"Харви Милк"
| Название фильма: | Харви Милк |
|
|
| Страна-производитель: | США | ||
| Английский: | Milk | ||
| Жанр: | комедия / исторические | ||
| Режиссер: | Гас Ван Сэнт | ||
| В ролях: | Шон Пенн (Харви Милк), Джош Бролин (Дэн Уайт), Эмиль Хирш, Джеймс Франко, Диего Луна, Брэндон Бойс, Виктор Гарбер (мэр Джордж Москоне) | ||
| Год выпуска: | 2008 | ||
| Наша оценка: | 
|
||
| Купить | |||
|
|
|
|||||||||||
Сюжет и комментарий
Фильм рассказывает о харизматичном политике Харве Милке. В 1976 году он стал первым представителем сексуальных меньшинств, вошедшим в состав правительства города Сан-Франциско. 27 ноября 1978 прямо в здании муниципалитета он был расстрелян бывшим членом наблюдательного совета Дэном Уайтом.
В кадре:
Фильм рассказывает о харизматичном политике Харви Милке. В 1976 году он стал первым представителем сексуальных меньшинств, вошедшим в состав правительства города Сан-Франциско. 27 ноября 1978 прямо в здании муниципалитета он был расстрелян бывшим членом наблюдательного совета Дэном Уайтом.
За кадром:
Тысячи людей согласились сняться в массовке фильма бесплатно. Призрак реального Харви Милка посетил съемки, его видела по крайней мере половина съемочной группы. Фильм номинирован на 8 "Оскаров".
Цитата:
— Общество не может существовать без семьи.
— Мы не против семьи.
— Но могут двое мужчин завести детей?
— Нет, но видит Бог — мы очень стараемся.
В случае убийства набирайте М
Надежда ЗАВАРОВА
Несмотря на капризы погоды и прокатчиков, весенняя киножизнь идёт своим чередом. Одни, напевая «итс факинг дистрактинг», предвкушают долгожданную встречу с четвёртым Терминатором; другие, наотрез отказываясь ходить на ипподромы, сетуют на обилие жестокости в трудовых буднях Чева Челиоса. Третьи продолжают праздновать двухсотлетие Гоголя крупнобюджетным «поворотись-ка, сынку», не замечая, что вместе с товарищами-козаками непрерывно переворачивается в гробу и Николай Васильевич. Во всём этом целлулоидном разнообразии к нам продолжают тихой поступью пробираться оскароносные победители этого года. Вот и Харви Милк со своим фотомагазином заглянул на огонёк, чтобы мы воочию убедились, каким после проявки стал замысел Гаса Ван Сента, который он вынашивал долгие годы.
Если бы в США не было байопиков и прочих «бэйзд он тру стори» картин, Америка для самих американцев так и оставалась бы «не открытой, а только обнаруженной», а вместе с нею — и весь мир. И пусть у Клеопатры лицо Лиз Тейлор, а знаменитый боксёр «Бешеный Бык» Джейк ЛаМотта для большинства «похож на того актёра из «Таксиста», а Елизавета I у них родом из Австралии и зовут её Кейт. Но, по-крайней мере, они теперь существуют в сознании американцев, которые хоть никогда и не стремились к глубокому знанию истории, но всегда с пафосной восторженностью и инфантильной сентиментальностью были готовы преклонить колени перед её величием.
При этом американскую публику — как, впрочем, и любую другую — мало волнуют историческая правда и достоверность: их вполне устраивает вымысел, умело инкрустированный отдельными яркими и желательно узнаваемыми деталями быта и нравов описываемой эпохи. Им нужны биографии в духе Ирвинга Стоуна, где автор, ловко жонглируя реальными фактами, ткёт из них полотно художественного вымысла. И уже не важно, ездил ли Джек Лондон в таком именно товарном вагоне, главное, что каждая запятая передаёт страсть юного Джека к приключениям и путешествиям.
Зрители не хотят видеть в главном герое байопика человека противоречивого и рефлексирующего. Им подавай сильного духом борца за идеалы, и чтоб положительные качества были самыми развитыми, если не единственными, в мускулатуре его души. И вот уже сценаристы делают инъекции ботокса в образ, который вполне мог бы получиться живым, если бы это было кому-нибудь нужно.
Может быть, только Ван Сент хотел другого, но то ли он вправду слишком долго вынашивал идею этого фильма и, когда представилась возможность, решил снять кино аккуратно, без копания вглубь, лишь обозначая характер Милка, чтобы и широкой аудитории понравиться, и киноакадемиков порадовать. А возможно, ему хотелось создать именно такой образ Харви Милка — харизматичного лидера без свойств. Вот и ушёл «Оскар» стандартному от первой до последней реплики сценарию с главным героем, правильным, как Декларация независимости. Вот и получили зрители Харви Милка с лицом Шона Пенна, сердцем матери Терезы и судьбой Ганди.
А рядом множество отлично сыгранных второстепенных персонажей, у каждого из которых есть колоритный прототип. Только почему-то все эти люди проживают на экране не свою жизнь, бурную, сложную, а упрощённую, где все акценты расставлены без их участия, а поворотов судьбы вообще нет — слишком уж всё подогнано под какой-то общепринятый киношаблон; словно это не живые люди, а собирательные образы: не Клив Джонс, а просто «мальчик из Феникса», не Скотт Смит, а среднестатистический «броукбэкмаунтэн» парень в джинсах, который не против случайных знакомств, но «сорокалетними не интересуется».
И венчают эту лакированную «повесть о настоящем человеке» паренёк в инвалидном кресле, для которого Милк выступает в роли «телефона доверия». И опера — вечный спутник главгероя, разделяющая его одиночество, всей мощью классики встречающая и его взлёты, и его закат. И хоть Харви — не Линкольн и не Столыпин, но в какой-то момент начинает казаться, что убийство Дэн Уайт совершит в театре.
Однако Ван Сент быстро развеивает эти опасения, потому что всё-таки старается следовать историческим фактам. Скрупулёзно повторены малейшие детали реальных костюмов Милка, кино- и теле- хроника 70-х вплетена в видеоряд пульсирующими иллюстрациями событий. Лица, причёски, солнечные очки; Милк, записывающий на диктофон посмертное послание; митинги, полицейские облавы, голосования, лозунги, дебаты, дни рождения, крестины — всё это создаёт своеобразную атмосферу эпохи, её портрет, каким он сошёл с монтажного стола Гаса Ван Сента — портрет времени, когда наивность, жестокость, обречённость и надежда шли рука об руку. В этом скромное обаяние фильма Ван Сента.
И Джуди Гарленд поёт «Где-то за радугой», и геи всего мира съезжаются в Сан-Франциско почему-то под «калинку-малинку». И музыка Пуччини, никогда не оставляющая Милка. И Пенн, дающий мастер-класс перевоплощения.
Не так уж важно, интересует ли публику история гей-движения Америки и борьба его активистов за свои конституционные права — игра Шона Пенна, оставаясь главной режиссёрской победой Ван Сента, дарит зрителю возможность реализовать его право на личную встречу с талантом на экране. Джош Бролин не уступает Пенну, но его Дэн Уайт пал жертвой сценариста, бросившего потенциально весьма интересного и неоднозначного героя на произвол сухого фактажа без углубления в эмоции и мотивацию.
В нём заявлено множество внутренних конфликтов: от терзаний латентного гея до карьерных амбиций и зависти, но ни один из них не доведен до сколько-нибудь явной точки кипения, из-за чего даже убийство Милка и мэра Москоне имеет весьма сомнительную мотивацию: это чуть ли не борьба за место госчиновника, а ведь по заложенным в сценарии намёкам на характер Уайта и на реально происходившие события становится ясно, что дело обстояло не совсем так.
Имея богатейший материал для картины, Гас Ван Сент сделал из него обычный, ничем, кроме игры Пенна, не выделяющийся из многочисленной толпы биографий фильм, местами даже скучный в своей обыкновенности. Во многом поэтому, и ещё из-за того, что сценарист почти полностью лишил Милка недостатков и способности сомневаться, у зрителя после просмотра может сложиться ощущение, подобное тому, что Оскар Уайльд испытывал от музыки одного великого композитора: «…у меня такое чувство, как будто я только что рыдал над ошибками и грехами, в которых неповинен, и трагедиями, не имеющими ко мне отношения».
И ведь правда странно, что зрители по сути остаются безучастными к персонажам во время просмотра. А чуть ли не самую сильную эмоциональную реакцию вызывают кадры хроники и подписи к фотографиям, появляющиеся на экране во время финальных титров, когда мы узнаём что Дэн Уайт за двойное убийство получил всего лишь пятилетний срок, отсидев который, вернулся в Сан-Франциско и покончил с собой.
Гас Ван Сент высказался, так ничего и не рассказав зрителю. Но просвещённая публика любит те истории, что заставляют чувствовать и сопереживать не только заявленной в сюжете проблеме, но и персонажам, под дамокловым мечом этой проблемы проживающим на экране жизнь.
Вот такое кино.
С сайта Кинокадр Ру
Парни меня поддержат
Газета "Труд"
Создатели фильма "Харви Милк" гордятся четырьмя номинациями на премию BAFTA и восемью - на "Оскар", а также двумя золотыми статуэтками (за сценарий и лучшую мужскую роль).
Режиссер Гас Ван Сент работал над проектом "Харви Милк" почти 15 лет. На роль первого американского политика, не скрывавшего, что он гомосексуалист, вошедшего в состав правительства города Сан-Франциско и убитого два года спустя гомофобом Дэном Уайтом, у режиссера было достаточно кандидатур: Дэниел Дей-Льюис, Ричард Гир и даже Робин Уильямс со своим вечно добрым лицом. Но после того как Гас Ван Сент однажды задумался, глядя на фотографию Шона Пенна, варианты не обсуждались. Во время съемок Пенн слал эсэмэски Мадонне и делился впечатлениями от поцелуя с мужчиной. Гримеры изменили ему нос, вставили контактные линзы и накладные зубы, чтобы он мог улыбаться так же, как реальный прототип. И если кого-то больше всего интересует, как человек, в чьей мужественности никто и никогда не сомневался, сыграл гея, то сыграл он его отлично: именно ради этой актерской работы и стоит смотреть "Харви Милка" людям, не заинтересованным в том движении, которое герой Гаса Ван Сента поддерживал всю свою недолгую политическую жизнь.
Сергеева Жанна
Milky way
Независимая газета
Наблюдать, как Гаса Ван Сента швыряет из авторского кино в мейнстрим, – сплошное удовольствие. Его всеядность по этой части неподражаема и с легкостью опрокидывает стереотип, согласно которому невозможно одной рукой потрафлять вкусам гурманов, а другой рукой готовить пищу для самых невзыскательных.
Харви Милк (Шон Пенн) – личность более чем известная, причем не только в гей-кругах. Первый политик, открыто возвестивший о своей нетрадиционной сексуальной ориентации и через несколько лет убитый приятелем-гомофобом, стал героем двух документальных фильмов и одной оперы. Скромный страховой агент, цепляющий мальчишек в городских туалетах, к сорока годам решил бороться за свое право открыто любить и делать на этом карьеру. Он подался в хиппи, отрастил длинную бороду, вместе со своим возлюбленным открыл фотомагазин и стал лидером гей-братства Сан-Франциско. Одни его обожали так же, как ненавидели другие. Начав политическую карьеру, Милк проигрывал выборы два раза подряд, и только на третий раз получил место в мэрии. Карьера, так мучительно начавшаяся, закончилась в одну секунду с выстрелом из винтовки Дэна Уайта (Джош Бролин). Харви Милк стал героем и иконой.
Сними эту картину кто-то иной, упреков в надоевшей политкорректности ему не избежать. Но случай Ван Сента немного другой. Этот режиссер отличается изрядной любознательностью и – как следствие – всеядностью. Для него тема геев – не дань политкорректности, а скорее – очередной объект исследовательского интереса. И поэтому, вероятно, легкость изложения у него необыкновенная. Ван Сент не умиляется и не придыхает, не сдувает пыль с иконы американских гомосексуалистов. Под прицелом камеры и Харви Милк, и его окружение становятся довольно-таки легкомысленными искателями славы, для которых их ориентация – единственное оружие и подспорье в ее поисках. И еще вопрос – стоило ли на это класть жизнь, как положил ее Харви Милк? Ничего не провозглашая, никого не осуждая, Ван Сент ведет рассказ подробно и слегка монотонно, подбадривая самого себя целым наворотом штампов, которые здесь выглядят не только органично, но и необходимо. Без них история первого официального гея приобрела бы ненужные морализаторские интонации, как это было, скажем, у Энга Ли в «Горбатой горе».
Только сфокусировавшись на Дэне Уйате, история обнаруживает некую эмоциональность. И тому причиной – неумеренная пассионарность персонажа, попытавшегося с винтовкой в руке остановить однополые безобразия. Кстати, реальный Уайт был осужден за убийство Милка на семь лет, через пять лет вышел на свободу, а еще через два года покончил с собой. Персонаж Джоша Бролина – самый интересный в этой ленте. Небывалая популярность Харви Милка, его неуемное желание поставить свои природные особенности на службу карьеры и расплата за все это собственной жизнью – веяние новых времен, и убийца Уайт – жертва этих веяний не в меньшей степени, чем сам Милк. Он упорно, вплоть до трагического исхода, не готов отдаться этим новым веяниям и поступает так, как ему, по его суждению, подсказывает долг. В итоге никто от этого не выигрывает. Так, может, и не надо ломиться в обратную сторону от всей цивилизации, если даже она и преподносит нам подарки, далекие от привычных, усвоенных с детства идеалов?
Из шести номинаций на «Оскара» новый фильм Гаса Ван Сента выиграл две – за лучшую мужскую роль (вторая статуэтка Шона Пенна) и за оригинальный сценарий (Дастин Лэнс Блэк).
Екатерина Барабаш
В случае убийства набирайте М
Надежда ЗАВАРОВА
Несмотря на капризы погоды и прокатчиков, весенняя киножизнь идёт своим чередом. Одни, напевая «итс факинг дистрактинг», предвкушают долгожданную встречу с четвёртым Терминатором; другие, наотрез отказываясь ходить на ипподромы, сетуют на обилие жестокости в трудовых буднях Чева Челиоса. Третьи продолжают праздновать двухсотлетие Гоголя крупнобюджетным «поворотись-ка, сынку», не замечая, что вместе с товарищами-козаками непрерывно переворачивается в гробу и Николай Васильевич. Во всём этом целлулоидном разнообразии к нам продолжают тихой поступью пробираться оскароносные победители этого года. Вот и Харви Милк со своим фотомагазином заглянул на огонёк, чтобы мы воочию убедились, каким после проявки стал замысел Гаса Ван Сента, который он вынашивал долгие годы.
Если бы в США не было байопиков и прочих «бэйзд он тру стори» картин, Америка для самих американцев так и оставалась бы «не открытой, а только обнаруженной», а вместе с нею — и весь мир. И пусть у Клеопатры лицо Лиз Тейлор, а знаменитый боксёр «Бешеный Бык» Джейк ЛаМотта для большинства «похож на того актёра из «Таксиста», а Елизавета I у них родом из Австралии и зовут её Кейт. Но, по-крайней мере, они теперь существуют в сознании американцев, которые хоть никогда и не стремились к глубокому знанию истории, но всегда с пафосной восторженностью и инфантильной сентиментальностью были готовы преклонить колени перед её величием.
При этом американскую публику — как, впрочем, и любую другую — мало волнуют историческая правда и достоверность: их вполне устраивает вымысел, умело инкрустированный отдельными яркими и желательно узнаваемыми деталями быта и нравов описываемой эпохи. Им нужны биографии в духе Ирвинга Стоуна, где автор, ловко жонглируя реальными фактами, ткёт из них полотно художественного вымысла. И уже не важно, ездил ли Джек Лондон в таком именно товарном вагоне, главное, что каждая запятая передаёт страсть юного Джека к приключениям и путешествиям.
Зрители не хотят видеть в главном герое байопика человека противоречивого и рефлексирующего. Им подавай сильного духом борца за идеалы, и чтоб положительные качества были самыми развитыми, если не единственными, в мускулатуре его души. И вот уже сценаристы делают инъекции ботокса в образ, который вполне мог бы получиться живым, если бы это было кому-нибудь нужно.
Может быть, только Ван Сент хотел другого, но то ли он вправду слишком долго вынашивал идею этого фильма и, когда представилась возможность, решил снять кино аккуратно, без копания вглубь, лишь обозначая характер Милка, чтобы и широкой аудитории понравиться, и киноакадемиков порадовать. А возможно, ему хотелось создать именно такой образ Харви Милка — харизматичного лидера без свойств. Вот и ушёл «Оскар» стандартному от первой до последней реплики сценарию с главным героем, правильным, как Декларация независимости. Вот и получили зрители Харви Милка с лицом Шона Пенна, сердцем матери Терезы и судьбой Ганди.
А рядом множество отлично сыгранных второстепенных персонажей, у каждого из которых есть колоритный прототип. Только почему-то все эти люди проживают на экране не свою жизнь, бурную, сложную, а упрощённую, где все акценты расставлены без их участия, а поворотов судьбы вообще нет — слишком уж всё подогнано под какой-то общепринятый киношаблон; словно это не живые люди, а собирательные образы: не Клив Джонс, а просто «мальчик из Феникса», не Скотт Смит, а среднестатистический «броукбэкмаунтэн» парень в джинсах, который не против случайных знакомств, но «сорокалетними не интересуется».
И венчают эту лакированную «повесть о настоящем человеке» паренёк в инвалидном кресле, для которого Милк выступает в роли «телефона доверия». И опера — вечный спутник главгероя, разделяющая его одиночество, всей мощью классики встречающая и его взлёты, и его закат. И хоть Харви — не Линкольн и не Столыпин, но в какой-то момент начинает казаться, что убийство Дэн Уайт совершит в театре.
Однако Ван Сент быстро развеивает эти опасения, потому что всё-таки старается следовать историческим фактам. Скрупулёзно повторены малейшие детали реальных костюмов Милка, кино- и теле- хроника 70-х вплетена в видеоряд пульсирующими иллюстрациями событий. Лица, причёски, солнечные очки; Милк, записывающий на диктофон посмертное послание; митинги, полицейские облавы, голосования, лозунги, дебаты, дни рождения, крестины — всё это создаёт своеобразную атмосферу эпохи, её портрет, каким он сошёл с монтажного стола Гаса Ван Сента — портрет времени, когда наивность, жестокость, обречённость и надежда шли рука об руку. В этом скромное обаяние фильма Ван Сента.
И Джуди Гарленд поёт «Где-то за радугой», и геи всего мира съезжаются в Сан-Франциско почему-то под «калинку-малинку». И музыка Пуччини, никогда не оставляющая Милка. И Пенн, дающий мастер-класс перевоплощения.
Не так уж важно, интересует ли публику история гей-движения Америки и борьба его активистов за свои конституционные права — игра Шона Пенна, оставаясь главной режиссёрской победой Ван Сента, дарит зрителю возможность реализовать его право на личную встречу с талантом на экране. Джош Бролин не уступает Пенну, но его Дэн Уайт пал жертвой сценариста, бросившего потенциально весьма интересного и неоднозначного героя на произвол сухого фактажа без углубления в эмоции и мотивацию.
В нём заявлено множество внутренних конфликтов: от терзаний латентного гея до карьерных амбиций и зависти, но ни один из них не доведен до сколько-нибудь явной точки кипения, из-за чего даже убийство Милка и мэра Москоне имеет весьма сомнительную мотивацию: это чуть ли не борьба за место госчиновника, а ведь по заложенным в сценарии намёкам на характер Уайта и на реально происходившие события становится ясно, что дело обстояло не совсем так.
Имея богатейший материал для картины, Гас Ван Сент сделал из него обычный, ничем, кроме игры Пенна, не выделяющийся из многочисленной толпы биографий фильм, местами даже скучный в своей обыкновенности. Во многом поэтому, и ещё из-за того, что сценарист почти полностью лишил Милка недостатков и способности сомневаться, у зрителя после просмотра может сложиться ощущение, подобное тому, что Оскар Уайльд испытывал от музыки одного великого композитора: «…у меня такое чувство, как будто я только что рыдал над ошибками и грехами, в которых неповинен, и трагедиями, не имеющими ко мне отношения».
И ведь правда странно, что зрители по сути остаются безучастными к персонажам во время просмотра. А чуть ли не самую сильную эмоциональную реакцию вызывают кадры хроники и подписи к фотографиям, появляющиеся на экране во время финальных титров, когда мы узнаём что Дэн Уайт за двойное убийство получил всего лишь пятилетний срок, отсидев который, вернулся в Сан-Франциско и покончил с собой.
Гас Ван Сент высказался, так ничего и не рассказав зрителю. Но просвещённая публика любит те истории, что заставляют чувствовать и сопереживать не только заявленной в сюжете проблеме, но и персонажам, под дамокловым мечом этой проблемы проживающим на экране жизнь.
Вот такое кино.
С сайта Кинокадр Ру
Смерть замечательных людей
Текст: Семен Кваша
Харви Милк уничтожил последний приличный квартал Сан-Франциско, был первым открыто гомосексуальным политиком, избрался в городской совет и умер за наши грехи.
Однажды у страхового агента Харви Милка, сорокалетнего гея, прячущегося от начальства, что-то щелкнуло. Он стал хиппи, свободным человеком, которому надоело прятаться, и открыл фотолавку на улице Кастро, в тихом богобоязненном ирландском районе Сан-Франциско. Католики вежливо попросили его убраться восвояси, точь-в-точь как на известном подоночьем плакате: "С п..рами не пьем". Вместо этого Милк превратил улицу Кастро в гей-столицу Калифорнии, избрался в горсовет и стал знаменитым на всю страну политиком. Милк так и не вышел на федеральный уровень, но совершил чудо и не дал никсоновским прихвостням принять закон, запрещающий гомосексуалистам работать в школах и медицинских учреждениях. Стал, короче говоря, Мартином Лютером Кингом геев, и, разумеется, был убит.
Это важное кино для Киноакадемии, важное кино для решающей проблему однополых браков Америки, где фильм собрал больше тридцати миллионов долларов, важное кино для режиссера Гаса Ван Сэнта. Что мы-то с этого имеем?
Во-первых, Шона Пенна. Человек, которого Мадонна назвала Крутейшим Чуваком Во Вселенной, играет человека, который хочет, чтобы его любили таким, какой он есть. У него характерная походка, как будто по ремарковскому рецепту: зажать ягодицами монету в пять марок. Когда он сжимает кулаки и жестикулирует, как полагается уличному политику, то это не кулаки, а кулачки, и вздымает он их так, что в незаинтересованном зрителе сразу поднимается гомофобная волна — то есть смесь отвращения, симпатии и зависти. Короче говоря, Пенн свой "Оскар" за эту роль честно отработал.
Еще у нас есть Гас Ван Сэнт — автор "Личного штата Айдахо", "Слона" и "Параноид Парка", решивший снять почтенный ЖЗЛ. Милк — обычный человек, который любит секс и истеричных сук, как и почти любой другой человек, ему приходится справляться с истериками и отвратительными привычками своего возлюбленного, работать на износ, бороться до последнего, проигрывать и начинать сначала. Он прекрасный оратор, прирожденный лидер, готовый вести за собой толпу. Между митингами и заседаниями довольно много сдержанных эротических сцен и документальных кадров: шествия и парады, снятые в семидесятых годах на побледневшую с годами цветную пленку. Вмонтированный Пенн-Милк в гавайской гирлянде и обтягивающей майке смотрится на ней особенно органично и достоверно.
Милк погибнет, перед смертью написав аудиомемуар и завещание: всем продолжать борьбу, Движению не останавливаться. Отличный конец для героического байопика, что и говорить.
Больше интересует, правда, нечто совершенно иное. В начале фильма, когда Милк со своим другом переезжает на улицу Кастро, это милый католический район, единственный тихий и безопасный в городе. Жители встречают его недружелюбно — и вот уже на Кастро приезжают сотни геев со всей страны, вот уже геи решают, какой магазин или бар будет работать, а какой разорится. А уже к середине фильма Милку говорят: "Да что там этот твой Кастро? Там же никто не работает..." Ван Сэнт на этом не заостряет внимание и никак к этому потом не возвращается, он вообще ни на чем особенно не заостряет внимание. Это просто жизнь.
С сайта Филм Ру
