря о том, что у них на уме. Хотя, некоторые вещи мне близки и понятны —например, когда в "Бешеных псах" трое героев стоят друг напротив друга с пистолетами в руках —это чистый театр кабуки. Но я недостаточно понимаю его фильмы, чтобы по-настоящему любить их.
- Кстати, аниме-эпизод в "Убить Билла" и убийство семьи в "Затоiчи" практически идентичны —вплоть до деталей, когда дети вынуждены прятаться от убийц, у Квентина —под кроватью, у тебя —под фундаментом дома. А потом кроваво мстить!
- Китано: Ну что ж, такое случается —похожая сцена есть и в "Последнем самурае". Есть некая синхронность, связывающая художников и киношников разных стран. Так что, я у него не воровал, он у меня —надеюсь, тоже.
- Хорошо, но у тебя есть любимый западный режиссер? Например, твои танцующие степ крестьяне очень похоже на строителей из "Танцующих во тьме" фон Триера.
- Китано: У меня нет любимого режиссера —все зависит от конкретного фильма. Режиссер, снявший понравившийся мне фильм, может снять полное гавно завтра.
- Убедил. Теперь, после того как ты снял исторический фильм, на какой жанр посегнешь?
- Китано: Военный фильм.
- Это забавно, потому что Тарантино сейчас как раз собирается снимать военный фильм под названием "Бесславные ублюдки"!
- Китано: Да? Интересно, почему ему не дали снимать "Перл-Харбор", раз он так любит нас, японцев...
- Вопрос на засыпку! Если бы тебе как телезвезде, за большие деньги предложили стать ведущим реальной "Королевской битвы", ты бы согласился?
- Китано: (в замешательстве): В смысле, там бы люди убивали друг друга?
- Ну да, подростки убивали бы друг друга на необитаемом острове, а вся страна наблюдала бы это в прямом эфире. Ну, все как в фильме...
- Китано: Поверь мне, современные японские подростки, прежде чем начать уничтожать друг друга, убили бы меня в первую очередь!
- Кстати, о подростках. Я недавно видел кусок твоего телешоу, гостями которого были наши девчонки из "Тату"...
- Китано: (переводчик переспрашивает, а затем возбужденно повторяет: "Тату, Тату!", после чего Китано и его свита громко смеются): Несмотря на их дикую популярность в Японии, я не представлял себе, что за зверята эти "Тату". На мое шоу они попали, чтобы отрекламировать свой концерт, однако я думаю, это был плохой промоушн. У моих передач несколько иная аудитория, чем у них.
- Кстати, судя по закулисным репликам, они тоже были не в курсе, кто ты такой.
- Китано: (издает непереводимый звук на японском). Хмм!
- Я читал, что твой отец был членом якудзы. Скажи честно, а ты бы смог отрубить себе палец?
- Китано: Кто, я? Я —не член якудзы, поэтому мне не нужно отрубать себе палец, сколько бы ошибок я не совершил. И потом, в современной якудзе всем наплевать на отрубленные пальцы. Сейчас босс якудзы скорее скажет: "Мне не нужен твой розовый пальчик, тащи сюда мои бабки!"
- Продолжаем бандитскую тему. Почему твои крутые герои-гангстеры так любят играть в идиотские игры —например, когда в "Брате якудзы" они азартно считают выходящих из-за угла девушек, как будто от этого зависит их жизнь.
- Китано: К твоему сведению, слова "якудза" означает цифры "8", "9" и "3" —то есть в сумме 20. В одной из японских карточных игр это слабейшая из возможных комбинаций, практически ноль. Поэтому несколько столетий назад мафиози стали звать друг друга "якудза" —они проигрывали все свои деньги в карты. Так что игра —неотъемлемая черта японской мафии.
- Из фильмов Китано мы узнаем очень многое о японском характере. А ты черпаешь знания о русском характере из нашего кино?
- Китано: "Броненосец Потемкин" —отличный фильм.
- Ты что, ничего свежее не видел?
- Китано: Я вообще не люблю современное кино, русское или какое-либо другое. Но недавно я посмотрел отличный японский документальный сериал про Россию —там вся история ХХ века от Распутина, Ленина и Сталина до Горбачева.
- Почему на своем последнем фильме ты не работал со своим постояным композитором Джо Хисаиши —его саундтрэки к твоим фильмам весьма популярны в России?
- Китано: По чисто прагматичнееским соображениям. В фильме много сцен с участием степ-группы The Stripes, так что предполагалось много перкуссионных кусков. Мне не хотелось просить Хисаиши делать такую функциональную музыку. Поэтому мы позвали продюсера и ремиксера Кейчи Сузуки, привыкшего делать много разной музыки на заказ.
- А почему ты никогда не приглашаешь Рюичи Сакамото —самого известного в мире японского музыканта и кинокомпозитора?
- Китано: (не раздумывая ни секунды): Слишком дорого. (общий смех). Недавно я случайно встретил Рюичи и он спросил меня: "Когда наконец ты позовешь меня написать саундтрэк к своему фильму?", и я сказал ему: "Ну ты же очень дорого стоишь!" На что Сакамото ответил: "Я подумаю о скидке". Он очень долго работает —ему нужно полгода на написание саундтрэка, а это очень неудобно. И потом, нам придется специально подготовить пяток молодых красивых женщин, чтобы хоть как-то мотивировать его поучаствовать в нашем фильме! (гомерический смех). Пригласите Рюичи в Россию, давайте ему ваших трех красоток ежедневно, и он будет пять лет работать задарма!
- Такой темп работы идеально походит русскому кино —вот у нас, например, Алексей Герман уже пять лет снимает "Трудно быть богом"... У тебя есть любимая песня в караоке?
- Китано: По идее, должна быть, но когда я хожу в караоке-бар, я обычно слишком пьяный, чтобы потом помнить, что я там пел. Мои друзья, на утро мне рассказывают: "Ты спел 20 песен", ни одной из которых я не помню.
- Предпочитаешь японские или западные?
- Китано: Видимо, я предпочитаю любые песни, потому что обычно другие посетители требуют, чтобы я уже наконец начал петь следующую, потом следующую итд. Мне иногда даже приходится оплачивать людям их билеты в караоке-бар, потому что они там не развлекались сами, а слушали мои пьяные песнопения. Сейчас в японских караоке везде радио-микрофоны, и однажды по неизвестной мне причине я вышел из караоке на стройплощадку, и в течение часа толкал строителям речь. И все, что я говорил, транслировалось в караоке!
- И что тебе потом сказали твои спутники?
- Китано: Иди в политику, Такеши.
- Ну и...?
- Китано: Рановато пока —я еще не все сказал в кинематографе.


Автор: Станислав Зельвенский
Сайт: People's History
Статья: Восточный удар (для журнала "Афиша", апрель 2004)

— Любой японец, наверное, знает, кто такой Затоичи ?
— Не совсем. Последний фильм о Затоичи — там еще играл Cинтаро Кацу — был снят 17 лет назад (на самом деле 14. — Прим. ред.). Поэтому сейчас в Японии большинство, конечно, знает, что вот когда-то была такая серия фильмов, "Затоичи ", и был такой Кацу, который его все время играл, но вряд ли много людей смотрели хотя бы один из этих фильмов. И я в том числе, до недавнего времени.
— То есть это не ваше детское увлечение?
— Мне вообще было, честно говоря, совершенно наплевать на всю эту историю до тех пор, пока мне не предложил заняться этим проектом один человек, который мне вроде учителя. И копродюсер фильма — он работал еще с Cинтаро Кацу — дал мне 25 видеокассет со старыми сериями. Я тогда посмотрел первую кассету — ну, и там все было довольно стандартно: слепой массажист приезжает в город и так далее. Я посмотрел вторую кассету — и на ней была практически та жа сама история, и вообще все то же самое. Короче говоря, я не стал тратить время на просмотр остальных 23 эпизодов.
— И ваш фильм в итоге здорово отличается от оригинала.
— Да, поскольку раньше у всех серий был практически идентичный сюжет, главная идея в фильмах с Кацу была — создать фон для демонстрации всех его выдающихся знаний и умений. Это было что-то вроде витрины. Что касается моего "Затоичи ", я хотел изменить не только внешний вид, но и отчасти ментальность этого персонажа. Я поменял все, вплоть до цвета его одежды — герои "Затоичи " всегда ходили в таких мрачных, темных одеяниях, и я подумал, что для сегодняшнего зрителя это будет неправильно. Еще я поменял цвет ножен — старый Затоичи носил такие деревянные грязные ножны. С визуальной точки зрения, в цветном фильме они смотрелись бы не особенно привлекательно. И тогда я сделал ножны красными. Ну вот, и после того, как я поменял цвет одежды и ножен, я понял: темные волосы в таком обрамлении будут смотреться как-то не круто. И я стал блондином.
— Вам, похоже, понравилось?
— Да нет, это продюсер теперь заставляет меня так ходить и не перекрашиваться, чтобы пиарить фильм... Но видите, волосы уже потемнее стали — я снимался сейчас в двух японских телепроектах, и было бы странно, если б я там выглядел совсем как Затоичи .
— Трудно было контролировать съемочный процесс вслепую?
— Не особенно. Все, что я делал — закрывал глаза после команды "Мотор!" и открывал их после команды "Снято!". Не то чтобы я все время так ходил... Проблема была в другом. Дело в том, что я с большим трудом запоминаю строчки, которые мне надо произносить перед камерой, и обычно прошу ассистента режиссера держать во время любых съемок такие огромные плакаты, на которых большими буквами написаны все мои реплики. В этот раз такой трюк был проблематичен... Но я подсматривал.
— Вам не кажется, что вы превратили Затоичи в такого скорее голливудского персонажа, супергероя?
— Вообще, если посмотреть на вещи реалистично, побить Затоичи довольно просто. Можно, например, бросить в него камень. Или взять какую-нибудь длинную палку, чтобы он не дотянулся мечом... Так что да, вы, наверное, правы — слепой массажист обладает некоторой сверхъестественной неуязвимостью, в этом смысле там действительно есть немного голливудский привкус.
— Вдобавок вы сильно разбавили сюжет совсем нетипичными для подобного кино гэгами.
— Видите ли, в случае "Затоичи " у меня было не так уж много с чем поиграться в смысле истории, поэтому я и добавил туда песен, танцев, шуток, — вообще, больше работал над второстепенными линиями и боевыми сценами, чем над основным сюжетом. Люди обычно слегка скучают на фильмах про старину, и мне все время приходилось держать ритм. В том числе саундтрек, конечно, был особенно важен.
— Но Джо Хисаиши, вашего постоянного партнера, вы не позвали.
— Хисаиши с каждым годом становится все популярнее, сейчас он — один из главных в Японии композиторов. Так что он стал слишком дорог для меня. Мы решили нанять Киичи Сузуки — он подешевле. А Джо должен пересмотреть свои расценки... Шучу. Не надо его критиковать.
— Когда вы снимали "Затоичи ", вы как-то держали в голове "Семь самураев", "Телохранителя" и прочее?
— Вы знаете, у меня дизайнером по костюмам была дочка Куросавы, Кацуко. И когда мы снимали поединок под дождем, я хотел отдать дань "Семи самураям", очень старался сделать что-то подобное. И вот, сижу я за монитором, смотрю на то, что получилось, а за спиной у меня стоит Кацуко. И я ей говорю: "Смотри, Кацуко, это дань уважения твоему отцу. Похоже ведь получилось?" А она: "Да, правда? Вообще-то, совсем не похоже..."
— А идиот, который бегает вокруг дома — это не карикатура на Тосиро Мифуне?
— Нет-нет, это не Мифуне (смеется).
— Вы впервые использовали компьютерную графику в таком объеме...
— Да, в самых кровавых эпизодах. Я старался по возможности обойтись обычными средствами и физически исполнять все эти штуки в сценах боев, но некоторые приемы с мечом были для меня трудноваты. Например, разворачиваться и точно бить мечом с закрытыми глазами как-то не получалось. Но я и сам старался, и актеров заставлял делать все самим по максимуму. Спецэффекты в основном применялись, чтобы улучшить в кадре именно вид крови — чтобы она так преувеличенно эффектно выглядела, била фонтанами. Почти как в комиксе или видеоигре. Именно в этом фильме мне не хотелось, чтобы публика переживала из-за насилия — хотелось, чтобы кровопролитие было с некоторым виртуальным привкусом.
— Судя по всей вашей фильмографии, вы немало зачарованы смертью. Это такой самурайский взгляд на вещи?
— Если говорить не только о кино, но и о жизни в целом... Человек не может выбирать, когда и где ему жить, но в любой момент может выбрать, когда и где умереть. Жизнь — не результат свободного выбора, смерть — напротив. Довольно легко не думать об этом, поверить в бессмертие и жить себе припеваючи. Но смерть — не то, от чего можно просто отмахнуться. Для меня вообще неестественно говорить о жизни и смерти по отдельности. Чем больше ты осведомлен о смерти, тем больше понимаешь, как прожить жизнь. Я лично готов к смерти в любой момент. Не могу, между тем, сказать, что она меня как-то притягивает, что у меня какой-то пунктик на эту тему... Наоборот, я нахожу жизнь довольно привлекательной.
— Вы намерены продолжать с историческим кино?
— Да нет, я сейчас ношусь с идеей фильма "Терминатор против Затоичи : Последняя битва"... Если серьезно, то у меня есть мечта снять большой исторический фильм, про японского воина XVI века — но уже такой настоящий, на полную катушку. Это должен быть очень дорогой проект. Я мечтаю об этом много лет.
— Может быть, стоит попробовать копродукцию с Голливудом? Или вы не хотите становиться еще одним Джоном Ву?
— Во-первых, я не говорю по-английски. И во-вторых, большинство режиссеров, которые работают с большими студиями, не имеют права окончательного монтажа. Мне такой расклад неинтересен. Конечно, если бы мне разрешили самому выбирать натуру, работать с моими людьми, самому все контролировать, самому монтировать и так далее — я был бы не против копродукции. Но идея делать типичное голливудское студийное кино меня абсолютно не вдохновляет.
— В России вы звезда. Про Японию и говорить нечего. А в Штатах вас, наверное, и в лицо не знают?
— Ну, объективно говоря, в Японии я действительно довольно известен, поскольку уже 20 лет веду телешоу. И проблема в том, что там я не могу жить нормальной жизнью — пройтись по улице, скажем. Но теперь все как-то глобально усугубляется. В Венеции в этом году, например, я захотел слегка прогуляться — и как только вышел из отеля, меня тут же окружила огромная толпа желающих получить автограф. По правде говоря, я просто хотел посмотреть на постер "Затоичи ", который стоял прямо за углом отеля "Эксельсиор"... Мне понадобилось полчаса, чтобы до него дойти. И я подумал: "Боже мой, это было в Японии, теперь это происходит в Италии. Теперь и здесь я не могу просто пройти по улице, чтобы мне не надоедали поклонники..." То есть я, конечно, им благодарен и все такое... Но если честно, я по горло сыт всем этим звездным дерьмом, и я вовсе не хочу этого в других частях света.


Автор: gzt.ru
Сайт: Газета (gzt.ru)
Статья: Я думаю, это недоразумение - считать меня режиссером

- Сегодня вы - живой классик. Замечаете свое влияние в работах более молодых коллег?
- В этом году я посмотрел фильм «Го», получивший несколько японских кинопризов. Смотрел и думал: операторская работа и свет очень похожи на мои фильмы, они просто копируют мои фильмы! Но в конце, когда пошли титры, я увидел, что оператор и осветитель - те самые люди, которые работали со мной на моих картинах. Было смешно, когда я понял, что попросту ошибся. Однако, смотря некоторые фильмы молодых японских режиссеров, я порой чувствую сходство с моей собственной стилистикой - например, монтаж или многочисленные умолчания в развитии сюжета.
- Самой жестокой своей работой вы назвали свою предпоследнюю картину - нежный и поэтичный фильм о любви 'Куклы'. Почему?
- В своих фильмах о гангстерах я показывал профессионалов, которые всегда готовы умереть: если ты бандит или полицейский, то смерть ждет тебя за каждым углом, это все знают. Но в 'Куклах' я рассказываю об обычных людях, и смерть приходит к ним неожиданно, как раз в тот момент, когда они уже начали надеяться на хеппи-энд. Влюбленные герои «Кукол» умирают как раз тогда, когда жизнь стала для них улучшаться, проясняться; тогда смерть и наносит свой неожиданный удар, еще более могущественная и страшная, чем всегда. Это не сравнится с моими ранними работами, героями которых были люди, привычные к смерти.
- В этом фильме есть сцена, напоминающая об аварии, в которую вы попали перед съемками «Фейерверка» и которая стоила вам нескольких операций...
- Я вообще-то не принимаю всерьез аварию, которая случилась со мной, хотя в «Куклах» действительно есть похожий эпизод. Поклонник певицы видит ее лежащей на проезжей части с окровавленным лицом, но сцену, в которой ее сбивает машина или мотоцикл, я в фильм не включил. Может, ее попытался убить другой фэн! Если говорить о том, что произошло со мной... Странным образом я надеялся радикально измениться, стать более свободным, превратиться в другого человека после такого травматического эксперимента. Но в результате во мне изменилось одно: появился шрам на лице.
- Какой была реакция японской публики на фильм?
- Реакция японцев, насколько я знаю, аналогична реакции международного зрителя, видевшего «Кукол» на премьере в Венеции. Четкое разделение на две группы: одни любят, а другие ненавидят. Вот что странно с этим фильмом: любым зрителям очень трудно объяснить словами, что именно им понравилось в нем, какой аспект, какая конкретно сцена. Им нравится скорее то, как фильм действует на них, а логически объяснить, за что они любят или ненавидят его, невозможно. Разве что скажут: красивые цвета, пейзажи и все такое...
- Как соотносится стилистика «Кукол» с традициями японской культуры?
- Содержание фильма, его сюжет - весьма традиционны. Персонажи ведут себя в моем фильме сродни тому, как они себя ведут в пьесах Сикамацу. Естественно и логично, что в начале и конце картины появляются куклы театра Бунраку. Кроме того, в начале показан отрывок из спектакля Бунраку и звучит песня... даже не песня, а речитатив, рассказ. Кукловоды и рассказчик находятся на сцене, под аккомпанемент сямисэна они говорят о персонажах, используя или монолог, или диалог. Одна кукла говорит другой: «Нам некуда бежать, но мы убегаем вместе и, возможно, умрем вместе - почему нет?»
- Столько традиционного для режиссера, который, как считается, всю жизнь традиции нарушал и разрушал!
- Я думаю, это огромное недоразумение - считать меня режиссером. Пока я не начал сам снимать фильмы, я вообще не был знаком с кинематографом. Моей целью никогда не было разрушить традицию японского кино, потому что я с этой традицией не знаком.
- Ваши фильмы чаще ценят западные зрители, чем японцы. Изменили ли ситуацию 'Куклы'?
- На этот раз я, честно говоря, боялся потерять и западного зрителя. Мне переводили европейские рецензии, и похоже, что критики разделились на две одинаковые группы: одни в восторге от фильма, другие просто возненавидели его. Такое в моей жизни происходило впервые. Продюсеры говорят, что ничего лучше не бывает: но представьте себя на моем месте - сначала провести десять минут под холодным душем, а потом сходу попасть в раскаленную баню... Я понял, что снял свой самый противоречивый фильм.
- Вы все чаще предстаете лицом японского кинематографа за рубежом. Чувствуете какую-то особую ответственность?
- Я не думаю об этом - в Венеции, например, я чувствовал себя как дома. Мне все равно, где я показываю свой фильм. Но быть представителем кого бы то ни было я не хочу. Я слишком прямолинеен и откровенен, всегда говорю правду обо всем, что творится в японском обществе, и поэтому, между прочим, японцам не нравится, как часто я езжу за границу.
- Какую именно правду вы говорите?
- Например, о коррупции японской правительственной системы, об эксплуатации населения, о налогах. Им это не нравится, они и относятся ко мне соответствующе. Взять мой фильм «Сонатина». Он был отправной точкой моей международной карьеры. Когда «Сонатина» была выпущена в Японии, она шла на широком экране едва ли несколько недель. Только спустя годы я узнал, что какой-то европейский фестиваль дал «Сонатине» свой главный приз. Японские дистрибьюторы фильма не сообщили мне об этом: им очень не понравилось, что фильм, который они фактически проигнорировали в Японии, был так хорошо принят в Европе. И они просто не сказали мне, что фильм был награжден!
- Вы давно говорили, что мечтаете снять фильм о самураях. Ваша мечта осуществлена?
- Мой последний фильм, 'Затойчи', - не совсем тот самурайский проект, который я имел в виду еще четыре года назад. Та идея до сих пор не реализована, но я продолжаю над ней работать. 'Затойчи' не имеет никакого отношения к тому давнему проекту. Его не так просто осуществить, у меня есть другие обязательства, которые не позволяют мне завершить задуманное. К тому же мне требуется время, чтобы внимательно изучить материал. Это будет более масштабная картина о реальном, а не мифологическом герое, одном из знаменитых японских сегунов. И конечно, на это необходимо потратить очень много денег. Самураи - давняя моя любовь, еще с детства. Тогда я, помнится, с удовольствием смотрел телевизионный сериал, герой которого был, грубо говоря, японским вариантом Зорро. Как же он мне нравился! В маске ходил и был очень хорошим парнем.
- Как вам понравилось играть слепого самурая?
- Я хотел бы сказать, что мне удалось развить шестое чувство, раз уж я играю слепого, но этого не произошло. Я закрывал глаза при словах 'мотор' и открывал, когда мне говорили 'стоп', так что я не ходил весь день с закрытыми глазами, входя в образ. Одна из самых больших проблем для меня была в том, что я очень плохо запоминаю свой текст, поэтому всегда прошу ассистентов писать мне слова на больших плакатах и держать перед глазами, чтобы я мог подглядывать. В этом отношении роль слепого для меня просто губительна. К тому же с закрытыми глазами мне было сложно уворачиваться от ударов противника. Так что очень часто его меч оказывался в сантиметре от моего лица.
- Наверное, в этот раз вам пришлось больше заплатить своему ассистенту, потому что с закрытыми глазами вы не могли видеть, что происходит на съемочной площадке?
- Нет. Он хороший человек.
- А почему вы решили сделаться блондином и что заставляет вас ходить с выбеленными волосами до сих пор, когда работа над картиной давно окончена?
- Волосы я покрасил специально для этого фильма - мне казалось, что блондином Заточи будет смотреться более оригинально. Кстати, покрасился я в день японской премьеры моей предыдущей картины, 'Кукол', чтобы во время промо-компании показываться перед публикой только в таком виде. Мне было нужно, чтобы все привыкли к моему новому имиджу и не удивлялись, увидев блондина Заточи. Теперь же рекламный агент фильма требует, чтобы я оставался блондином до тех пор, пока 'Заточи' не выйдет в Японии. В день премьеры я моментально перекрашусь обратно в черный. Это мне необходимо для съемок в паре телевизионных фильмов.
- Но вам идут светлые волосы...
- Что вы говорите! Ладно, тогда после съемок опять перекрашусь в блондина.
- Ориентировались ли вы на работы Акиры Куросавы, с которыми многие сравнивают ваш новый фильм?
- Я хотел стилизовать две сцены под старые фильмы Куросавы. Вообще-то костюмером на моей картине была Кадзуко Куросава, дочь режиссера. Так вот, когда я снимал сцену сражения под дождем, стараясь сделать ее 'под Куросаву', она стояла прямо за моей спиной, и мы вместе смотрели на монитор. Я тогда ей сказал: 'Кадзуко-сан, эту сцену я посвящаю вашему отцу, его фильму 'Семь самураев'. И знаете, что она ответила? 'Совсем не похоже'. Потом я снимал другую сцену, когда деревенский дурачок бегает вокруг дома крестьянки и изображает самурая, я подозвал ее и спросил: 'Кадзуко-сан, а как вам это?' Но, увы, она сказала, что я опять ошибся. Так что я-то хотел сделать как Куросава, но уж если его собственная дочь полагает, что получилось барахло, мне ответить нечего.
- А вы не боялись, что сравнение с Куросавой будет не в вашу пользу?
- Не могу сказать, что на меня во время съемок так уж давил авторитет Куросавы. Я делал совсем другие вещи, я живу в другую эру и принадлежу к иному поколению. В его время было возможно уделять куда больше времени работе над фильмом. Куросава мог позволить себе быть очень грубым, даже жестоким с артистами. Поступи я так же - актеры бы все разбежались. К тому же если бы я просто шел по его пути, то перестал бы быть собой.
- За 'Фейерверк' в 1997 году вы получили венецианского 'Золотого льва'. В прошлом году, тоже в Венеции, - несколько призов за 'Затойчи'. Что для вас значат фестивальные призы?
- Приз для меня ничего не значит - ничего, кроме того факта, что я получаю приз.


Сайт: People's History
Статья: Мои ключевые даты (автобиография)

1970
Мне 23 года, я бросаю учебу. Или, скорее, меня выгоняют из института, где я учился на инженера. В тот день мне пришлось набраться мужества, чтобы признаться в этом матери. Она была учительницей, жената на бывшем якудзе и дала мне очень строгое, высоконравственное воспитание. Она хотела, чтобы я занимался науками и уже представляла себе, как мое образование ведет меня прямо в "Хонду". Когда я сообщил ей, что факультет технологии больше не хочет меня, она осталась внешне невозмутимой, но в её глазах я прочел отчаяние. А я вышел из дома и три часа ходил по холоду по кварталу Синджуку, обуреваемый смешанными чувствами страха и свободы.
1972
Я поступаю в качестве актёра под псевдонимом "Beat" в "Фурансуза", кабаре, более специализировавшееся в стриптизе, чем в кабуки. Вообще-то в первые недели я работал там, в основном, мальчиком-лифтером, но потом великий комический актёр, манзаи Сензабуро Фуками взял меня под своё крыло. Вскоре я создал там комический дуэт "Two Beats", я звал себя Бит Такеши, а мой друг был Битом Киёси, и мы изображали чокнутых. Мы были злыми, раздражающими, пародирующими, жестокими, но нас приняли, и в середине 70-ых у нас был большой успех и немного известности.
1976
Гран-при в конкурсе молодых актёров-манзаи на NHK, самом популярном канале в Японии. Я становлюсь звездой маленького экрана.
1981
Моя первая роль в кино, я играю бездарного и продажного полицейского в фильме Икуо Секимото "Данпу Ватаридори".
1983
Моя первая настоящая роль в кино в фильме "Счастливого Рождества, мистер Лоуренс" Нагисы Осимы, где я играю сержанта Хаара, сложного персонажа, очарованного Западом. Моя первая поездка на Каннский фестиваль.
1985
Я еду на кинофестиваль в Кумамото. Когда я выхожу из зала, меня затаскивают в машину якудзы. "Мой час пробил", — такова была моя первая мысль. С большим эскортом меня препровождают в большую комнату в каком-то уединённом доме. Там меня с мрачным видом ждёт босс клана. Вдруг он подходит ко мне, его лицо становится приветливым: "Я вас привез, потому что моя дочь мечтала встретиться с вами и пожать вам руку". Я пожал руку боссу, его дочери и меня повезли обратно. В машине, окружённый якудзами, я вдруг вспомнил детство: когда я был маленьким, меня окружали якудзы, друзья и знакомые моего отца, но мне они не казались отличными от других людей, они давали мне немного денег на конфеты. Это был мой обычный мир. Только в школе мне сказали, что это нехорошие люди и что они причиняют много зла. В конечном счёте, моя мать заставила отца порвать с этими подозрительными людьми.
1987
Меня увольняют из NHK за "неподобающее поведение". За несколько дней до этого я устроил настоящий погром в редакции известной еженедельной газеты "Коданса" за то, что она опубликовала фотографии моей любовницы.
1988
Я основываю свою собственную фирму, Office Kitano, которая в дальнейшем будет финансировать все мои фильмы, фильмы моих друзей, телефильмы, радиопередачи, ток-шоу, выступления в кафе-театрах. Это дает мне относительную автономию по сравнению с крупными японскими телекомпаниями и киностудиями, как японскими, так и американскими и европейскими.
1989
Мой первый фильм "Жестокий полицейский", про полицейского, у которого в глазах не было холода.
1993
"Сонатина". Я возвращаюсь в Канн, но на этот раз уже как режиссёр и сценарист, и европейская пресса, в частности французская, начинает говорить о моих фильмах.
1994
Несчастный случай на мотоцикле. Я был пьян и словно обезумел. Я гнал и не помню, что потом произошло. Я только счастлив, что остался жив: два месяца больницы и перекошенная физиономия (одна половина лица так и осталась парализованной). Во время своего выздоровления меня ещё посещали дьявольские мысли, которые внушали мне, что мне следовало умереть, что я слишком безумен, чтобы продолжать жить, что я слишком много пью. Как раз накануне несчастного случая все мне говорили: "Ты какой-то странный, чего тебе не достаёт?" На самом деле, на телевидении и на радио дела у меня шли хорошо, но с кино всё было иначе: никто из японцев не знал меня по моим фильмам, только через актёров-манзаи и по комическим номерам на телевидении. Это случай изменил моё отношение к жизни: отныне я делаю всё возможное, чтобы заполнить свою жизнь, думать о других вещах: исполнять чечётку (у меня есть свой очень хороший номер), делать по фильму в год (регулярные съёмки — это своего рода обучение "науке человека"). Я читаю научные книги, книги об атомной бомбе, о запасах плутония и тому подобное, и никогда не читаю романов. Жесткие науки стимулируют моё воображение и сексуальность. Вообще-то, это вещи, которые учат в лицее, так что я возвращаюсь к своим первым увлечениям. Больше всего я боюсь моментов бездеятельности, когда я начинаю думать о своей жизни, которая до сих пор остаётся катастрофой.
1997
"Фейерверк" (Hana-bi), мой седьмой фильм, получает "Золотого льва Святого Марка" на фестивале в Венеции. Это было признание. Но по большому счёту мне от этого было ни горячо, ни холодно.
1999
Новая катастрофа настигает меня: смерть моей матери.


Сайт: Известия
Статья: Первый самурай

Мафия бессмертна. Ей нет конца. Но и начала у нее тоже нет. Она была даже тогда, когда ее еще не было. Когда ее не было, она была повсюду.
Мир был поделен на своих и чужих. Йорки и Ланкастеры, Монтекки и Капулетти, гвельфы и гибеллины, католики и гугеноты. Страна на страну. Семья на семью. Клан на клан. Конфессия на конфессию. Чем суровее история, тем больше в ней увлекательных сюжетов.
Все испанские драмы чести, весь французский классицизм, все шекспировские хроники, также его трагедии, также его мрачные комедии — в общем, чуть ли не весь золотой фонд европейской драматургии — это война амбиций, где на кону не меньше, чем жизнь. Кровь в великой драме прошлого льется рекой. Иногда на сцене, иногда за сценой. Но льется, не переставая. Что наша жизнь? Игра. Что есть игра? Поединок.
Если мерить поступки героев классической европейской драмы нынешними представлениями об абсолютной ценности человеческой жизни, едва ли не всё — от Шекспира до Корнеля — придется выбросить на помойку. Ибо на протяжении столетий доблесть и честь почитались выше жизни. Смягчение нравов перевернуло эту иерархию. На место протагониста заступил человек без свойств. На место инфернальных злодеев — человек толпы. На место дуэли — судебное разбирательство. Для жизни это хорошо, для искусства похуже.
Герои Такеси Китано живут в пространстве прежней иерархии, в мире героев, злодеев и бесконечного кровопролития, на территории якудзы, отгороженной от цивилизованного мира высокой стеной. Общечеловеческими ценностями и идеями о правах человека тут и не пахнет. Тут позор по-прежнему хуже смерти, амбиции выше жизни. Тут еще возможны сюжеты, сгодившиеся бы для великой драмы.
Китано не одинок. Кинематограф давно уже ухватился за гангстерскую тему как за соломинку, ибо именно на этом игровом поле проще всего сохранить масштаб событий и силу страстей. Оставим измельчавших героев ХХ века для "новой драмы". В конце концов кино — молодое искусство. Оно еще может позволить себе сюжетный размах. Что такое "Крестный отец"? Это ведь и есть шекспировские хроники ХХ века. Кто такой дон Корлеоне? Это и есть шекспировский герой кинематографа.
Остается понять, что отличает Китано от многочисленных фильмов в жанре "экшн" (в том числе и великих фильмов), что так пленило в нем европейские фестивали, а потом — уже много позже — и российский прокат. Мало разве вокруг кинематографической продукции о бандитах и мафиози. Но фильмы Китано — это "чего-то особенного". В них все то, да не то. И дело не только в красивой, предельно эстетизированной их жестокости. Не только в том, что эта породненная с имморализмом жестокость сочетается с предельным морализмом (восстановлением попранной справедливости, защитой униженных и оскорбленных). Не только в удивительном сочетании постмодернистской игры с жанром (даром, что ли, ироничный Тарантино так высоко ценит Китано) и сверхсерьезного существования в рамках жанра.
Кроме этих, сразу же бросающихся в глаза антиномий в фильмах Китано есть еще одна — куда более важная. Ибо все предписанные гангстерскому кино кровавые разборки, виртуозно поставленные перестрелки в замкнутом пространстве ("Сонатина"), с балетной какой-то точностью исполненные битвы на самурайских мечах ("Затойчи") тут совмещаются с буддистской отрешенностью от мира дольнего. Герой Китано (а протагонистов своих фильмов он почти всегда играет сам) фантастическим образом находится в динамике и в статике. Внутри событий и вне их. Как великий шахматист, он предчувствует движение жизни на много ходов вперед, но исход партии его, кажется, мало волнует. Жестокое убийство, подвиг, благодеяние он совершает с одинаково непроницаемым выражением лица. Герои гангстерских фильмов, как и герои великой европейской драмы, живут страстями — то высокими, то низменными. Они ревнуют, пугаются, совершают мучительный выбор между чувством и долгом. Молчаливый герой Китано лишен эмоций и не ведает страстей. Его невозможно представить себе влюбленным, испуганным, отчаявшимся. Разве может влюбиться или отчаяться Сфинкс? В почти шекспировские сюжеты его фильмов помещен нешекспировский (и, что важнее, вообще неевропейский) герой. Можно назвать его самураем в мире якудзы. Можно, что интереснее, — героем театра. Но в мире европейских сюжетов. Именно в этом — ключ к его эстетике.
Ведь энергия Но — и есть энергия пустоты. Бесподобное торжество статики. Безоговорочная победа минимализма. Эмоции тут подавлены. Паузы важнее слов. В телах артистов Но, как и в теле самого Китано, разлито максимальное внутреннее напряжение при абсолютном внешнем спокойствии. Тут важно не противопоставление себя миру, а растворение в нем. Не самоутверждение, а самоотрицание. В буддистском онтологическом мареве "Я" сливается с великой пустотой, из которой все возникает и в которую все возвращается. Вот и герой Китано, выпустив все патроны и выполнив все самурайские пируэты, тоже сливается. И в "Сонатине", и в "Фейерверке", и даже в "Брате якудзы", самом, кажется, европейском из его фильмов. Действие протагониста, в сущности, равно тут бездействию, правильная жизнь неотличима от смерти. Никакие европейские перепевы самурайской темы (уж сколько их было и будет еще) не передают этой разлитой в фильмах японского мастера энергии пустоты.
На этом поле Китано — один воин. Первый самурай мирового кино. Единственный его самурай.

Фильмография Такеши Китано
/Takeshi Kitano/
Актерские работы:
• частливого Рождества, мистер Лоуренс [1983]
• Гонин [1995]
• Затойчи [2003]
Режиссерские работы:
• Точка кипения [1990]
• Сцены у моря [1991]
• Сонатина [1993]
• Фейерверк [1997]
• Кикуджиро [1999]
• Затойчи [2003]

2003 Затойчи /Zatoichi/
2002 Куклы /Dolls/
2000 Брат Якудзы /Brother/
1999 Кикуджиро /Kikujiro no natsu/
1997 Фейерверк /Hana-bi/
1996 Ребята возвращаются /Kidzu ritan/
1994 Снял кого-нибудь? /Minna yatteruka/
1993 Сонатина /Sonatine/
1992 Сцены у моря /Scene at the Sea/
или "Ano natsu, ichiban shizukana umi"
1990 Точка кипения /Boiling Point/
или "3-4x jugatsu"
1989 Жестокий полицейский /Violent Cop/
или "Sono otoko, kyobo ni tsuki"

Такеши Китано: Фильмография: Актер

2003 Затойчи /Zatoichi/

2003 Королевская битва 2 /Battle Royale 2/

2000 "Hyaku-nen no monogatari"
2000 Королевская битва /Battle Royale/
2000 Брат Якудзы /Brother/

1999 Табу /Gohatto/

1999 Кикуджиро /Kikujiro no natsu/

1998 Токийские Глаза /Tokyo Eyes/

1997 Фейерверк /Hana-bi/

1995 Гонин /Gonin/
1995 Джонни - Мнемоник /Johnny Mnemonic/

1994 Снял кого-нибудь? /Minna yatteruka/

1993 Kyoso tanjo (Many Happy Returns)
1993 Сонатина /Sonatine/

1992 Erotikkuna kankei
1992 Sakana kara daiokishin!!

1990 Точка кипения /Boiling Point/
или "3-4x jugatsu"
1990 Hoshi o tsugumono

1989 Жестокий полицейский /Violent Cop/
или "Sono otoko, kyobo ni tsuki"

1988 Anego

1986 Komikku zasshi nanka iranai!

1985 Yasha

1983 Jukkai no mosquito
1983 Счастливого рождества, мистер Лоуренс
/Merry Christmas, Mr. Lawrence/

1981 Manon
1981 Danpu Wataridori

1980 Makoto-chan