"Лавина"
| Название фильма: | Лавина |
|
|
| Страна-производитель: | Россия | ||
| Английский: | Лавина | ||
| Жанр: | мелодрама / экранизация | ||
| Режиссер: | Иван Соловов | ||
| В ролях: | Александр Феклистов, Лариса Борушко, Анна Каменкова, Михаил Козаков, Нина Гребешкова, Станислав Садальский, Андрей Чадов | ||
| Год выпуска: | 2001 | ||
| Наша оценка: | 
|
||
| Купить | |||
|
|
||||||||
Сюжет и комментарий
В основе сюжета фильма — история всемирно известного пианиста Игоря Месяцева. "Лавина" — рассказ о человеке, у которого есть все, о чем он всегда мечтал: талант, слава, семья. Но есть и скука, которая съедает его. Ему больше нечего желать — все достигнуто. Наверное, его жизнь продолжалась бы в том же духе, если бы вдруг он не встретил молодую и красивую женщину. И он понимает, что единственное, чего у него не было — любви. Все самые сильные чувства он отдавал музыке. Только ее он любил. А что касается людей... Им он позволял любить себя. Ведь только он солнце, все остальные — лишь планеты. И вот он узнает, что такое настоящая страсть, страсть, которая испепеляет его изнутри, сметает на своём пути все, как лавина. Ради этой страсти он откажется от всего: от денег, семьи, славы. Но будет ли счастлив?
Пианисты, пианистки, мазохисты, мазохистки...
Текст: Екатерина Барабаш
Как-то, пребывая в сумеречном настроении от того, что все приходится снимать боевики да боевики, Панкратова-Черного да Панкратова-Черного, Хмельницкого да Хмельницкого, а душа-то жаждет высокого — так вот, в такой самый момент режиссер Иван Соловов позвонил Виктории Токаревой и спросил, нет ли у нее случайно готового гениального сценария. Совершенно случайно у писательницы оказался готовый гениальный сценарий, да вот беда — за ним уже вовсю охотятся Сергей Колосов да Усков с Краснопольским. Соловов очень расстроился и подумал, что, видно, на роду ему написано снимать очередной "Караван смерти" с Панкратовым-Черным и Хмельницким. Но мудрая женская душа писательницы, содрогнувшись от столь сумрачной перспективы и испытав острую жалость к загибающемуся таланту, рассудила иначе. И устроила Вктория Токарева нечто вроде тендера на право снимать свой сценарий.
Колосов и Усков с Краснопольским были мгновенно отодвинуты, и за "самый грандиозный проект года" (как сказано в пресс-релизе) взялся Иван Соловов. Взялся он, судя по всему, очень рьяно, даже, пожалуй, слишком, учитывая тот факт, что премьера картины пройдет не где-нибудь, а в Кремле. Низкий поклон от цирюльника.
Сей грандиозный проект представляет собою двухчасовую художественную ленту под названием "Лавина" и витающим в воздухе подзаголовком "На что я просадил эту проклятую жизнь?", вариантами которого могут также быть "Кто виноват?", "Что делать?", "Камо грядеши?" и "Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?"
Первым делом (это после риторических подзаголовков) по просмотре фильма возникает вопрос: "А на хрена столько денег на него потрачено?" То, что картина весьма крупнобюджетная, бросается в глаза сразу. Герои и даже второстепенные персонажи живут в немыслимой роскоши, среди мебели, к которой и подойти страшно, не то что сидеть, лежать или заниматься на ней любовью. Спят они в великолепном шелковом белье. Они совершают долгие и бессмысленные прогулки по Парижу, где целуются на берегу Сены и методично истаптывают все бутики. Не знаю, как вы, а я почему-то всегда была уверена, что есть много городов на свете, где может происходить любовь, среди которых Париж, кстати, не самое и романтичное. Но зато — первое, что приходит на ум. Да уж, конечно, героям самого грандиозного проекта года не пристало любовничать в Находке или Мариуполе. Тем более если уж есть деньги на премьеру в Кремлевском Дворце, то на поцелуй в Париже — это раз плюнуть.
Впрочем, следует, очевидно, ввести читателя в курс дела — того, что происходит на экране. А там происходит следующее. Между роялем и мебельным гарнитуром из карельской березы, богатый, знаменитый и удачливый, мыкается, держа брови домиком, известнейший пианист планеты Игорь Месяцев в исполнении Александра Феклистова. Его душа хочет страсти, а находит только музыку и домашний уют с преданной женой Ирой в исполнении Анны Каменковой, тещей — Ниной Гребешковой и двумя великовозрастными детьми. Причем дочка — хорошая и положительная, собирается замуж за яппи, а сын подсел на иглу и всячески хамит родителям. И тут появляется Она по имени Люля в исполнении Ларисы Борушко и утаскивает гения в свои сети. Она — женщина-вамп, она пришла, чтобы устроить свою жизнь и разрушить чужую. Игорь, разумеется, уходит от жены, после чего градом (точнее даже сказать, лавиной) на него сыплются несчастья, главных из которых два: от передозировки умирает сын Алик и второе — он перестает играть. Люля, недовольная таким поворотом событий, укатывает куда-то в Америку, где, как она говорит, ей предложили бизнес (пожалуйста, покажите мне конкретное место в Америке, где женщинам не первой молодости и, в сущности, без нормальной профессии предлагают бизнес! Поверьте, это не праздный интерес). И живет наш герой один, никому не нужный, всеми забытый. Но концовка! Мой Бог, какая концовка! Звонит бывшая жена и сообщает, что дочка родила мальчика, если хочешь, подъезжай в роддом. И он подъезжает, и держит в руках этот бессмысленный комочек, и неожиданная улыбка миллиметр за миллиметром расползается по только что депрессивному лицу, и новая жизнь готова обрушиться на него лавиной. Все рыдают, братаются. Конец фильма.
Ну что ж, мелодрама так мелодрама. Кто ж против хорошей доброй мелодрамы? Вот только почему все время хочется спрятать глаза, чтобы не видеть, что происходит на экране, заткнуть уши, чтобы не слышать, что говорят герои? Возможно, потому, что опять, по старой советской привычке, мы никак не хотим признаться, что готовы снять вполне бессмысленный фильм, но снять качественно. Поэтому снимаем тошнотворный симбиоз великого почина и ничтожного его исполнения, впихиваем в один кадр коня, трепетную лань, осла, козла и косолапую мартышку. Режиссер словно карабкается по детской ледяной горке вверх, к высотам настоящей психологической драмы, но вместе со всей своей унылой компанией скатывается к дурной безвкусной мелодраме.
Собственно говоря, кто сказал, что Виктория Токарева способна писать нечто большее, нежели женскую мело-прозу, пригодную для чтения в электричке или в самолете? На таком материале Софокла или Шекспира не снимешь, как из тюлевой занавески шубу не сошьешь. И ни надыбанные Солововым деньги, ни хорошие актеры положение не спасут. Несчастные актеры играют то, что говорит им режиссер, а режиссер снимает то, что написано Викторией Токаревой. Написанные на бумаге, диалоги, возможно, смотрелись относительно пристойно. Но перенесенные на экран, озвученные голосом, разыгранные в эпизодах, они порой достойны того, чтобы занести их в пособие для первокурсников-сценаристов в главу "Как не надо писать диалоги". Вот сын-оторва, нахамив родителям, хлопает дверью и отправляется на дискотеку. Мать грустно смотрит ему вслед. "Сейчас она скажет: "И где же благодарность за все?" — думаешь с ужасом. "И где же благодарность за все?" — оправдывает мои худшие опасения героиня. Вот герой объявляет жене, что уходит от нее, потому что полюбил другую. Боже, только бы она не сказала "А как же я?"! "А как же я?" — словно издевается надо мной героиня. Когда возлюбленная в постели на вопрос "Почему до меня у тебя было так много мужчин?" отвечает своему возлюбленному пианисту "Я искала тебя", хочется пустить себе пулю в лоб или, на худой конец, протошниться. Но вовремя останавливаешься, потому что понимаешь — на каждую реплику пуль в лоб не напускаешься, а рвотный рефлекс может оказаться не у меня одной в зале. Как бы конфуза не вышло.
Ах, как хочется вспомнить всех-всех-всех, кто принимал участие в этом вавилонском столпотворении, — Владимира Меньшова с его "Завистью богов", Сергея Микаэляна с его "Звездочкой моей ненаглядной", Петра Тодоровского с "Военно-полевым романом", Михаэля Ханеке, наконец, с "Пианисткой". Последний, правда, имеет наименьшее отношение к "Лавине", хотя наиболее почетен в качестве сравнения. Вот вам, выпендрежная Европа, получите наш, российский, маскулинный ответ своей "Пианистке". Мы, правда, не держим под кроватью садо-мазо-набор (хотя с душевным мазохизмом дружим), но на рояле, во-первых, играем не хуже, и во-вторых, бессмысленностью своего существования гордимся не меньше.
Всех, впрочем, не упомнишь — фильм цитирует буквально веером чуть ли не все российское постсоветское кино на тему любовь-душа-подонок-постель. Да что там — даже советские фильмы пригодились Ивану Соловову. Например, пара Феклистов — Козаков порой здорово напоминают парочку Янковский — Табаков из "Полетов во сне и наяву". Да и вообще эта картина Балаяна немало дала творческому куражу Соловова. Особенно тайная гордость за бесцельно прожитые годы, выпирающая в обоих фильмах, как пистолет из кармана.
Впрочем, что это мы все злобствуем да злобствуем? В конце концов, в картине есть неплохое средство от рвотного рефлекса — приличная актерская игра. И хотя всем актерам играть безумно трудно — это видно невооруженным глазом просто потому, что играть практические нечего, — стараются они отменно. Путаный и кукольный (хотя по замыслу — трагическая фигура) герой-любовник-пианист только благодаря титаническим усилиям Александра Феклистова моментами похож на живого человека. Если бы не Феклистов, герой фильма попросту превратился бы в ходячую схему-карикатуру, смешную и нелепую, а так — есть намеки на то, что принято называть "образом". Даже в откровенно нелогичных и фальшивых сценах Феклистов умудряется сохранять верность профессии и вызывать чувства, близкие к состраданию. Например, сцена на кладбище, когда после похорон сына Игорь подходит к священнику и пытается добиться у того, виноват ли в смерти сына, спрашивает, как ему поскорее увидеться с ним, объясняет, что очень скучает по сыну и жить без него не хочет. В какой-то момент перед нами — натуральный человек, с жуткими тараканами в голове, запутавшийся, жалкий, но — почти натуральный, живой.
Кстати, на роль Месяцева поначалу утвердили Родиона Нахапетова, и тот даже, кажется, начал сниматься. Потом что-то произошло, Нахапетов исчез, и в последний момент появился Феклистов. Наверное, если что-то и пошло на пользу картине, так это, безусловно, замена исполнителя главной роли — Нахапетов был бы слишком гладок и сладок, красив и многозначителен, а уж по части красоты и многозначительности здесь и так явный перебор. А чуть нелепый, угловатый Феклистов (ставший, к слову, одним из самых востребованных на сегодня актеров) — "то, что нужно для лучшего вкуса".
Жаль хорошую актрису Анну Каменкову, которой досталась роль не приведи Господь — гладкая, как ствол эвкалипта, и плоская, как высокогорный каток Медео. Не продраться, никак не продраться, хотя ей, бедной, очень хочется играть, и играть хорошо. Но роль такая, что ни на какой козе к ней не подъедешь.
Лариса Борушко играет откровенно слабо, к тому же ей настолько не хватает обаяния, что вообще начинаешь сомневаться в умственных способностях главного героя, бросившего свою жизнь к ногам столь несимпатичного существа.
Но в том, что фильм найдет своего зрителя, сомневаться не приходится. На всякий товар есть покупатель. К тому же мощная волна пиара вокруг картины, премьера в Кремле свое дело сделают. И посмотрит, и оценит "Лавину" всяк сущий пенсионер, тоже подуставший от латиноамериканских мыльных опер и наших долгоиграющих простых истин и семейных тайн в кавычках и без.
С сайта Филм Ру
Не оставляйте мужей без присмотра
Текст: Виктор Матизен
19 октября в Государственном кремлевском дворце состоялась премьера фильма "Лавина" в постановке Ивана Соловова.
Выход картины сопровождался изрядным шумом, а в саморекламных материалах она именовалась не иначе как "самым грандиозным проектом года" и "лучшей мелодрамой года". Два миллиона долларов, отпущенных московским правительством, монтаж в Париже, "там же, где монтировались "Сибирский цирюльник", "Восток-Запад", "Свадьба" и "Пианист", а уж премьера не иначе как в Кремле.
После такого треска идешь в кино с предвкушением. Ждешь обещанных масштабов, шикарных панорам, гор с лавинами, морей со штормами и пустынь со смерчами, толп статистов и страстей на разрыв аорты. И что же? Пара бессмысленных минут в Париже, а остальное — убогие съемки в московских квартирах и подмосковном санатории. Мебель, правда, сплошь золоченая, ремонт европейский, но обстановка выглядит как рококо в ЦК — в любом мебельном салоне те же шифоньеры с трельяжами смотрятся куда привлекательнее, так что если кто-то заплатил продюсерам за рекламу гарнитуров с прибамбасами да кроватей с финтибрясами — сильно просчитался. Чтобы дорогие вещи да так дешево снять, надо очень постараться. Уж не знаю, чем досадил режиссер-постановщик оператору Александру Носовскому и художнику Анатолию Кочурову, но сработали оба, будто в анекдоте — "назло кондуктору".
Под стать прочему и сама история. Мелодрама, камерность которой просто бросается в глаза: три персонажа (Он, жена и Она), три места съемок (у Него, у Нее, на нейтральной территории). Ему за сорок, выросшие дети, привычная колея, потускневшее лицо жены на подушке по утрам — и Она, молодая, привлекательная, загадочная. Обычнее не бывает, но если диалоги прописаны, персонажи интересны, исполнители талантливы, режиссер профессионален, а продюсеры не пускают пыль в глаза — смотрелось бы за милую душу. Но единственный из названных ингредиент, присутствующий в картине — хорошие сами по себе актеры Александр Феклистов и Анна Каменкова, проигрывающие неравную борьбу со сценарием, режиссурой, парижским монтажом и новорусскими (нуворишскими) интерьерами.
Когда читаешь, что автором этого сценария числится Виктория Токарева — не веришь своим глазам. Ну, разное в своей жизни писала Токарева — более удачное, менее удачное, совсем неудачное — но что она способна опуститься до такого литературного уровня, я и представить себе не мог. Объяснения героев сотканы из почти пародийных штампов (воспроизвожу не по словам, а по смыслу): "А что будет со мной?" (жена — объявившему ей об уходе мужу), "И это — за все, что я для тебя сделала?" (мать — нахамившему ей сыну), "Я знала, что это ты" (любовница, в неглиже открывшая дверь незваному любовнику), "Я искала тебя" (она же на вопрос, почему у нее было много мужчин) и т.п. Есть, правда, спасительное для писательницы объяснение — что и она, подобно художнику с оператором, втайне издевалась над режиссером и продюсерами. Боюсь только, что оценить этот надежно спрятанный стеб будет некому.
Что после таких разговорчиков сказать о персонажах и характерах? Герой — пианист Игорь Месяцев, народный артист, лауреат конкурсов, но все это, включая саму музыку — не пришей кобыле хвост, поскольку никак не отражается ни на коллизии, ни на его душевном складе. Разве что, уйдя из дома, забирает с собой рояль вместо того, чтобы купить новый, а этот оставить жене, дающей уроки музыки. В остальном — пошляк и зануда. Кажется даже, что перекочевал в "Лавину" прямо из "Зависти богов" Владимира Меньшова, где — в лице того же Феклистова — был столь же скучным мужем, только не известным пианистом, а захудалым писателем, и не он заводил юную и красивую, а его жена — молодого и смазливого. Меньшов этого типа принизил — Соловов дал ему отыграться. Но лучше бы не давал, потому что Месяцев ни как муж, ни как любовник, ни как экранное явление не представляет никакого интереса. Едва оказавшись с любовницей в постели, начинает изводить ее дурацкими вопросами и глупой ревностью, а после смерти сына от овердозы (Андрей Чадов, надо отдать ему должное, сыграл такого гаденыша, что его исчезновение с экрана встречаешь с облегчением) бросает ей примерно такую фразу: "Пока я сотрясался с тобой в оргазмах, мой мальчик корчился от наркотиков!". Право, лучше уж физический мазохизм в "Пианистке" (а про "Лавину" пошучивают, что это — наш ответ Ханеке, Торнаторе и Поланскому), чем душевный мазохизм пианиста. Единственно приятно, что невольное bon mot, сопрягающее любовные спазмы и предсмертные судороги, того и гляди, станет столь же проштампованным, как "Пока вы тут танцевали, мы там кровь мешками проливали!". Оргазмы, надо заметить, в основном словесные — любителям пряностей рассчитывать не на что.
Еще скучнее жена героя — сплошной страдательный залог и ни одной живой черты. Все правдоподобно — и все неправда. Сынок, напротив, неправдоподобно гадок (с родителями) — но впечатляет. Про любовницу Люлю (Лариса Борушко) сказать почти нечего. Замышлялась, кажется, женщина-вамп, охотница за чужими мужьями, пугало для старых жен, урок простофилям (сексуальная наивность героя всячески подчеркивается).
Однако Люля ни на влюбленную, ни на роковую женщину не похожа — и уходит с экрана такой же никакой, как пришла. Да, есть еще друг-скрипач, фигура сугубо подсобная (не в зрительный же зал герою обращаться за советами) и резонерская, но благодаря Михаилу Козакову наименее тривиальная. Хотя сам тип приятельских отношений (лопух и его опытный наперсник) то и дело отсылает к Анатолию Эйрамжану с его "Бабниками" и "Импотентами": так и видишь на месте Феклистова с Козаковым Державина с Ширвиндтом. И просятся теплые слова в адрес этого незатейливого затейника, снимающего те же истории, но за сто тысяч, без претензий и порой не без юмора, искорененного в "Лавине" как класс.
Название фильма, как и вся его реклама, вводит в заблуждение. Какая уж там лавина чувств, когда главные герои напоминают мороженых рыб, какой обвал событий, когда действие топчется возле трех обкорнанных сосен? Да и для кого все это? Деньги в кинопроизводство возвращают почти исключительно молодые зрители, а им подобные игрища предков — по барабану. Для зрелых мужиков — но какой уважающий себя мужчина станет смотреть столь жалкое зрелище со столь жалким героем? Для немолодых женщин, мужья которых вот-вот начнут гулять глазами по молодым бабенкам? Так им лучше "Зависть богов" или женский романчик, где можно помечтать если не о прекрасном принце, то о горячем любовнике. Нет, единственный адресат этого фильма — его же заказчик, то есть правительство Москвы. И в этой связи хотелось бы понять, с какого это бодуна столичные чиновники отпустили продюсерам фильма Александру Крылову и Владимиру Мурову шестьдесят миллионов рублей (в шесть раз больше средней величины государственной поддержки в департаменте кинематографии РФ, запланированной на 2002 год). Может, их предыдущие картины озолотили столичную казну? Может, был такой конкурс проектов, на котором триумфально победил отечественный "Пианист"? Может, Иван Соловов для Москвы — то же, что для России Никита Михалков (которому Черномырдин отстегнул на "Цирюльника" поболе, чем Лужков на "Лавину"), только мы об этом пока не слышали? Так просветите же нас, о московские мужи!
С сайта Филм Ру
Пианистки хлынули лавиной
Текст: Валерий Кичин
"Известия"
Мелодрама века: как Люля-разлучница мужа сгубила
Премьеру "Лавины" — второй раз после "Сибирского цирюльника" — устроили в здании, которое народ знает как Дворец съездов. К Кремлю съезжались лимузины, через мостик над Александровским садом снова тянулся московский бомонд — тот, что в прессе зовут элитой, сливками и пеной общества. Это значит, перед нами опять событие века.
Венская пианистка Эрика Кохут в свободное от Шуберта время ходила в порнокабинки смотреть про мазохистов (фильм "Пианистка"). Московский пианист Игорь Месяцев в свободное от Шопена время отдается накатившей любви в снегу прямо на глазах у приблудных собачек (фильм "Лавина"). И то и другое в глазах обывателя — страшный грех.
Семейная редакторша из Останкина по советской традиции убеждена, что в СССР секса нет, но влюбилась в свободного француза и впервые познала страсть. Что в глазах КГБ есть преступление ("Зависть богов"). Семейный пианист из свободной России, поездив по миру, понял, что никогда не целовал женщин с накрашенными губами, и, поцеловавши Люлю, ощутил в себе лавину. Что есть преступление в глазах его жены Иры ("Лавина").
Все три фильма предлагают необычный градус нахлынувшей страсти. По идее новый фильм Ивана Соловова — гибрид уцененного Ханеке с уцененным Меньшовым. Сам режиссер это отрицает, и зря, потому что тараном общественных предрассудков работать лестно. Он думает, что сделал фильм о все сметающей лавине страсти. Что героя можно понять, ибо жена постыла, а женщина на снегу хороша, но нельзя быть счастливым за счет других. Он думал бы правильно, если б к душе героя нас могли привести теоретические построения, а не искусство и талант, его создавший.
Опознавательный знак профессионального кинопроизводства — чистота второстепенных деталей. К примеру, артистка Любовь Орлова для "Светлого пути" научилась ткацкому делу. Артист Александр Феклистов думает, что быть пианистом — это колотить по клавиатуре даже в пианиссимо. И оказался фальшив во всем, даже в любви и страсти. При этом режиссер хотел сделать нам красиво и весь немалый бюджет пустил на закупку дорогих и здесь особенно многоуважаемых шкафов — поселил героев в мебельных салонах с новорусским "ампиром"; интерьеры необжиты и не несут отпечатка обитателей. Все в этом кино случайное, приблудное — что достали и что показалось красивым: серебристый шелк простыней, апельсины на снегу, передник "Liquori", мужчина в красном "Форде".
Фильм сделан по женской прозе, где согласно неписаным законам жанра мужик — тряпка. Тряпка всегда плохо лежит, ею завладевает кто ни попадя, но она тем не менее средоточие мира, к ней все взгляды, она предмет кровавой женской борьбы. Есть в доме тряпка — все в норме: теща печет пирожки, сын учится. Попала тряпка в чужие руки — и жена страдает, и сын наркоманит, и все катится лавиной.
Диалоги Виктории Токаревой играть всерьез невозможно — она писатель лукавый (одно имя роковой женщины Люли чего стоит!). Но в фильме их читают, как "Быть или не быть": "Вот и шуба теперь скукожится! — Если скукожится, я куплю вам новую!" (после того, как герои пили "Бейлис" из горла и залили мех от рынка "Снежная королева"). "Ведь ты меня хочешь! — Но я не могу! — А кто тебе запрещает? — Совесть! — Ну и дурак!". Это артикулируют с ужасным надрывом, как некие философемы, словно ищут разгадку жизни, словно итожат прожитое. От серьеза все становится самопародией — на пресс-просмотре картина шла под обидный хохот зала и на вопрос режиссера, понравилась ли она хоть кому-нибудь, поднялась только одна рука. Да и та, как выяснилось, просила слова.
При том, что брошенную жену искренне играет Анна Каменкова, что после большого перерыва на экране снова Нина Гребешкова и что есть в картине очень обещающая — нервная и настоящая — работа дебютанта Андрея Чадова, студента Щукинского училища, которого, если не испортят в плохих фильмах, через год-другой синефилки окрестят нашим ДиКаприо.
В российском кинопроизводстве распространилась идея о том, что деньги решают все. Продюсеры хотят большой бюджет, бьют поклоны спонсорам, а выбив, вбивают в мебель, шубы, транспаранты над магистралями и премьеру в КДС — во все, кроме таланта и потому — искусства. Выходит большая и всем заметная дырка, но без бублика.
С сайта Филм Ру
