"Обитаемый остров: Схватка"
| Название фильма: | Обитаемый остров: Схватка |
|
|
| Страна-производитель: | Россия | ||
| Английский: | Обитаемый остров: Фильм второй | ||
| Жанр: | боевик / фантастика / приключения | ||
| Режиссер: | Федор Бондарчук | ||
| В ролях: | Василий Степанов (Максим Каммерер), Петр Федоров (Гай Гаал), Юлия Снигирь (Рада Гаал), Алексей Серебряков (Странник), Федор Бондарчук (Прокурор), Гоша Куценко (Вепрь), Сергей Гармаш (Зеф), Михаил Евланов (Ротмистр Чачу), Анна Михалкова (Орди Тадер), Андре | ||
| Год выпуска: | 2009 | ||
| Наша оценка: | |||
| Купить | |||
|
|
|
|||||||||||
Сюжет и комментарий
2157 год. Русский космический корабль, пилотируемый двадцатилетним Максимом Камеррером, терпит крушение на далекой обитаемой планете Саракш. Отважному астронавту предстоит познакомиться с таинственной страной, управляемой Неизвестными Отцами — пятью анонимными властителями, манипулирующими сознанием жителей с помощью специальных излучателей. Здесь Максим встретит новых друзей, наживет врагов, обретет любовь, и, пройдя через опасные испытания, голод, смертельную опасность и потери, возглавит повстанческое движение, бросив вызов пятерке алчных правителей.
Отрок во Вселенной
«Весёлые истории журнал покажет наш, весёлые истории в журнале «Массаракш»
«Большая разница»
«Нийя, иди на «Астру»
«Через тернии к звёздам»
Роман КОРНЕЕВ
Итак, под бой курантов, опохмелившись, но не до конца, в прошлый раз мы с вами договорились до того, что первая часть «Обитаемого острова» вышла у Бондарчука не совсем попадающей в жанр антиутопии (больше походило на киберпанк), не совсем конгениальной целевому зрителю (см. «розовый танк»), и в конце концов не до конца цельной постановочно (вспомнить хотя бы дискурс вокруг Васи Степанова и кальмара из «Матрицы»), но в общем, скажем так, уместной картиной о том, как голубоглазый блондин сначала ничего не понимал, а потом многое понял, угнал тот самый танк, и на нём теперь едет в закат, искать на свою кудрявую головушку ещё приключений.
Во впечатлении этом за прошедшие три с половиной месяца изменилось немного, разве что теперь мы будем смотреть не с налитых новогодних глаз, а на трезвую голову, да плюс текущие прогнозы на кинокассу заключительной части дилогии уж точно не указывают на возможность достижения героических рекордов. И кризис тут — виновник не в первую руку, и даже не во вторую. Просто первый фильм словил во всей красе то, что можно называть «эффектом отечественного кино», как по собственной вине, так и благодаря внешним обстоятельствам.
Нас так долго кормили завтраками про встающий с колен отечественный кинематограф, так громко жужжали про расцвет отечественной фантастики, что часть народа, что могла бы, при прочих равных, и сходить, не пошла и на первую часть. Это послужило причиной отнюдь не героических январских сборов (и эти-то на второй фильм не пойдут ни в коем случае, хоть всю Москву увешай плакатами), в то время как в числе всё-таки смотревших, а не «скочавших», получилась изрядная доля тех, кому судьбы Мака Сима вот в таком исполнении стали безынтересны уже по первом выходе из кинозала, загодя лишив их желания идти на продолжение. Какое уж тут «все на просмотр картины второй».
Поэтому данный обзор можно адресовать скорее им, не смотревшим и не собирающимся, дабы, возможно, укрепить, а возможно, и поколебать их в подобной решимости. Статус же кво со смотревшими в этот раз, как и в прошлый, будет установлен в комментариях к данному обзору. Впрочем, и им мои рассуждения могут показаться небезынтересными.
Итак, покраденный танк на унутреннем изгорании, заправляясь по дороге, видимо, от невесть зачем расставленных посреди радиоактивной пустыни ветряков (о них, кстати, чуть позже), движется в сторону области, населённой мутантами, зажатыми между правительственными войсками, контролируемым Островной империей океаном и не описанными толком кочевниками, которые живут в глубине пустыни. Гай испытывает лучевой голод без привычных башен, а потому легко поддаётся максимовой контрпропаганде, мутанты оказываются милыми уродцами, предлагающими «нихьт шиссен», а пустыня — не совсем пустыней, в которой даже на месте, где, по тексту, «был самый эпицентр», полно уцелевших построек и устроен натуральный базар-вокзал по типу Озгилиата в соответствующей части трилогии «Властелин Колец».
Сами же мутанты, которым бы, на словах, «дайте нам спокойно умереть», на экране почему-то непрерывно что-то едят и пьют (включая порезанное правильными ломтиками сырое мясо), штрафника с автоматом не боятся и при этом вовсю рассуждают о том, как бы нам убить наших врагов. Если бы не спецгрим и лохмотья (кстати, война там была по сюжету изрядно давно — неужто с тех пор так и ходят?), я бы даже подумал, что действительно больные и несчастные по Стругацким, всеми чморимые мутанты таки ведут с наивным Симом какую-то свою, отнюдь не простую игру.
И диссонанс этот — не в неуместно бодрых и даже елейных голосах местных заправил, дело опять-таки в неправильно выбранной жанровой стилистике. Из всех видов постъядерной апокалиптической фантастики Бондарчук с апломбом неофита, на ходу изобретающего сто раз до него изобретённое, снял для нас то, что называется «стимпанк» или «паропанк», кому какое слово нравится.
Снова — открытый огонь в кадре, только все ходят в шкурах, живут в руинах (хоть тыщу лет, всё в руинах), а ездят преимущественно на угле, вокруг — безлесная пустыня (где берут еду и дрова для того самого огня — загадка) да понатыканные ветряки «для антуражу» (см. гениальное кино «Шестиструнный самурай»), причём герои периодически натыкаются на полуразрушенные скульптуры вроде торчащей из песка головы статуи Свободы и всё время друг друга кидают в лучших традициях «лихих девяностых». Вот и мутанты, кажется, что-то скрывают. Впрочем, пусть их мутируют дальше.
Закругливши всю недолгую с ними, не годящимися на службу высоким идеалам по свержению Отцов и прочих Дедов, Бондарчук движет нас дальше по сюжету Стругацких, оставаясь во всё той же жанровой стилистике. И лежалая белая субмарина, и тем более ржавый Е.И.В. бомбовоз — это всё тот же стимпанк, просто приправленный сперва криками про «я умру за тебя» (не верю актёру Фёдорову), а потом и неким трогательным дежа-вю из «Чужих» (верю актёру Фёдорову). После чего последовательное развитие событий, споткнувшись о сцену «это ты их к нам хочешь привести?!» окончательно переходит в режим «галопом по европам».
С сайта Кинокадр Ру
Правда с изнанки
Известия.RU
Фильмы по Стругацким в российском кино ставили, как правило, большие режиссеры, сводя к минимуму, если не к нулю, фантазийную атрибутику и выводя на первый план социальные и философские смыслы. Авторы картины "Обитаемый остров" попытались перенести на экран роман, не жертвуя ни одной из его составляющих - ни философской, ни развлекательной. Получилось так длинно, что пришлось вместо одного сделать два фильма. У второй части есть подзаголовок - "Схватка". О том, что за схватка, узнает каждый посмотревший кино. Но вот на чьей стороне авторы… Этот вопрос остается без ответа и составляет главную часть интриги.
С таким размахом можно подойти только к реализации самой своей заветной детской мечты. Продюсер Александр Роднянский, прочитавший в мальчишестве "Обитаемый остров", повзрослев и заработав имя и деньги, не просто купил права на экранизацию романа - как, кстати, и еще нескольких книг Стругацких. Он увлек этой идеей Федора Бондарчука, который после успеха "9 роты" оказался в топ-листе российской режиссуры. Вместе они отобрали для проекта все ведущие "бренды" профессии, включая привлеченных иностранных специалистов (по постановке драк, например), и, не постояв за ценой, создали им идеальные условия для работы. О том, какой аппаратурой был оснащен оператор Максим Осадчий или какой арсенал средств привез с собой из Лос-Анджелеса художник по гриму Дмитрий Кириллов, в период кризиса лучше не писать, чтобы не нагнетать социальную напряженность в отрасли.
Во всех "взрослых" ролях оказались исключительно звезды и медийные лица - даже если это роли микроскопические, как у Елены Морозовой и Даниила Спиваковского, сыгравших дикторов саракшского телевидения, до боли напоминающего подведомственный тому же Роднянскому телеканал "Домашний".
А вот на три главные роли Бондарчук упорно искал "незасвеченных" молодых исполнителей - причем таких, чтобы попали визуально в уже сложившийся в его голове образ планеты Саракш. И кастинг-директором на проект позвали не обычного специалиста по подбору актеров, а театрального художника Павла Каплевича, для которого дизайн лиц не менее важен, чем лицедейские способности претендентов.
Пробы на фильм прошли все юные красавицы и красавцы российского кино, в "знаменателе" оказались персонажи действительно новые и весьма неординарные. Петр Федоров (Гай Гаал) - музыкант, неформал, в юности убежденный, что большего трэша, чем актерская профессия, не сыскать, но в итоге ставший-таки актером и сумевший ради "Обитаемого острова" изменить свой облик до неузнаваемости. Уже после окончания съемок "Острова" Федоров спродюсировал антифашистский фильм "Россия 88", в котором сыграл главную роль и который наделал столько шума...
Юлия Снигирь (Рада Гаал) - мастер спорта по шахматам, обыгрывавшая мировых гроссмейстеров, модель с дипломом преподавателя английского языка, студентка театрального училища, после выхода первой части "Обитаемого острова" бросившая институт с целью дальнейшего поиска своего места в жизни.
И, наконец, главный герой - Максим Каммерер. Бондарчук искал на эту роль не просто красивого и обремененного интеллектом молодого актера - такого, например, как Максим Матвеев ("Тиски", "Стиляги") или Даниил Козловский ("Гарпастум", "Мы из будущего"). Он искал юношу, который был бы похож на пришельца. Нашелся 20-летний Василий Степанов, мальчик из суровой милицейской семьи, недоучившийся юрист, профессиональный спортсмен - специалист по рукопашному бою, абитуриент театрального института, внешне абсолютнейший "брат Милы Йовович". После выхода первой части фильма он коротко постригся, спрятался от поклонников и решил не принимать пока предложения новых ролей - чтобы можно было наконец сосредоточиться на учебе.
Я недаром так подробно останавливаюсь на актерах. (Помимо исполнителей трех главных ролей, стоит, конечно, выделить самого Бондарчука в роли Прокурора, Алексея Серебрякова - Странника, Андрея Мерзликина - Фанка и "Неизвестных отцов" во главе с Максимом Сухановым). В конечном итоге - несмотря на все титанические усилия художников, гримеров, супервайзера по компьютерной графике, постановщиков трюков - именно актеры, их совместно с режиссером выстроенные образы и стали тем главным, что несет в себе "Обитаемый остров".
Похоже, что с романами Стругацких происходит примерно то же, что в старом анекдоте про конверсию: "собирали трактор, а получается танк". В какую современную, яркую, навороченную "обложку" их ни запрятывай, какими спецэффектами ни снабжай, на первый план неуклонно выходит история про соотношение человека и социума, границу прав на вмешательство в чужую жизнь и границу личной свободы.
На мой взгляд, фильм "Обитаемый остров", вне зависимости от намерений его авторов, куда в большей степени антиутопия, чем фантастика. Не знаю, много ли зрителей, не читавших роман, разберутся в том, чем мутанты отличаются от выродков, кто хуже - северяне или южане и зачем вообще в этой истории нужны голованы. Но история про то, как Землянин из идеального будущего прилетает на планету с тоталитарным режимом, жители которой к тому же убеждены, что живут на внутренней стороне шара, находит там друга, любовь, понимает, что правители и революционеры этой страны достойны друг друга, и бросается спасать ставшую вдруг ему родной планету, сметая все на своем пути, - так вот, эта история захватывает чрезвычайно.
Мне нравится, как придуманы и решены облик и имперского города, столицы Саракша, и города мутантов. Некоторые мои коллеги усматривают в визуальном ряде фильма заимствования из всех известных образцов мировой кинофантастики, но, по-моему, гораздо больше здесь отсылов к фламандской и итальянской живописи. Недаром Сергей Федорович Бондарчук заставлял сына часами разглядывать репродукции полотен Возрождения.
Но самыми интересными и сильными моментами фильма кажутся все-таки не эти изысканные панорамы, а эпизоды, никакого отношения к живописи Великих мастеров не имеющие: посадка штрафников на поезд, идущий на фронт, или сцена, когда под отчаянно хлещущим дождем ротмистр Чачу с повадками Дуче (Михаил Евланов) перед началом танковой атаки обращается к солдатам-смертникам... За этими энергичными, предельно жесткими, без всяких намеков на фантастику сценами уже вырисовываются контуры будущего фильма о Великой Отечественной, который мечтает снять Бондарчук.
Мощно выглядит и охваченный революционным волнением город - и вновь никакой фантастики, эпическое социальное полотно - в лучших традициях "советского Голливуда", к которому Бондарчук-младший все-таки гораздо ближе, чем к настоящему Голливуду.
Наверное, в артхаусном, притчевом кино финальный словесный поединок "младореформатора" Максима и "консерватора" Странника происходил бы где-нибудь в баре, неспешно и рассудительно. Здесь они ведут философский диспут, отчаянно колотя друг друга - причем по новомодной канадской технологии постановки драк, но суть от этого не меняется. И сводится эта суть к простому вопросу: а имеет ли право человек извне вмешиваться в жизнь чуждой ему цивилизации? Максим, носитель либеральных идей, убежден, что да. Странник - что это вмешательство лишь пробудит темные силы, доселе дремавшие в простых, подавленных тоталитарным режимом людях, но не решит проблем ни инфляции, ни проигранной "маленькой победоносной войны", ни надвигающегося голода...
Максим красив, по-бойскаутски честен, предан друзьям и харизматичен. Странник - тоже харизматик, но жесткое его обаяние явно с отрицательным зарядом. Хочется верить прекрасному юноше, но все происходящее в это время на улицах саракшской столицы, увы, подтверждает правоту его оппонента. Как, собственно (чего таить), и личный опыт собравшейся на премьеру в "Пушкинском" разношерстной публики - от "форбса" Прохорова до "поп-короля" Киркорова. Как, впрочем, и опыт сорокалетних создателей фильма, хотя последнюю фразу: "Я ни в чем не раскаиваюсь" - они все-таки после долгих размышлений и споров оставили за Максимом.
По сценарию, в финале камера должна была взять широкую панораму, открыв пред зрителями удивительную картину: государство Саракш действительно расположено на внутренней стороне шара. В фильме камера как бы выныривает изнутри планеты и переходит вовне, в необъятную Вселенную, где Саракш - одна из миллионов планет. И похоже, что это не сбой в компьютерной графике. У авторов просто нет однозначного отношения к тем событиям, что разворачиваются в их фильме. А делать вид, что есть, они не хотят.
Лариса Юсипова
Задачка для демиурга
Российская Газета
Спустя три месяца после премьеры первой части приключений Максима Каммерера на планете Саракш на экраны вышла вторая - "Схватка". Она завершила не только захватывающую историю про "Обитаемый остров", так удачно придуманную братьями Стругацкими, но и первую волну русских блокбастеров - вряд ли в ближайшем будущем на такое кино появятся деньги.
Все началось дуплетом про "Дозоры". Началось успешно: патриоты нашего кино гордились его ресурсами, а режиссер Тимур Бекмамбетов был приглашен в Голливуд, что в некоторых кинокругах считается особой честью. Теперь интересно: пригласит ли Голливуд Федора Бондарчука, а если пригласит, то понадобится ли Бондарчуку эта честь.
Разница между этими блокбастерами принципиальна: "Дозоры" развлекают до отупения, а "Остров", как принято говорить, "грузит" аллюзиями, на века заложенными в отличной литературе Стругацких. Здесь то и дело видишь параллели с современностью, здесь приходится думать о знакомых и, по-видимому, безграничных методах манипуляции населением, когда мыслящий человек на твоих глазах становится подобием зомби. Во второй части дилогии нам сполна покажут и эту двойную мораль власть имущих, и эту управляемость тех, кто власти готов служить до последней капли слабеющего разума.
Метафоричность фильма заставляет активно работать зрительские мозги, изрядно отупевшие от серийных "экшн" и "молодежных комедий". Такой фильм уже не вполне привычен: нам в одном флаконе подают и драки-полеты в духе "Матрицы", и философему насчет того, что никто не вправе вторгаться в чужую историю и ее менять по своему разумению. Так сказать, светоч знаний в обложке лакированного журнала. Мне, правда, кажется, что мы уж слишком суетимся под зрителем, полагая его бревно бревном, которое нужно растолкать. Но есть другое мнение, и оно сегодня доминирует.
Вторая часть дилогии зрелищнее первой. Хотя уж куда, казалось бы, зрелищней. Здесь Максим с другом Гаем, еще не осознавшим ситуацию, на похищенном танке вторгается в зону "мутантов", и после мрачного, но шикарного города нам предстает город уже мертвый - осколки погибшей цивилизации, где вымирают неясные создания в лохмотьях. Нам рифмой повторят проход героев по улицам - самые впечатляющие для меня эпизоды обоих фильмов, где фантазия режиссера и художника явлена на бытовом, самом интересном уровне. Вместе с Максимом и Гаем мы жадно вглядываемся в этот невероятный быт и думаем о том, что возможности человека приспособиться тоже, вероятно, безграничны.
Затем одиссея продолжится на древнем летательном судне, словно взятом из фильмов Хайяо Маядзаки, мы попадем в недра Белой субмарины, выдержим танковую атаку, массовидностью переплюнувшую фильм "Троя", переживем героическую гибель лучшего из героев фильма - Гая. И поймем, что разобраться в этих событиях, не перечитав книгу Стругацких, невозможно.
По-видимому, это уже понимают и авторы фильма и, торопясь скинуть взваленную на себя циклопическую ношу, продемонстрируют еще парочку своих возможностей в области трюковых и боевых съемок - на этот раз в духе "Крадущегося тигра".
И это тоже окажется на вполне качественном уровне.
Кадр из фильма Я не считаю возможным упрекать режиссера в том, что нельзя поверить в опасности, которые подстерегают Гая с Максимом в недрах этой Белой субмарины. Что-то со свистом вырывается из щелей, что-то включается и выключается, ухает и перемигивается, Гай на пределе нервного напряжения целит в пустоту свой автомат, а в зале напряжения нет - игра переходит какую-то грань зрительских возможностей, а у режиссера больше нет сил психологически обосновать детали поведения героев. Кино становится условным, как театр - потрясающе сложный, неиссякаемо изобретательный и феноменально зрелищный, но театр: нам делают вид, что страшно. Повторяю, не смею упрекать в этом, потому что надо понять объем случившегося. Перед нами работа, перед которой оба "Дозора" кажутся конструктором "Лего". Ее можно сопоставить только с эпопеей Лукаса, работа над которой, как известно, растянулась чуть ли не на полвека - и все равно не все нити сошлись.
Бондарчуку, концепт-дизайнеру Кириллу Мурзину и команде художников нужно было придумать не менее чем целый мир - с водой и твердью, людьми и монстрами, ненормальным небом и вселяющими жуть городами: один имперский, другой выжженный излучением. Нужно построить кучу интерьеров и экстерьеров, все это наполнить неземной аппаратурой и невиданной мебелью, нужно подумать, где будет ярко, а где почти монохром. Причем все должно о чем-то говорить зрителю, все должно нести мысль и создавать атмосферу, тоже во всех деталях продуманную. Короче, это задача, на которую Господу Богу понадобилось семь полновесных трудовых дней, Лукасу, как я сказал, почти полвека, а команда Бондарчука это все свернула примерно за два года. Мне страшно представить, в каком исполинском мозговом компьютере эти тысячи нитей связывались воедино, чтоб без узелков и зазоров, и как этот компьютер не завис, а мозг не свихнулся.
Но это осуществлено, и если мы кое-где видим несвязанные нити, узелки и зазоры, то они подобны пятнам на солнце.
Пятна во второй части проступают яснее, чем в первой. Даже актеры, безупречно прошедшие весь марафон, тут срываются на чисто условные решения: так, замечательно играющий Гая Петр Федоров, чем ближе к финалу, тем больше начинает не столько играть, сколько обозначать - чувствуется режиссерская спешка, перфекционизм дает трещины. Зато верным оказалось наблюдение Бондарчука, высказанное перед первой премьерой: Василий Степанов в роли Максима постепенно набирает актерский опыт, как его герой - опыт борцовский.
Финал дан скороговоркой: трансформации персонажей происходят торопливо, а истина насчет права вторгаться в чужую историю звучит моралью в басне. Это слегка разочаровывает: стоило ли тогда огород городить!
Но эти все жалобы касаются, понятно, содержательной стороны романа, которая в любой экранизации страдает обязательно, часто превращаясь в пунктир. А как зрелище картина выдерживает любую конкуренцию: работа компьютерных художников, пиротехников, огромной массы людей, обеспечивающих функционирование фантастического мира и его правдоподобие, - все это выше всякой критики. Дорогого стоит и явственное желание каким-то образом воплотить и донести до зрителя главные мысли первоисточника, - культура подхода к материалу.
Но в данном случае это задача для кино неподъемная. Стругацкие облекали свои идеи в образы, полагаясь на читателя как на соавтора: это нашу фантазию возбуждали их строчки, это наши шестеренки начинали двигаться быстрее, и, пораскинув мозгами, мы бумерангом возвращали авторам книги дофантазированное каждым из нас - у каждого свой Саракш. А кино - искусство конкретное, и то, что было простором для воображения, стало помещением, до отказа забитым машинами, мебелью, диковинным антуражем, костюмами и гримом, где фантазии нашей делать нечего, и нам остается только ахать. Когда же ахать наскучит, придет желание сравнить кино с романом - а это всегда игра в одни ворота.
"Обитаемый остров" - самый крупный у нас и один из самых крупных проектов в мировом кино. Он вызывает огромное уважение, он даже доставляет определенное удовольствие. Он открывает потенциальные возможности наших художников, мастеров по компьютерным эффектам, демонстрирует физические возможности наших актеров и дарит миру еще одного режиссера, способного осмысленно работать даже со зрелищным материалом. Наконец, он стал образцом продюсерской культуры: это уже работа, где утилитарно коммерческий подход прекрасно сочетается с методом художественным и даже просветительским.
Снял бы шляпу, если бы ее носил.
Валерий Кичин
Максим возвращается
Газета "Труд"
Сегодня в прокат выходит продолжение "Необитаемого острова", на котором футуристический проект не завершается.
Реклама следующей части произведения Федора Бондарчука гласит: "Другой фильм", и вторая половина действительно несколько отличается от первой: стиль сохранен, игра актеров та же, декорации настолько же забавны, однако разговоров меньше, а движения больше, что, конечно же, порадует потенциальную аудиторию.
В картине "Обитаемый остров: Схватка" красавчик Максим Каммерер продолжает свой путь, стремясь выполнить задуманное в первой картине: уничтожить башни-излучатели, порабощавшие народ Саракша, и свергнуть Неизвестных Отцов. Но оказывается, что планы Странника, который раньше казался врагом, во многом совпали бы с тем, что затеял Максим, не будь мальчик столь импульсивен.
Алексей Серебряков, исполнитель роли Странника, считает, что "Схватка" может стать чем-то вроде карты, инструкции для тех, кто рискнет взяться за столь же масштабный проект, а Федор Бондарчук не желает, чтобы втуне пропадал накопленный им опыт, и уже заявляет о своих намерениях готовиться к следующему, отнюдь не малобюджетному фильму.
Судьба же "Обитаемого острова" не завершена: создатели полагают, что фильм будет иметь успех и в России - несмотря на то что апрель считается не лучшим месяцем для проката, - и за границей. Уже смонтирована международная версия фильма, которая длится 3 часа 14 минут. А в мае планируется выход комикса по "Обитаемому острову", созданного в традиции графического романа с элементами японской манги, - продюсер Александр Роднянский уверен, что из Максима Каммерера обязательно получится первый российский супергерой.
Интервью
Федор Бондарчук: "Умник - любимая моя роль. Потому что я вышивал ее бисером"
- Какая часть фильма вам ближе?
- Я люблю всю картину "Обитаемый остров". Она вся выстрадана, но первая часть мне ближе - из-за монолога героя Сергея Гармаша в конце, из-за объяснения правил игры, из-за того, что именно в этом фильме зритель входит в мир Саракша, мир Стругацких, из-за сцены, где появляются Неизвестные Отцы: Вторая часть динамичнее, в ней больше экшна, а также есть финальный монолог Странника, прекрасно сыгранный Алексеем Серебряковым, но первая мне дороже.
- Как вы думаете, почему ваша картина вызывает такие различные мнения - от восторга до отрицания?
- Я не помню, чтобы какую-то картину современного российского кинематографа обсуждали бы так, как "Обитаемый остров". Аудитория разделилась пополам: кто-то говорит, что я снял совершенный ужас, а кто-то считает фильм лучшим в ХХI веке. Борис Натанович Стругацкий сказал, что эта экранизация наиболее близка к литературным текстам Стругацких. Другие считают, что я не чувствую и не люблю фантастику. Для меня такая ситуация - успех.
- Максим Каммерер вызывает страх у Странника. Почему?
- Максим для меня - герой идеалистический, его убежденость в том, что он поступает правильно, настолько велика, что и составляет его силу. Идеализм Максима так силен, что он может стать и разрушителем.
- Чем вам интересен образ прокурора, называемого Умником, которого вы прекрасно сыграли?
- В своей жизни я сыграл слишком много ролей, которые можно обозначить как "Федор Бондарчук в предлагаемых обстоятельствах". Умник - любимая моя роль. Потому что я ее вышивал бисером. Он же ни на кого не похож. Он сам на себя не похож. Гомосексуалист или не гомосексуалист? Он добрый. Приятный. У него бархатный голос, которым он врет все время! Трусливый и болезненный. И сильный. Он параноик, обожающий власть, и при этом нормальный человек, абсолютно трезвый.
- Перед премьерой первой картины вы сломали руку. "Обитаемый остров", конечно, не "Мастер и Маргарита", но все же, ведете ли вы сейчас себя чуть осторожнее?
- Я на съемках этого фильма сломал еще и ногу, и только потом - руку. Так что веду себя крайне осторожно. (Смеется.) Везде же подстерегают опасности. (Смеется.)
Сергеева Жанна
На поле танки грохотали
Текст: Кирилл Андреев
Во второй части "Обитаемого острова" Максим Каммерер летает на бомбовозе, переживает атомную бомбежку и бьется, как лев, с инфернальным Странником.
Прорвавшись через блокпост в конце первой части, Максим Каммерер и против воли втянутый в этот поход Гай следуют к мутантам, населяющим приграничные земли. Однако, идея поднять мутантов на священную войну против Неизвестных отцов и свергнуть кровавый режим упирается в полное отсутствие у местных желания воевать. Познакомившись с психократом Колдуном, который задаст Максиму философские вопросы, и получив от мутантов в подарок бомбовоз, друзья отправляются к морю, чтобы найти Белые субмарины — флот Островной империи, еще одного потенциального союзника в войне Максима против кровавого режима. С субмаринами тоже не сложится в силу свирепого скотства их экипажей и придется возвращаться назад — в обреченную страну, которая вступает в войну с соседней Хонтией.
Что бы вам не показалось после первого фильма, имейте в виду — вам не показалось. Те, кто остался доволен началом, будут еще больше довольны продолжением. Все как обещано: масштабная танковая атака, прерванная ядерным ударом, полет на имперском бомбовозе и роскошная финальная драка Максима со Странником, который с невероятно заразительным наслаждением станет пинать землянина начищенными сапогами. Плюс, понятное дело, золотые кудри Василия Степанова, надрывный перфоманс Петра Федорова, инфернальный Серебряков и нежнейшая Юлия Снигирь. Те, кто был недоволен, снова получат повод для раздражения — камера, из которой, кажется, просто забывали вынимать цветные фильтры, и очень много криков, с помощью которых предпочитают делиться мыслями и чувствами герои.
Тем, кто увидел в фильме политическую сатиру, вероятно, тоже не показалось. Легкость, с которой в первой части на месте смелой подпольщицы Одри можно было себе представить Валерию Ильиничну Новодворскую, выкрикивающую беспощадную правду в фашистские лица своих палачей, озадачивала и пугала. На пресс-конференции, посвященной второй части фильма, Федор Сергеевич Бондарчук внес дополнительное смятение в умы, то ли сказав, что страна катится в жопу, то ли сказав что-то совсем другое, а его не так поняли — в любом случае, в воздухе мультиплексов запахло политикой. Причем политикой очень местной — мало у кого тут есть ответ на вопрос, прописанный в слогане фильма: "На чьей ты стороне?".
Вряд ли он будет и у зрителей — по непонятным причинам, писавшие сценарий Дьяченко опустили несколько небольших, но важных деталей. Ничего особенного, но если "Обитаемый остров" Стругацких был романом воспитания, цепью познания низких истин, то в фильме Максим Каммерер приходит к финалу тем же, что был в начале — московским студентом. А московскому студенту, как известно, кошку страшно доверить, не то что целую планету.
Странно, что вопрос с плаката к коммерческому блокбастеру, может оказаться таким серьезным. Еще страннее, что ответ на него, оказывается, может здесь быть только один: "На своей".
С сайта Филм Ру
Тихий блондин с сильной рукой – догадайся, кто такой
Независимая газета
После того как немалая часть московских журналистов обиделась на Федора Бондарчука за то, что показы «Обитаемого острова» проводились келейно, в соответствии с изобретенной пиарщиками иерархией, «Обитаемый остров-2» был показан сразу максимально большому количеству журналистов. Кроме того, учитывая новую реальность, создатели ленты намерены устроить показ специально для блогеров.
Итак, приключения Максима Каммерера на планете Саракш подошли к концу. Конец, в свою очередь, оказался бесславным во всех отношениях. Казалось бы, фильм снимался одним махом, и вторая часть вроде как естественное продолжение первой, и надлежит им быть едиными по образу и духу. При этом почему-то вторая часть представляет собой вылезшую, как перебродившее тесто из кастрюли, лишнюю массу. Эту массу собрали и вылепили из нее еще один пирожок, немало напоминающий предыдущий, но какой-то бесхозный.
Главный герой, Максим Каммерер (Василий Степанов), случайно заруливший на Саракш и обнаруживший там сгусток тоталитаризма, насаждаемый группой людей под именем Неизвестные Отцы, во второй части фильма приступает к решительным боевым действиям. Ему удается-таки совершить переворот, отстранив от власти Отцов, однако победа его смахивает на Пиррову. Макс уничтожил одну, главную, башню, дающую то самое болезненное отупляющее излучение, что делает обитателей планеты похожими на запуганный контингент советской богадельни. Своим энтузиазмом юноша сводит на нет многолетние усилия местного всепланетного интеллектуала Странника (Алексей Серебряков), который исподволь готовит «тихую» революцию. Теперь же, по милости Максима, планету ждет небывалое кровопролитие.
С кровопролитием, кстати, в фильме все непросто. С одной стороны, всякая революция требует крови, и значит, избежать ее на экране невозможно. С другой – фильм по жанру детский комикс, какие уж тут кровавые реки? Авторы выбрали средний вариант – кровищи залейся, но она так напоминает гуашь, что потоки ее вызывают ассоциации лишь с неудачно поставленной на край стола банкой с краской. А если добавить к этому смешные компьютерные танки, в которых разъезжают окровавленные герои, то юмор ситуации возвращает нас к изначальному жанру произведения – детскому комиксу для утреннего потребления вкупе с манной кашей.
На жанр комикса здесь работает все – начиная со спецэффектов, выполненных «богато», но удручающе безвкусно, кончая игрой актеров. Хорошие именитые артисты – Алексей Серебряков, Максим Суханов, Андрей Мерзликин – по большей части выполняют служебные команды – «нахмурился, вскинулся, поднял брови, опустил голову, упал, встал, застрелился». Главному же герою, Максиму Каммереру (точнее – актеру Василию Степанову), повезло и того меньше. С ним сильно не церемонятся и ограничиваются двумя командами – «улыбочка» и «убрал улыбочку». Может, ему пока просто не объяснили, что такое кино и камера, и он все время думал, что перед ним фотограф с вылетающей птичкой. Юноша исключительно хорош собой, и если он и правда останется на планете Саракш, то хорошо бы направить энергию в полезное русло – например, создать модельное агентство имени себя. Все остальное у него пока получается неважно.
Разгулявшийся кризис плюс небеспочвенные опасения, что вторую часть «Острова» в прокате ждет судьба первой, заставили создателей фильма выпустить продолжение раньше запланированного срока. Бондарчук сдабривает рекламную кампанию фильма туманными заявлениями о России, которая «катится в ж…», и вот уже интернет полнится сообщениями о его отваге, позволившей ему провести слишком явные аналогии между тем, что творится на Саракше, и тем, что творится в нашей стране.
Меж тем политические пристрастия Бондарчука куда более внятны, нежели художественные. По крайней мере первые он высказывает четко в отличие от последних. Возможно, его симпатии в фильме и правда, как он говорит, на стороне пылкого Камерера, но догадаться об этом без его слов никак нельзя. Гораздо более любовно в картине выписан другой главный персонаж – Странник Алексея Серебрякова. Тихий незаметный лысеющий блондин, сторонник сильной руки, умеющий убедить и, если надо, – покарать. Давайте вместе погадаем, кто бы это мог быть? В фильме ему не повезло – он, как и многие, захлебнулся в красной гуаши, и сильная рука его бессильно повисла. Ох, жди теперь беды от всей этой анархии, без сильной руки-то.
Впрочем, и с политическими, и с художественными пристрастиями молодого Бондарчука давно все понятно. И хотелось бы от него услышать совершенно о другом: фильм снимался в Казантипском заповеднике Крыма, где после съемок, по словам экологов, исчезли некоторые виды растений, занесенные в Красную книгу и до последнего времени растущие лишь в Казантипе. Известно, что любая деятельность в любом заповеднике разрешена лишь в том случае, если она связана с экологическим просвещением и научной работой. После «Обитаемого острова» заповедник остался изрядно вытоптанным. Но никаких комментариев по этому поводу Бондарчук и продюсеры фильма пока не дали. А это уже не комикс, это посерьезнее…
Екатерина Барабаш
Битва за пределами звезд
Время новостей
Не прошло и полугода, а Максим Каммерер (Василий Степанов) и Гай Гаал (Петр Федоров) с лязгом и грохотом вкатились на розовом танке во вторую часть «Обитаемого острова». Борьба в подполье продолжается, Странник (Алексей Серебряков) во что бы то ни стало хочет найти Каммерера, Умник (Федор Бондарчук) готовит заговор против Неизвестных отцов, а тем временем на окраине империи начинается война с хонтийцами... Совсем скоро все встанет на свои места, зло обернется высшей мудростью, а добро -- отсутствием ума и дальновидности, мораль не раз совершит головокружительные кульбиты, а закончится все... Впрочем, закончится ли?
По сравнению с первой серией (тоже не самой скромной по размаху) масштабы происходящего в «Схватке» выросли буквально в геометрической прогрессии. Семитысячная массовка, полторы тонны тротилового эквивалента, вбуханные в пиротехнические эффекты, чертова дюжина специально сконструированных танков... Сцена решающей битвы с хонтийцами может смело встать в один ряд с танковыми баталиями из эпопей Юрия Озерова, в чьих «Сталинграде» и «Ангелах смерти» юный Федор Бондарчук сыграл первые свои значительные роли. Футуристический мегаполис можно подробнейшим образом рассмотреть хоть изнутри, хоть с высоты птичьего полета, хотя птиц на Саракше, кажется, нет. Поселение мутантов, исследование Белой субмарины, Взрыв центральной башни, городские беспорядки, бунт на секретной базе «Хрустальный лебедь», финальный поединок Максима и Странника -- все это исполнено на таком уровне, какого в нашем фантастическом кино совершенно точно никогда не было (как по большому счету не было и самого этого кино). Все это на самом деле более чем эффектно -- первая часть при всей ее амбициозности все-таки не рождала ожиданий подобного уровня.
Любопытно, что довольно быстро «Схватка» начинает казаться экранизацией не столько «Обитаемого острова», сколько совсем другой книги братьев Стругацких -- «Понедельник начинается в субботу». Точнее, того его фрагмента, в котором программист Саша Привалов отправляется на машине времени в описываемое фантастами всего мира грядущее, точнее, в Мир страха перед будущим, отгороженного от Мира гуманного воображения Железной стеной. Помните? «Тррах! Бах! Уау! Аи-и-и-и! Ду-ду-ду-ду-ду! Все пять моих чувств были травмированы одновременно. Я увидел красивую блондинку с неприличной татуировкой меж лопаток, голую и длинноногую, палившую из двух автоматических пистолетов в некрасивого брюнета, из которого при каждом попадании летели красные брызги. Я услыхал грохот разрывов и душераздирающий рев чудовищ. Я обонял неописуемый смрад горелого небелкового мяса. Раскаленный ветер недалекого ядерного взрыва опалил мое лицо, а на языке я ощущал отвратительный вкус рассеянной в воздухе протоплазмы...». И чуть дальше: «Над равниной медленно вспухали огненные шары разрывов. Металлические колпаки откидывались один за другим, из-под них лезли бледные, оборванные люди с ломами наперевес. Моего недавнего собеседника наскакавшие всадники в латах рубили в капусту длинными мечами, он орал и отбивался автоматом. Вдоль рва прямо на меня полз, стреляя из пушек и пулеметов, огромный танк на трех гусеницах...» И вправду очень похоже, за вычетом разве что, увы, татуированной блондинки.
Что же касается чистого киноконтекста, то просмотр «Схватки» можно сравнить с сидением перед полиэкраном, на котором одновременно демонстрируется чуть не вся классика фантастического кино последнего времени -- «Бразилия», «Бегущий по лезвию бритвы», «Терминатор», «Вспомнить все», «Крепость», «Странные дни», «Матрица», «Звездный десант», «Пятый элемент», «Эквилибриум», «V как Vендетта», «Хеллбой», «Я, робот»... и так далее, вплоть до «Кин-дза-дза» включительно. Плюс образы, позаимствованные из настольно-игрового мира Warhammer 30000. Причем временами уровень сходства отчаянно выходит за рамки обычного вдохновения высокими образцами или даже прямого цитирования -- подобная практика «брать свое там, где увижу свое» называется как-то по-другому.
Но вряд ли это большая проблема. В конце концов и в перечисленных выше фильмах можно при желании найти дотошные (если не мародерские) попытки повторить предшественников. Главное, что мешает отнестись ко второму «Обитаемому острову» с полным и, видимо, заслуженным восторгом, -- труднообъяснимый расфокус, еле заметное глазу смещение, этакая не то метафизическая, не то исключительно формальная прореха, в которую, будто в пробоину на борту космического корабля, с чуть слышным свистом вылетает в вакуум мертвого пространства нечто предельно важное.
Это очень трудно объяснить, но, пожалуй, лучше всего ситуацию характеризует не второстепенный даже, а микроскопический пример, но после него все становится на свои места. В книге в сцене первой встречи Максима с мутантами «тот, что был с винтовкой, смешно перебрал коротенькими ножками, выгнутыми дугой, но не двинулся с места. Он только поднял руку с двумя длинными многосуставчатыми пальцами, громко зашипел, а потом произнес скрипучим голосом: -- Кушать хочешь? -- Максим разлепил губы и сказал: -- Да. -- Стрелять не будешь? -- поинтересовался обладатель винтовки. -- Нет, -- сказал Максим улыбаясь. -- Ни в коем случае». В фильме все происходит точно так же, и Максим, разумеется, улыбается (как, впрочем, и всегда), и стрелять не собирается. Единственное отличие -- слово «кушать» заменено тут на слово «есть». Что, наверное, правильно -- ничего ужаснее употребленного мутантом выражения в русском языке на ум не приходит. Но неуловимо теряется ритм, пропадает ощущение, сбивается настройка детских воспоминаний. И так практически во всем за неполные два часа. Впрочем, что значит одно-единственное слово в тщательно сконструированном и исполненном мире, равных которому не было в истории российского кино. Так -- фактики в мире галактики...
Станислав Ф. Ростоцкий
Как читать Стругацких в XXI веке. Инструкция
Текст: Кирилл Андреев
ХХ век читал романы братьев Стругацких с широко закрытыми глазами — в новом столетии есть возможность прочитать их заново и совершенно по-новому.
Книги братьев Стругацких как совы Дэвида Линча, совсем не то, чем кажутся. Вроде бы и страны, в которой они писали, больше нет, коммунизм помер, а кругом — нанотехнологии и космические туристы. Все это так. Вот только в прошлом веке мы так и не прочли Стругацких, а все больше любовались отражением в зеркале их книг. Чтобы прочесть их романы в XXI веке требуется выполнить несколько простых действий. Мы составили короткую и понятную инструкцию для тех, кто намерен читать Стругацких сегодня.
1. Вытащить из головы шар
В 1967 году в журнале "Советский экран" Аркадий и Борис Стругацкие опубликовали статью "Почему нет кинофантастики". Начало этой статьи сегодня может исторгнуть слезы из самого угрюмого циника: "Все, что вышло на экраны за последнее десятилетие, можно пересчитать по пальцам, может быть, хватит даже одной руки. "Тайна двух океанов", "Планета бурь", "Человек-амфибия", "Гиперболоид инженера Гарина"... Мало. Прискорбно мало. Однако беда не только в том, что мало... В кино... фантастика не сделала почти ничего. Не припомним ни одного яркого человеческого характера. Ни одной сколько-нибудь важной проблемы. Отснятые фантастические фильмы прошли по экранам, благополучно принесли доход и умерли для искусства..."
Со временем эти "умершие для искусства" фильмы стали классикой отечественного кино — а говоря о "Планете бурь" Клушанцева, которого Лукас и Ридли Скотт называли в числе своих учителей, и мирового. Последующие годы добавили к перечисленному не так уж много — Тарковского, главным образом.
Фантасты тогда не смогли оценить достижения десятилетия, которое сегодня можно назвать золотым для отечественного фантастического кино, потому что язык "массового кинематографа" казался им поверхностным и недолговечным. Теперь наш черед забыть слова "замечательные советские писатели" "коммунистическая романтика" и "классики фантастики", которые прилипли к книгам Стругацких. Следует помнить, что фантастика — это чудесная птица, вроде павлина — странная, яркая, невозможная, только, в отличии от павлина, она летает. Где хочет.
2. Перестать перестукиваться
В 1957 вышел веховый для советской фантастики роман "Туманность Андромеды" Ивана Ефремова, через десять лет — его экранизация, а через год советские танки прихлопнули Пражскую весну, а вместе с ней и экранизацию "Трудно быть богом", которую собирался ставить Алексей Герман. Шутки закончились. Можно только гадать, какой стала бы российская кинофантастика, не попади страна в очередной — тихий, на этот раз — виток мясорубки. Для самих же Стругацких конец оттепели означал не только трудности с изданием книг. С этого момента их романы окончательно стали частью культурного кода, при помощи которого перестукивалась многолюдная условная общность под названием "советская интеллигенция". Цитатами из "Понедельника..." перебрасывались, как горячими картофелинами, пылко разгадывали ребусы "Улитки на склоне", но пуще всего — смотрели в эти книги как в темное зеркало, отражающее советскую действительность под удивительным, немыслимым углом. Арканар и Сарракш светились мрачными отблесками нездоровых столичных окраин, Мавзолей на Красной площади торчал как башня-излучатель. И, головокружительным парадоксом, сквозь все это прорастала мечта о Мире Полдня — самое, быть может, светлое переживание детства для миллионов их читателей. Позже эти читатели совершили революцию в СССР, излучатели поломали и у всех заболели головы, прямо как в "Обитаемом острове", написанном в 1969 году.
Революция эта имела один побочный эффект — отменила обязательное "правильное" прочтение Стругацких в рамках секретного кода "такие нежные мы против злобы и пошлости мира". Можно поставить их на одну полку с социальной фантастикой Балларда, а можно — рядом с Булгаковым и Гоголем. Наслаждайтесь — решать теперь вам.
3. Поставить Google в закладки
Проблема с чтением Стругацких в том, что они почти всегда образованней своего читателя. Раскапывая происхождение цитат и имен в их романах, не один школьник положил начало своему гуманитарному образованию — упоминание Голконды или жестокого японского сегуна могло соседствовать с цитатой из Ницше, Марка Аврелия, малоизвестного арабского поэта или Киплинга. Сегодня эта проблема стоит не менее остро — книг в РФ издается много, все то, что было малодоступно в СССР лежит в магазинах за сходную цену, а кое-что, наоборот — пропало. Например, всяческие академические издания, услада и отрада интеллектуального пижона. Так что если источник цитаты, скажем, "Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать, мгновения бегут неудержимо..." можно было, при желании, найти, даже если вы не любите поэзию, то чтобы отыскать исходники "И бес, посрамлен бе, плакаси горько" или "...ближе нас есть у тебя семья — извечно несытый; пятнистый короткошерстый; и гривастая вонючая..." придется постараться. В помощь вам Google и труды исследователей творчества Стругацких из группы "Людены".
4. Купить "Историю западной философии" Рассела
Читать Стругацких легко и приятно — и так же легко и приятно было пропускать все, что лежало за пределами "правильного" прочтения — то есть, самого поверхностного и наивного. В раннем прогрессорском цикле было проще видеть антиутопию нежели размышление о свободе воли или влиянии наблюдателя на наблюдаемое. В "Улитке на склоне" — пародию на тоталитарно-бюрократический абсурд, а не исследование фронтира между непознанным и непознаваемым. Границы человеческого в "Волнах гасят ветер" и "Жуке в муравейнике", генеалогия морали в "Граде обреченном", совершенно чуждый местному пониманию человеколюбия гуманизм "Пикника на обочине", совсем уже экзотические гностические рефлексии в "Отягощенных злом" — до известной степени ХХ век читал Стругацких с широко закрытыми глазами. Время слишком назойливо подсовывало одни грани, прятало другие и смеялось в лицо. Станислав Лем, бывший человеком резким и несговорчивым, в свое время проклял экранизацию "Соляриса", невзирая на славу Тарковского и международное признание фильма. Потому что для него главным в книге было не лобовое столкновение человека с памятью, а человек перед лицом неведомого. Все оказалось к лучшему — у нас теперь есть два "Соляриса" — Лема и Тарковского (про Содерберга — молчок). С кругом идей Стругацких придется разбираться заново и самим.
5. Сходить на рейв
Если вам кажется, что Стругацкие устарели, писали про другое время и для других людей, сходите на рейв, а потом перечитайте написанные в 1965 году "Хищные вещи века". Вы удивитесь тому, что там найдете — изменяющий сознание наркотик "слег", который сделан из какой-то общедоступной бытовой химии в сочетании с излучением свободно продающейся микросхемы — за двадцать лет до киберпанка. Плюс левацкий терроризм, нуаровский драйв и "дрожка" — нечто, очень и очень напоминающее рейвы. Посмотрите "Остаться в живых", а потом перечитайте "Град обреченный" — белые медведи под тропическими пальмами покажутся детской сказкой.
6. Купить "Капитал" Карла Маркса
Читать купленный "Капитал" не обязательно, но пусть лежит. В 1991 году, через двадцать четыре года после статьи в "Советском экране", за считанные месяцы до смерти Аркадия Натановича, Стругацкие высказались в "Независимой газете", в статье "Куда ж нам плыть". Вопрос был поставлен ясно: "...Почему все-таки "свобода и демократия рано или поздно превращаются в колбасу", а тоталитаризм — в нищету и материальное убожество?". Подзаголовок статьи был "Вопросы без ответов".
В следующем году Френсис Фукуяма опубликовал свою знаменитую книгу "Конец истории", в которой попытался дать ответы — демократия теперь будет всегда, в колбасе нет ничего плохого, тем более, что ее теперь хватит на всех. Время показало, что все сложнее. После того, как конец истории оказался отложен, радость всего прогрессивного человечества от падения империи зла СССР поутихла, а мировой кризис поднял на поверхность всякие забытые, вроде, идеи, оказалось, что пора снова перечитывать тот же "Град обреченный". Что коммунизм Стругацких — это не политическая система, а мечта о мире, более совершенном, чем наш. Что XXI век, уже родившийся усталым и разочарованым, снова готов мечтать о таком мире — потому что мечта эта будет всегда.
В тексте использованы иллюстрации художника Севера Феликсовича Гансовского, сделанные для публикации "Улитки на склоне" в журнале "Байкал". Другие иллюстрации — на официальном сайте Аркадия и Бориса Стругацких.
С сайта Филм Ру
Апрельские тезисы
Время новостей
Фильм «Обитаемый остров. Схватка» уже показали журналистам и блогерам. После показа создатели отвечали на вопросы, что само по себе показалось довольно забавным и живым зрелищем. К тому же во время этой пресс-конференции прозвучали суждения, многое в намерениях авторов проясняющие. Тем более что, на мой взгляд, без этих пояснений понять фильм можно совсем иначе, чем этого хотелось создателям, а можно и вообще не понять. Во всяком случае шутку Алексея Серебрякова (исполнитель роли Странника), который в ответ на вопрос о его личной позиции в отношении своего героя сказал, что про смысл в этом фильме его лучше не спрашивать, потому что он, конечно, своим участием в этом кино гордится, но смысл не совсем понимает, публика приняла вполне сочувственно.
И артист Евланов добавил веселья, сообщив, что в начале съемок он был уверен -- снимается комедия. И что его мама считает: сын сыграл кого-то вроде итальянца-зоофила... В общем, товарищи по съемочной группе снижали общий пафос как могли и добились симпатий зала, состоящего в основном из представителей интернет-изданий, радиостанций и корреспондентов региональных газет.
На этом общем благожелательном фоне расцвел режиссер картины Федор Бондарчук, который в отличие от предпремьерного мандража первой части на этот раз находится в отличной форме: все страхи его уже позади, все удары он выдержал, ко всему готов. Конечно, кризис и девальвация подкосили финансовые амбиции, но зато фильм не прошел незамеченным, а миллион с лишним скачиваний картины с незаконных торрентов -- это не только убыток (к сожалению, неизбежный пока) для продюсеров, но и предмет гордости для авторов. Бондарчук доволен тем, что хулы и хвалы на долю его картины, по его ощущению, досталось как раз в пропорции 50 на 50. Это лучше, чем остаться незаметным или быть вяло одобренным и забытым.
Кризис есть кризис, и копий новой картины будет отпечатано меньше. Но зато сеансов будет больше, ибо на этот раз серьезных соперников в прокате у фильма нет.
Необычно бурным оказалось обсуждение собственной позиции создателей по отношению к героям картины и к описанной в повести Стругацких ситуации. На вопрос одной журналистки, имеет ли все это отношение к сегодняшнему дню, Бондарчук ответил неожиданно прямо: ему «страшновато» от того, что происходит в стране, где нет больше свободных газет и телевидения, где нет свободы слова, альтернативные позиции не высказываются, ведется плакатная пропаганда. Свой фильм он расценивает как предупреждение об опасности тоталитарного государства, где власть захватила кучка «садистов и сибаритов». Его как человека, поддерживающего «Единую Россию», это пугает, но в то же время он как идеалист надеется, что возврата к прошлому в его советском изводе все же не будет. Хотя сегодняшние башни-ретрансляторы по существу мало отличаются от тех, что были в современной авторам повести действительности. Однако если при Лукашенко он ничего этого вслух говорить не мог бы, то в своей стране пока может. И говорит что думает.
После этих речей, вызвавших у аудитории некоторое даже смущение -- видимо, к уклончивости в публичных выступлениях уже привыкли, -- разговор перетек к проблемам фильма. Он называется «Схватка», и борьба в нем идет между двумя силами, вроде бы между Максимом и Странником, во всяком случае других участников обозначено не было.
Про спецэффекты, голованов, розовые танки и атмосферу Саракша говорили, но мало. Зато про отношение к позициям героев -- много, и с той же увлеченностью, знакомой по школьным диспутам. Оказывается, сам Бондарчук все же скорее на стороне Странника. Но в фильме он следует авторской воле Стругацких, поэтому победителем вроде выходит Максим. Однако цену его победы для режиссера важно обозначить, поэтому взявшие власть подпольщики занимают места свергнутых правителей совершенно естественно, а на улицах идет резня, льется кровь, потому что хаос страшнее тоталитаризма... Для Бондарчука Максим -- человек силы, и сила возникает из убежденности в своей правоте. Но имеет ли он право на использование силы? Вот вопросы, которые задает себе Бондарчук. И гипертрофированные эмоции Странника и Максима в последнем поединке связаны именно с неразрешимостью главного вопроса: а что же делать?
Петру Федорову, исполнителю роли Гая, положительным героем кажется все-таки Максим, его «правда сегодня звучит более актуально», по его мнению, именно сейчас нам не хватает таких людей, а «человек, который уверен в себе, очень нужен обществу».
Продюсерам фильма Александру Роднянскому и Сергею Мелькумову уже нечего было добавить. Голос Федора журчал и переливался оттенками -- от естественной доверительности к благодушной иронии, он был органичен, раскрыт и обаятелен, контакт с залом не прерывался, атмосфера царила исключительно приятная.
Что же касается самого фильма, то рецензию на него читайте в ближайших номерах нашей газеты. Ибо одно дело -- замысел и идеи создателей, а результат их усилий -- это уже совершенно другое.
Но интересно, что, несмотря на все упреки в легковесности, развлекательности, отсутствии глубины нашего современного кинематографа, на самом деле почти все большие картины этого года оказались идеологически заряжены. Вот «Тарас Бульба» поднят на знамя борьбы с сепаратизмом, и пепел Тараса стучит в сердца ослабевших патриотов. А «Обитаемый остров» с двух рук наносит удар по тоталитаризму. Боюсь предположить, какой окажется схватка Грозного с митрополитом Филиппом в исполнении Павла Лунгина...
Алена Солнцева
