Описание фильма

"Завет"   

Название фильма:	Завет
Страна-производитель:	Франция, Сербия
Английский:	Zavet / Promise Me This
Жанр:	драма
Режиссер:	Эмир Кустурица
В ролях:	Александар Берчек, Лильяна Благоевич, Мария Петрониевич, Мики Манойлович, Стрибор Кустурица, Урош Милованович
Год выпуска:	2007
Наша оценка:
	Купить

	сюжет и комментарии	интересно	кадры из фильма

Сюжет и комментарий

Чтобы выполнить обещание, данное деду, молодой человек, до этого живший в деревне отшельником, отправляется в город с целью найти себе там жену.

         Одутловатая, потная, ржущая узнаваемость Кустурицы: ничего нового этим фильмом он не снял,  но :  а) окончательно легализовал право подростков младшего возраста на сексуальность — он и раньше им в том не отказываол но в этот раз высказался твердо, однозначно, чтобы без разночтений; б) проявил совсем уж заоблачную сноровку в деле рекрутирования на экран образцов по-августовски спелой девичьей красоты — здесь в лице некоей Марии Петрониевич, так что возник вопрос — где он берет таких красивых баб и куда потом девает; и в) впервые отчетливо проартикулировал свою позицию в отношении событий новейшей истории: СЭВ — это было хорошо, а Евросоюз — это параша; в финальном списке использованных в картине музыкальных произведений указано, что прозвучавший гимн СССР есть courtesy Никиты Михалкова.

Хэппи-эндом по бездорожью

Эмир Кустурица, по его собственным словам, довольно уже хлебнул различных демократий, поэтому построил собственную деревню в горах, для которой сам выбирает жителей, удалился от мира и по всему видно — достигнул дзена.
Он по-прежнему сочно показывает жизнь и снимает уже не первую сказку со счастливым концом, но в последней ещё и написано в финале — happy end. В маленькой деревушке живут всего трое жителей — мальчик Цане, его дедушка и школьная учительница. Дед, чувствуя приближение смерти, отправляет внука в город и даёт ему завет — продать корову, отыскать сувенир на память, купить икону и найти себе жену. Часть фильма посвящена приключениям внука в городе, а часть — завоеванию учительницей сердца дедушки.
Всё тот же сербский колорит, тот же кавардак, тот же задор и жизнелюбие. Непривычно было разве что увидеть ряд обращённых к масс-культуре киноцитат вроде Уоллеса и Громита, которыми Кустурица решил для забавы разукрасить фильм. Всё остальное, если говорить о комедийной и жизнеутверждающей части творчества мэтра, было ново и вызвало восторг однажды много лет назад — в «Белой кошке, чёрном коте». А после того как вышла «Жизнь это чудо» интерес к творчеству режиссёра стал фатально теряться. Увы, последняя работа ничего в этом смысле не изменила.
Впрочем, уже заявлено два новых проекта, которые Кустурица собирается снимать в ближайшее время. Один о мексиканской революции, замысел второго пока не раскрывается, но известно, что он будет сниматься в России. Так что, кто знает, может быть, дорога всеобщего счастья в творчестве режиссёра ещё вильнёт куда-нибудь в сторону или выйдет на новый виток, и нам ещё суждено увидеть что-нибудь, что не оставит нас в стороне.

С Сайта Кинокадр Ру

Новейший завет
Итоги

В заброшенной деревне где-то в горах Сербии живут чокнутый дедушка-изобретатель, уважающий гимн СССР, его 12-летний внук Цане, умеющий считать до десяти, и учительница сельской школы, ядреная тетенька в возрасте "баба ягодка опять". Пришедшие откуда-то из большого мира инспекторы закрывают школу, нисколько не заботясь о судьбе единственного ученика. И дедушка отправляет Цане в город с "заветом" - продать корову, купить икону Николая Чудотворца и найти себе невесту. В городе опереточные злодеи, одержимые идеей возвести памятник капитализму в виде башен-близнецов ВТЦ, весело палят из всех видов оружия, поют пьяные песни и зарятся на чужую корову. А невероятная красавица Ясна, которую малыш Цане готов взять в жены, попадает в сексуальное рабство за долги матери, заслуженной работницы местного борделя. Но мальчишка оказывается настоящим героем и исполняет завет деда, который тоже времени зря не терял и, плюнув на смерть и старость, восстанавливал церковные колокола, чтобы под их звон справить две свадьбы - Цане с городской невестой и свою с учительницей. Где-то над всем этим летает то ли ангел, то ли супермен, похоронная процессия наталкивается на свадебную под звуки одного духового оркестра, плохие герои погибают, а хорошие остаются жить долго и счастливо, и на экран выплывает финальный титр - happy end.
Описывать даже лучшие фильмы Кустурицы всегда было делом неблагодарным. Его кино плохо переносится на бумагу, превращаясь в пересказе в набор старых бородатых шуток. Все разумное, доброе, вечное, о чем хочет сказать режиссер, всегда заглушает цыганщина и перечеркивает площадный, на грани фола, юмор. Казалось бы, не может мотор на такой смазке работать долго. И тем не менее Кустурица снова ставит свою любимую пластинку с песнями о несуществующей стране вечных свадеб, вечных похорон, вечной войны и вечного абсурда. Правда, пластинка от частого употребления запилилась и скребет по душе в любимых местах. Уже не хочется смеяться там, где раньше хохотали до упаду, и не щемит сердце в тех сценах, где еще пару фильмов назад набегала слеза. Но мотор все же работает, хотя и на холостых оборотах, и жар от него по-прежнему передается в зал. А Кустурица все так же остается отдельной главой в истории кино. После триумфа его первой картины "Помнишь ли Долли Белл?" бывшему панку из сараевской рок-группы сразу присвоили громкий титул "режиссер XXI века". После вручения "Золотой пальмовой ветви" фильму "Папа в командировке" Кустурицу объявили последней надеждой европейского кино. После "Времени цыган" его стали называть "балканским Феллини". После второй "Золотой пальмовой ветви", присужденной картине "Подполье", добавилось определение "балканский Тарковский". Его фильмы называли фресками, сюитами и сказками, в итоге сведя все определения к особому жанру "кустурица". Но после цыганского беспредела "Черной кошки, белого кота" восторги поутихли. А Кустурица нет. Он продолжает сочинять отвязные истории, в которых жизнь кипит и плюется, как раскаленное масло на сковородке. Жаль только, что это уже напоминает бодрость препарированной лягушки, которую пытают током, а она дрыгает лапками, давая понять, что хеппи-энд неизбежен. Однако, может, такое упорство и есть завет режиссера изверившемуся миру.
Ирина Любарская

Хороший бутерброд с колбасой и маслом
Газета.ру

Рецензия на фильм Завет На буколическом хуторке среди зеленых холмов Сербии проживают дедушка, похожий на капитана Врунгеля, внучек, похожий на Петрова-Васечкина, и школьная учительница из журнала «Ералаш» той самой золотой эпохи, когда Брежнев уже умер, но еще не окончательно перетек в Андропова. К учительнице, даме с монументальным бюстом и сильно забальзаковского возраста, под предлогом инспекции местной школы, где учится один внук, тщетно сватается смешной пучеглазый мужичок из отдела наркомпроса. Дед, хоть и не во сто лет, зачем-то собрался помирать, но покамест организует против инспектора персональное партизанское движение, весь фильм латает на церкви крышу, а ближе к финалу собственноручно отливает колокол. В очередной раз как-то особенно сильно прослезившись при исполнении советского гимна на чемпионате фигурного катания, дед снаряжает внука в город и дает завет:
продать корову Цветку, купить для церкви икону Николая Чудотворца и найти себе жену.
Если не вдаваться в подробности, то сюжет «Завета» данными тремя действиями и ограничивается. Если вдаваться, то список получится не намного больше, чем если к «Черной кошке, белому коту» приплюсовать «Время цыган», вычесть «Андерграунд», перемножить результат на логарифм «Аризонской мечты» по основанию «Помнишь ли ты Долли Белл?», оставить в уме дебютного «Отца в командировке» и получить «Жизнь – это чудо» с точностью до второго знака после запятой. А чего все ожидали, собственно? Да, юношу в городе поджидает компанию небритых рэкетиров-цыган и бритых рэкетиров-сербов. Да, у него умыкнут корову и затащат в публичный дом, где он почти воспользуется услугами своей будущей тещи, здесь между делом подрабатывающей.
А над городом, суть да дело, летает местный Супермен.
Вообще, прикидывать в уме список обязательных ингредиентов перед просмотром «нового Кустурицы» представляет уже достаточно почтенную традицию, чтобы ломать стулья и выходить из зала с рассерженным лицом. Кого-то это может раздражать, для кого-то ходить на Кустурицу, не держа в голове цыган, ранние браки, свадьбы-похороны со стрельбой и оркестр пузатых мужиков с духовыми инструментами, примерно то же, что представлять хороший бутерброд без колбасы и масла.
И того и другого в «Завете» предостаточно. Пиво здесь откупоривают нательными крестами, в печной трубе держат перископ, один герой изнасиловал курицу, другого изнасилует кабанчик, есть переделанный в лимузин «трабант», аппарат машинного доения на велоприводе, финальные свадьба-похороны с перестрелкой и группа потных мужчин, бегущих по проселку с духовым и прочим музинвентарем.
Слева направо, а потом обратно.
Проблема «Завета» тут, скорей всего, не в фирменном наборе балканских абсурдизмов, а в том, что сам Кустурица внутренне от всего этого абсурдизма подустал и в то, что происходит у него перед кинокамерой, верит в 2006-м намного меньше, чем в 1996-м. И еще меньше, чем в 86-м. Ну, а по вере и воздастся: в 90-х кустуричный славянский базар с цыганщиной раздулся вдруг до масштаба большого киномифа. Сейчас сжался до размеров провинциального кино с местной, не всем и не всегда понятной придурью. И продолжает откатываться дальше – туда, где Брежнев еще не перетек в Андропова, а перед телевизором с советским гимном еще можно было стоять по стойке смирно и вытирать слезу. Не зря, не зря Никита Сергеич отписал Эмиру фрак с брусничной искрой на последнем Московском кинофестивале: такого ветхого «Завета» в Каннах, конечно, не поймут, а у нас, кому надо, расплачутся, но только во фрачную жилетку.
Иван Куликов

Исчерпывающий "Завет"
ИД "Коммерсантъ"

Уютный дедок (Александр Барчек), загодя готовясь к смерти, отливал колокол и чинил церковную кровлю. Помочь никто не мог: в неперспективной деревне остались только корова Цветка, пышногрудая учительница из закрытой школы (Лилиана Благоевич), и внук Цане (Урош Милованович). Но внук ушел в город, чтобы продать корову, найти невесту и купить деду икону Николая-угодника, которую предстояло спасти от безбожников панков.
Несмотря на подробности отливки колокола и наливные яблоки, живописно покрывавшие поверхность водоема, это был явно не Андрей Тарковский: я точно помнил, что "Андрей Рублев" и "Иваново детство" - черно-белые фильмы. Скорее "Остров". Уверенность, что я ошибся дверью и смотрю фильм Павла Лунгина, окрепла, когда костистый поп, устав увещевать амбала, мешавшего пройти похоронной процессии, опрокинул его профессиональным хуком справа.
Но в эту идиллию ворвались гангстеры-дегенераты, ликующие, что в Сербии воцарилась демократия и можно построить на месте родного городка "башни-близнецы". "Фашисты!" - обрадовался дед и выкатил мортиру "времен очаковских". "Что, третья мировая началась?" - оживился кум в окладистой бороде, такие во вторую мировую носили четники, сербские партизаны-монархисты. "Да у нас еще вторая не закончилась",- дед запалил фитиль. Мортира не помогла, у церкви съехал купол, обнажив многоствольный гранатомет, решивший исход боя. Удивляло отсутствие Евгения Матвеева и Никиты Джигурды, но они могли затеряться в ликующей под непрерывное "ум-ца, ум-ца" толпе: в том, что на экране очередное "Любить по-русски", герои которого обновили колхозный артиллерийский парк, сомнений не оставалось.
Когда же по телевизору пошел репортаж о триумфе российских спортсменов и заиграл советский гимн, стало ясно, что это не фильм Евгения Матвеева - бери выше. Наверное, под псевдонимом "Кустурица" скрылся сам Никита Михалков, объяснившийся в любви к отцу. Дед замер по стойке "смирно" и разрыдался. На его месте было бы логичнее рыдать под югославский гимн, но ему виднее.
Одно лишь мешало прописать фильм по ведомству "возрождения российского кино" - отсутствие у героев российских сноровки и целомудрия. Что б они ни делали, не идут дела. Ладно бы все валилось из рук, но они сами постоянно проламывают телами крыши, влетают лбами в дорожные знаки, болтаются вниз головой в воздухе, запутавшись ногами в веревках от малярных ведер. Вопрос, почему развалилась Югославия, отпадал сам собой. Единственное, что удавалось им с первого раза,- кастрация. С оскопления быка фильм начинался, под конец Цане так же сноровисто кастрировал атамана гангстеров-космополитов.
Фирменное единство мира людей и животных в фильмах Кустурицы в "Завете" достигло абсолюта, но уж слишком абсолютного. Атаман (Мики Манойлович, неотличимый от Александра Панкратова-Черного) пользует индюшек и кошечек. Его подручный, удивительно похожий на Семена Фараду, больше всего боится, что его трахнет кабан: последний раз зрители видят его удирающим от похотливого хряка. Да и секс между Цане, которому больше двенадцати лет не дашь, и изысканной Ясной (Мария Петрониевич) не кажется столь непосредственным, как хотелось режиссеру. Так же как секс между бритоголовым карликом и шлюхой. Хорошо еще, что нет любовной сцены с участием лысого гиганта, брата карлика: этот добряк похож на "токсичного мстителя" из фильмов студии "Трома", отмытого от зеленой краски.
Как называются фильмы, где трахаются с индюками, кабанами и карликами, в небе парит в суперменском плаще циркач Бимбо, которым неудачно выстрелили из пушки, а гигант в коротких штанишках, поливая округу из пулемета, сетует, что миру не хватает доброты? Правильно, это называется трэшем. А если при этом герои лобызают иконы, превращают церкви в доты и плачут при звуках гимна, это называется православным трэшем. Кустурица слишком талантлив, чтобы не заподозрить пародию. Но он так талантливо топит несвойственную ему ранее идеологию в экранном бардаке и карнавале, что в его серьезности трудно усомниться. Возможно, новый жанр "православный трэш" - идеальное воплощение "неоварварского стиля", пионером которого Кустурицу называли после "Времени цыган".
Михаил Трофименков