"Гран Торино"
| Название фильма: | Гран Торино |
|
|
| Страна-производитель: | США | ||
| Английский: | Gran Torino | ||
| Жанр: | боевик / драма | ||
| Режиссер: | Клинт Иствуд | ||
| В ролях: | Клинт Иствуд, Джералдин Хьюз, Кристофер Карли, Брайан Хэйли, Кори Хардрикт, Брайан Хауи, Доуа Моуа, Остин Дуглас Смит, Брук Чиа Тао, Чи Тао, Би Ван, Сонни Ву, Дрима Уокер | ||
| Год выпуска: | 2008 | ||
| Наша оценка: | 
|
||
| Купить | |||
|
|
|
|||||||||||
Сюжет и комментарий
Уолт Ковальски (Иствуд) ветеран Корейской войны, только что похоронил жену и доживает свой век в относительно тихом районе, где расположен его дом. Он аккуратно стрижет свой газон и расстраивается вслух из-за того, что его соседи азиаты, а люди стали совсем другими. У него есть собака и Гран Торино 1972 года – коллекционный авлтомобиль, который приобретет для Уолта еще больший смысл, чем это возможно. Автомобиль, разумеется, бередит воображение местных подростков и один из них решается на угон…
Клинт велик, это могучая глыба, рычащая, стиснувшая зубы так, что у других они бы давно раскрошились. Он каждым взглядом, каждым словом, каждым движением доставляет удовольствие, потому что так сейчас не играют. Он не делает ничего особенного. Он простой, часто раздраженный старик, который объясняет всем, что ищет покоя. Не ждавший, но получивший глоток иной жизни, в движении, а не по часам. Отбрыкивающийся от нее по привычке, как от всего внешнего. Он трогательный и злой, немощный и сильный.
Такой же и фильм, ко всему он еще немного старомодный и правильный. Без громогласной морали или произнесенных вслух выводов. Ведь Гран Торино не всегда стоит на месте, если есть дорога — машина или хозяин должны двигаться. Несмотря на то, что дорога эта может быть длиною в жизнь.
Дедушка старый, ему не все равно
Новая газета
Фильм, которого долго ждали, о котором долго говорили и который — что бывает редко — не обманул ожиданий. После костюмной, избыточной, истеричной, душераздирающей, с чувствами навыворот «Подмены» Иствуд как будто остановился, выдохнул и перешел с солнечной стороны улицы в тенек. «Гран Торино» — очень неспешный и очень простой рассказ старого человека. Старого настолько, что его простота — горечь жизненного опыта. Старый Иствуд играет старого Уолта Ковальского — одиночку, вдовца, бывшего солдата, мальчишкой убивавшего людей в Корее, а также обладателя изумрудно-зеленого «Гран Торино» 1972 года выпуска — объекта страстного желания окрестных бандитов, лабрадора, двух неудавшихся сыновей, зеленой лужайки, американского флага над крыльцом и презрительной гримасы, адресованной всему миру. Настоящий американец, житель Среднего Запада, соль земли, проклятье соседей, твердый лоб, сухарь с кругозором до соседней кочки. У его внучки проколот пупок, а внук на похоронах бабушки осеняет себя крестным знамением «во славу Интернета». Он ненавидит всех, особенно семью хмонгов, вселившуюся в соседний дом. Как произойдет, что узкоглазый мальчишка-хмонг вдруг станет его другом и только ему на вопрос «Как ты убивал в Корее?» ответит: «Трудно себе представить, а мне приходится жить с этим каждый день»?
Считается, что Клинт Иствуд — последний из могикан, умеющий работать с голливудскими жанрами в их чистом виде, без примеси иронии, постмодернистских наслоений и стыдливости за то, что просто рассказываешь историю, а не делаешь искусство кино. Это правда. Фокус лишь в том, что просто рассказывая истории, следуя жанровым шаблонам и не боясь показаться старомодным и смешным, Иствуд в результате делает именно искусство кино. Ну, что он сказал нам в «Гран Торино»? Что за маской голодного пса часто скрывается самый человечный человек, а сама маска — всего лишь защита? Глупости какие! Сентиментальность! Что за грехи юности человек должен не расплачиваться, а получать от них освобождение? Доморощенная философия! Что происходит столкновение культур и некогда «белые» кварталы превращаются в азиатские и латиноамериканские гетто? Но кто только не потоптался на этой теме! С занудливой настойчивостью старика, медленно покуривая сигаретки, медленно отхлебывая кофе, медленно передвигая ноги, медленно починяя кран, делая из трех пальцев пистолетик и не выходя из кадра ни на секунду, Иствуд травит байку о том, как на краю могилы другой занудливый старик становится из плохого хорошим и жертвует собой ради чужого мальчишки. Байку настолько нелепую, что остается только наблюдать за самим Иствудом, за его гениальным существованием на экране. И поражаться тому, с какой силой эта почти мумия заставляет нас верить в происходящее, а наши сердца сжиматься. Быть может, это и есть преимущество старости — знать о людях то, о чем они сами не подозревают, и не бояться произносить простые истины?
Шумяцкая Ольга
Одноэтажная Америка
Российская Газета
Ветеран корейской войны, а в мирной жизни сборщик с завода Форда живет на пенсии в своем доме в небольшом американском пригороде вместе с собакой и автомобилем, название которого вынесено в заглавие фильма. Больше этой машины он любит только свою жену - но ее он провожает в последний путь в самом начале фильма. Его квартал не из фешенебельных - когда-то рядом жили такие же добропорядочные работяги, повоевавшие за звезды и полосы, а потом закрутившие сотни тысяч гаек на конвейере во имя американской экономики. Теперь же здесь, среди покосившихся заборов, заброшенных хозстроений и фактурно растрескавшихся тротуарных плит живут меньшинства - мексиканцы, чернокожие, азиаты; социальный фон соответствующий. Последние составляют в буквальном смысле окружение героя - добропорядочные хмонги (народность, проживающая на территории Лаоса и Вьетнама), живущие по соседству, становятся герою в буквальном смысле куда ближе его собственных бездушных детей - они, по крайней мере, видят в нем защитника и героя, а не будущего клиента дома престарелых. Герой Иствуда сначала называет их узкоглазыми и часто не к месту вспоминает, что он "с такими делал в Корее", но потом проникается к ним соседскими чувствами - которые, в конечном итоге, будут стоить ему всего.
Иствуд снял очень американское кино - и в этом своем качестве даже более состоятельное, чем "Американская красота" Сэма Мендеса (о которой в свое время говорили как об откровении, вскрывшем все язвы Соединенных Штатов). И даже, как ни сложно себе это представить, более американское, чем его последними кинопостулатами американской национальной идеи - "Флаги наших отцов", "Письма с Иводзимы". Здесь нет колоритного исторического фона, на котором любая история на раз приобретает объем и аранжировку. "Гран Торино" - это фильм про американское сегодня, или только что закончившееся вчера - здесь еще никто не выходит на улицу в поддержку Обамы и не говорит о новой надежде. Герой Иствуда - это сама Америка, заученно, изо дня в день подстригающая газон, полирующая свой автофетиш и ежедневно вычитывающая астрологическую муру в ежедневной газете. Америка, еще на веку наших дедов бывшая самой расистской страной мира, - а теперь превратившаяся в пенсионерку, пытающуюся примириться с толпами новых американцев, разговаривающих по-английски с чудовищным акцентом - или не говорящих на этом языке вовсе. И финалом этого фильма снова доказывающая себе - лучше любой фальшивой проповеди любого адепта политкорректности - что с этими людьми парадоксальным образом стоит жить.
Эта большая двухчасовая метафора сшита аккуратными стежками, причем местами из уже раскроенной ткани - в первой половине фильма замечаешь, что режиссер активно пользуется штампами, а уже к середине у тебя захватывает дух от того, насколько виртуозно, бесстрашно и умно он это делает. Прыгающая камера в сцене ограбления, длинные планы пустынных улиц, машины с молодежными бандами внутри и доносящаяся из их автомагнитол музыка; словечки и обороты, которыми пользуются для шутливых перебранок эпизодические герои. Наконец, само высохшее лицо Иствуда, киносимвол той самой, прежней Америки, которая доживает свои дни с газетой на веранде - режиссер Клинт Иствуд довольно-таки бесцеремонно заставил актера Клинта Иствуда отбросить в сторону амбиции большого артиста и по-солдатски работать на общий замысел. После выхода фильма Иствуд заявил, что "Торино" станет последним в его актерской карьере, а дальше он намерен сосредоточиться на режиссерской работе. Возможно, это тоже своего рода метафора - Америка, которую до сей поры он олицетворял как актер, уходит в прошлое вместе со своей поистрепавшейся экономикой и поизносившимся предпоследним президентом. Зато досконально знающий из чего сделана эта страна Иствуд-режиссер останется - и еще покажет.
Алексей Крижевский
Его прощальный клаксон
Время новостей
Уолт Ковальский (Клинт Иствуд) пусть и польского происхождения, но все равно стопроцентный американец -- высокий и прямой, как древко государственного флага, воевал в Корее, получил звезду героя, потом вернулся, пошел работать на завод Форда и в 1972 году прямо на конвейере прикрутил руль к автомобилю «Гран Торино спорт», который с того самого момента холил и лелеял у себя в гараже, теперь уже в Мичигане. Как-то постепенно в его родном пригороде не осталось практически ни одного белого соседа, дома заняли семейства цветных (которых Ковальский именует не иначе как самыми грязными и некорректными словами), на улицах появились подростковые банды, а сам район верно и не так уж медленно приходит в запустение и превращается в натуральнейшее гетто. Вдобавок к этому у Уолтера умирает горячо любимая жена; два сына-мордоворота и их хищные, неприятные жены и дети не поддерживают с отцом практически никаких отношений (разве только позвонят раз в квартал, чтобы ненавязчиво поинтересоваться делами и сразу же попросить свести их с человеком, который вроде бы раньше мог достать билеты на футбол). Да еще местный священник-молокосос (Кристофер Карли) все время взывает к душе Ковальского, призывая его выполнить последнюю волю супруги и сходить на исповедь.
В общем, из хорошего в этой жизни у ветерана осталась такая же старая, как он сам, собака-лабрадор по имени Дейзи, сумка-холодильник с упаковкой-другой пива да гараж, где стоит его красавица. Но как-то вечером «Гран Торино» пытается угнать Тао (Би Ванг) -- аутичный мальчик-хмонг (вьетнамская народность, которой тоже нашлось место в мультикультурном котелке района), который целыми днями занимается девчоночьими делами вроде мытья посуды, все остальное время молча сидит в углу, а в гараж к Ковальскому попал по принуждению своего кузена, полнейшего отморозка и авторитета местной ориентальной ОПГ, решившего сделать из двоюродного брата настоящего мужчину...
Понятно, что на самом деле мужчиной научит быть Тао вовсе не дегенерат-родственник, а тот самый злобный с виду старик, который сначала чуть не пристрелил его, а потом взял на поруки по просьбе соседской семьи. Понятно, что кузен не расстанется с идеей прибрать к рукам «Гран Торино» и, самое главное, не оставит в покое Тао. Понятно, что в какой-то момент отношения бандитов и Уолта перейдут в крайнюю стадию, и ему в конце концов найдется за кого мстить. В принципе «Гран Торино» собрал, кажется, все возможные штампы, какие только возможны в жанре драмы о соприкосновении культур и дружбе, которой не помешают ни национальные, ни возрастные различия. Кажется, что это стопроцентный кандидат на все возможные «Оскары» (так недвусмысленно собрано в фильме все, что обычно нравится киноакадемикам), но нет -- в последних номинациях «Гран Торино» нет и в помине, а единственную номинацию на «Золотой глобус» Иствуд получил за сочиненную и исполненную вместе с сыном песню из фильма (что, конечно, почти что анекдот). При этом именно «Гран Торино» стал самым кассовым фильмом Иствуда за всю историю (без учета инфляции) -- 150 млн долл. только в американском прокате. Перед премьерой Иствуд объявил, что эта картина будет последней, в которой он снимется как актер. Правда это или нет, сказать пока трудно, но в любом случае преступно пропустить возможность увидеть, как выглядит и ведет себя на экране этот 78-летний чудо-человек, который сейчас похож одновременно на скульптуру художника Эрзьи, старого моряка Розенбома из «Путешествий Нильса с дикими гусями » и доисторического хищного ящера инострацевию (и смешение этих взаимоисключающий элементов дает результат невероятно эффектный и вполне эстетический). От безупречных крупных планов (они, как и весь фильм целиком, сняты вполне потрясающе) нельзя оторваться, тем более что всю первую половину фильма Уолтер Ковальский ни разу не сделал хотя бы минимально довольного лица, а время от времени, видя очередное, с его точки зрения, безобразие, начинает самым натуральным образом глухо рычать и чуть ли не показывать клыки. Как он курит, как пьет пиво, как копается в инструментах в гараже или пикируется с местным парикмахером (Джон Кэррол Линч) -- единственным, кто может с натяжкой считаться его другом до появления Тао... На все это можно смотреть долго и не мигая. До тех пор, пока в глазах не защиплет. Не то от резкости, не то... в общем и так понятно.
Станислав Ф. Ростоцкий
Теперь таких не делают
Роман КОРНЕЕВ
Задержавшийся в российском прокате на два долгих месяца выход «последней кинороли Клинта Иствуда» составил в этом сезоне главную загадку, варианты ответов на которую можно было читать сколько угодно в перепеве заграничных рабиновичей, но пока сам не посмотришь, так и не сможешь составить собственное мнение. Действительно, с одной стороны — полностью проигнорированный Американской киноакадемией фильм из знаковых премий получил только номинацию на лучшую песню на «Золотом глобусе», с другой же — практически сольный проект Иствуда без знаковых имён в титрах собирает полторы сотни миллионов только дома, забирается в сотню лучших фильмов всех времён по версии IMDb, тогда как это ни в коем случае не то, что называется «киноманским кино».
Уже первые кадры фильма подтверждают то, что и следовало ожидать от фильма с таким названием: перед нами двухчасовое неторопливое, предельно камерное и столь же предельно личное кино о том, что в наше время ипотечных кризисов, биржевых спекуляций, деривативов и засилия интернета мы забыли о чём-то главном, что ещё вчера было, а сегодня уже нет.
При этом семидесятидевятилетний старик Уолт Ковальски, разумеется, ничуть не семидесятидевятилетний старик Клинт Иствуд, он, как и всякий персонаж, куда проще живых людей, но в этом и есть вся сила искусства, чтобы символами обозначать то, что в реальной жизни слишком атомизировано, диссипировано, рассредоточено, разбавлено той жизнью, которая у всех «одна проходит, а другой не бывать».
Этот мощный старик, вооружённый харизмой и талантом актёра-режиссёра, просто сидит «на завалинке», допивая дюжину пива, или стрижёт газон механической косилкой, или дружески переругивается с единственным в округе итальянцем-парикмахером, или шьёт костюм у единственного в округе еврея-портного, или ходит в единственный в округе оставшийся приличный бар.
Пока всё вокруг заполняется символикой нового, из числа чего Ковальски замечает лишь заселивших всё вокруг «черномазых» и «желтолицых», главный герой этой саги об осколках ушедшего продолжает полировать свой героический «Форд», ругать сына за японскую тачку, выгуливать старую собаку и ненавидеть соседнюю бабушку-хмонг.
Для главного героя весь этот «новый мир», вся эта «новая экономика» — от негров-гопников до абсолютно бесполезных, пусть и вымахавших сыновей — всё это тщета и суета сует, в которой нет нерва, а потому нет смысла.
Ирландец-строитель да итальянец-парикмахер пару раз в году — вот и весь его мир, остальные же не стоят даже мимолётного интереса, будь то родная внучка или соседи-хмонги. И особенно — надоедливый «тридцатилетный девственник» из прихода, который решил, что сможет что-то дать Уолту Ковальски, ветерану корейской войны и отцу двоих детей, недавно похоронившему свою жену, то, чего у него якобы нет.
Политкорректность и беззастенчивая мразь правят бал на улицах некогда его, Уолта Ковальски, города, а потому этот город Уолту Ковальски не интересен. Он продолжает жить своей жизнью, с удовольствием отпускает расистские шуточки и скорее пальнёт из ружья, чем позовёт полицию охранять его покой. Он не пытается изображать из себя всеми покинутого, и ему самому нет дела до окружающих его жалких одноногих собачек. Этот мир слишком пропащ, чтобы оторвать его от дюжины пива.
Однако Иствуд-режиссёр придумал, как растормошить Иствуда-актёра. И мы видим, как старик Ковальски раз за разом стреляет из невидимого пистолета, не пытаясь ещё ничего изменить, но уже понимая, что старое-доброе, оно живо, пока живы такие, как он. И новое поколение ещё есть, чему научить, оно не настолько бесполезно, как это кажется усталому глазу.
А потому — в фильме действительно слишком много неполиткорректности для современной Америки, раздающей призы за роли политиков-гомосексуалистов, но не за роли старых побитых жизнью рестлеров. И одновременно, фильм действительно настолько хорош, что его нельзя не посмотреть.
Олд скул оставляет очередное зашифрованное послание «поколению двухтысячных», послание, которое явно сумело найти своего респондента. А Иствуд… надеюсь, он всё-таки ещё не раз снимет и снимется.
До встречи в кино.
С сайта Кинокадр Ру
Герой не нашего времени
Несгибаемый ветеран Корейской войны Уолт Ковальски, только что похоронивший жену, остался доживать дни в одиночестве в доме под американским флагом. Та война закончилась полвека назад, но Уолт, окруженный соседями-иммигрантами, продолжает упрямо защищать свой кусок земли, вооружившись то убийственной гримасой, то газонокосилкой, а то и винтовкой. Он коротает время, беседуя с собакой, попивая пиво и изредка полируя Гран Торино, собственноручно собранный им в пору работы на заводах Форда. Однажды соседский паренек Тао по наущению старших товарищей-бандитов предпринимает неудачную попытку свежеотполированный автомобиль украсть – и это становится началом прекрасной дружбы.
Я вот сейчас глупость напишу, но когда-то давно в детстве словосочетание «Клинт Иствуд» было таким же фантастическим и одновременно нарицательным понятием, как Дед Мороз или, допустим, Робин Гуд. То есть было непонятно, всамделишный он или выдуманный, но совершенно точно персонаж положительный и героический, воплощение справедливости и крутости и вообще достойный пример для подражания. Время расставило все по местам, Дед Мороз растаял, смыв капитана Немо заодно с капитаном Бладом, а Клинт Иствуд оказался настоящим и успел из пронзительно-голубоглазого экранного ковбоя вырасти в умного и неординарного режиссера.
«Гран Торино» – это, пожалуй, лучший фильм Иствуда, а Уолт Ковальски – последняя его роль в кино, так уж он пообещал, а значит, так оно и будет. Просто и доступно, без каких-либо спецэффектов, кроме, разве что, неподражаемых гримас, нещадной брани и политнекорректности, семидесятивосьмилетний человек говорит о жизни и смерти, чести и честности, отваге, дружбе и человечности. Смешной набор понятий для наших дней, да. И скорей всего, заставит основную массу зрителей в лучшем случае снисходительно улыбнуться. Но есть надежда, что вся эта заключительная речь, усиленная выразительным иствудовским прищуром на пол-экрана, незаметно проникнет глубоко в подсознание и потихоньку примется вести там разрушительно-созидательную работу.
Света Писцова, afisha.mail.ru
Как избавляться от сорняков
Независимая газета
«Гран Торино», как обещал Клинт Иствуд, станет последним в его актерской карьере. «Оскара» он вопреки множественным прогнозам не получил, да Иствуд, надо сказать, не сильно озабочен наградами. В свои 79 он получил, кажется, все, о чем способен мечтать даже самый успешный актер и режиссер.
Старик Уолт Ковальски, ветеран корейской войны, хоронит жену и остается один в этом раздражающем его мире. Все, что у него осталось, – это преданная собака, лужайка перед окном, кресло на террасе да банка пива за вечерней газетой. Детей Бог ему послал тупых и жирных, внуков – просто тупых, соседей – сонм иммигрантов-хмонов (одна из народностей во Вьетнаме) – гогочущих, орущих, не уважающих его лужайку. И чтобы добить старика окончательно, один из одинаковых хмонских оборванцев пытается ночью угнать радость и смысл жизни Уолта – его «Гран Торино», машину-зверь 1973 года, на капоте которой вполне могла бы разместиться карта Америки в приличном масштабе. Начав войну против пришельцев, Уолт неожиданно для себя берет на поруки мальчишку-угонщика.
Тут впору перевести дух и повести сладкие речи о дружбе раскосоглазого несмышленыша и старика-солдата, о том, как потеплел душой и впервые после смерти жены улыбнулся несгибаемый Уолт, как мальчишка-хулиган стал первым учеником в воскресной школе и надеждой всей Армии спасения, а местные черные гопники запели в церковном хоре…
Не дождетесь. Не для того Ковальски всю жизнь ежесекундно присягал на верность американскому образу жизни, не для того терял друзей в Корее и ненавидел все, что способно свиньей втиснуться в привычный и единственно правильный на земле мир, чтобы в одночасье распрощаться со всем этим ради капризов политкорректного Голливуда. Ковальски с лицом всех сразу четырех президентов, высеченных из камня на горе Рашмор, объявил войну не только своей отвязной округе. Если бы так – валяться бы ему в закоулках голливудского кинематографа в одной яме с тысячами скукоженных от собственной ненадобности лент. Нет, Ковальски вместе с Иствудом и сценаристом Ником Шенком объявили войну народившемуся идолу современной Америки, ее новой религии – политкорректности.
В отличие от Иствуда герой фильма этого не понимает. Он скорее всего и слова-то такого не знает – «политкорректность». Для него мир – как его неприкосновенная лужайка: сорняк вырос – убрал, грязь попала – вычистил, не приведи бог кто покусился – ружье в лоб. И неважно, как называются сорняки – чертополох или какой-нибудь благозвучный Sylibum marianum, – суть и природа у них одна.
«Гран Торино» – поминальная молитва. Фильм начинается с отпевания и похорон жены главного героя – такая ясная, рубленная одним движением сценаристского ума метафора, в стиле Иствуда, которая, быть может, другому не сошла бы с рук так легко. Но Иствуду сходит. Потому что главное в нем – поразительная цельность, Стояла Америка, великая и понятная. Она умерла и реинкарнировалась в свое подобие, сплошь состоящее из случайных черт и отличающееся «лица необщим выраженьем». Ковальски вглядывается в нее, щурит свои повидавшие все на свете глаза и не узнает.
Иствуд на экране ослепителен. Великая несуетность этого актера и режиссера, его ясность мысли, перенесенная на экран крепкой рукой, заставляет сколь угодно долго, с не объяснимым поначалу наслаждением, смотреть и смотреть на него. Мир, который он создает вокруг себя, – это мир его флегматичной собаки, его аккуратных застиранных клетчатых рубашек, старомодного телефона, по которому он безуспешно пытается наладить запоздалую связь с дураком сыном. Это гараж с множеством инструментов и сверкающей престарелым достоинством «Гран Торино» – венцом этого мира. Ковальски пытается защитить этот мир сначала безболезненно для всех. «Пиф-паф» – составляет из пальцев подобие пистолета, направляя его на перетрусивших на всякий случай местных черных бандюков. Когда это не помогает, умозрительный пистолет из пальцев уступает место настоящему ружью.
Когда смотришь на Иствуда, понимаешь, что все наши излюбленные разговоры о том, должен ли художник заниматься политикой, молчать ли музам, когда бьют пушки, и наоборот, имеет ли художник право… обязан ли… – все это лишь оттого, что, по сути, всем на все наплевать.
Истинный бонвиван Иствуд живет в шикарном доме с видом на океан, музицирует на белом рояле, разбирается в тонкой еде и вообще мало в чем себе отказывает. Но он слишком давно живет на свете, чтобы все ему нравилось. И как настоящий ценитель жизни он не отказывает себе в том, чтобы на время оставить свои роскошные пенаты и стать за камеру и под камеру – без истеричных кликушествований об утрате нравственности и необходимости воспитания.
Екатерина Барабаш
Эволюция Грязного Гарри
Известия.RU
На российские экраны выходит новый фильм Клинта Иствуда "Гран Торино". 78-летний режиссер, демонстрирующий невероятную работоспособность (шесть фильмов за последние шесть лет!) и мощь своего таланта, сам сыграл в "Гран Торино" главного героя - Уолта Ковальски.
Фильм назван по имени любимого ретроавтомобиля Иствуда, однако в картине нет ни единого автотрюка. Голливудский патриарх в очередной раз убедительно доказывает, что самый продуктивный "спецэффект" на экране - это драматические отношения человека с внешним миром.
Одинокий старик, вдовец живет в пригороде Детройта. В автомобильную столицу США середины 50-х годов Уолт Ковальски приехал, отвоевав в Корее. Работал на конвейере, собирая "американскую мечту" - общедоступные автомобили. О тех славных годах у пенсионера осталась память - красавец "Форд" по имени "Гран Торино" 1972 года. Им Уолт любуется каждый вечер, попивая пиво на крыльце. У ног - верный лабрадор. Других привязанностей в жизни Ковальски не осталось. Жена умерла, сыновья выросли в "жирных офисных котов", но, слава богу, со своими алчными женами и внуками живут далеко. Правда, порой наезжают, чтобы фальшиво посочувствовать, а то и предложить переехать в дом престарелых, - мол, трудно вам одному, папа...
Есть еще молоденький священник, который пытается добиться от Уолта исповеди, потому что обещал это его умирающей жене... Священника зануду (Кристофер Карли) приходится осаждать презрением (подумать только - годится во внуки, а просит, чтобы его называли "отец"), но тот не оставляет попыток достучаться в закрытую дверь и еще более замкнутую душу Ковальски.
Вспоминая творческую биографию Клинта Иствуда, его нового героя легче всего назвать "Грязным Гарри" на пенсии. Тут стоит еще заметить, что Уолту досталась легендарная фамилия - своей косностью и упертостью он конечно же напоминает Стэнли Ковальски из "Трамвая "Желание" Теннесси Уильямса.
...Одинокий пенсионер неодобрительно наблюдает, как меняется пейзаж его пригорода. В больнице уже нет привычного врача, а медперсонал - сплошные латиносы, афроамериканцы и азиаты. В соседний дом вселяется большая семья эмигрантов из Лаоса (хотя для Уолта все азиаты на одно лицо). Герой не понимает и не принимает модной политкорректности, но хрупкие соседи, словно не замечая презрительного отношения, постоянно нарушают границы его личного островка и всячески пытаются подружиться, что в итоге и удается.
Ковальски - сначала против своей воли, а затем и с увлечением -становится для соседского мальчика Тао (Би Ванг) защитником от подростковой банды. Агрессивные бездельники заставляют Тао украсть "Гран Торино", попытка не удалась, но с нее и началась дружба Уолта и Тао. Режиссер не стесняется быть простым и внятным, справедливо полагая, что за частной судьбой сурового Уолта Ковальски, всегда готового выстрелить первым, зритель увидит обобщающую историю заблуждений и искуплений.
Для Клинта Иствуда "Гран Торино" - 32-й фильм, снятый, в качестве режиссера, а Уолт - его 66-я роль. 31 мая 2009 года Иствуду исполнится 79 лет. Солидная карьера, в которой - при всем разнообразии - есть несколько фирменных мотивов. В каждом фильме Клинта Иствуда царит одинокий герой, в прошлом которого можно найти если не трагедию, то обязательно - тайну. В отношениях между людьми режиссер отдает предпочтение конфликту старшего и младшего. Сила мэтра в том, что он не стесняется быть таким сентиментальным и нравоучительным. Иствуд всегда снимает фильмы о вине и искуплении. Потому на его финалах даже самые скептически настроенные зрители утирают слезы. Финал "Гран Торино" выстроен как жертвоприношение. Режиссер убеждает нас, что еще сохранились в мире люди, готовые отдать жизнь ради великих ценностей...
На мой взгляд, "Гран Торино" можно воспринимать и как документальное свидетельство страны, меняющей свое лицо. То, о чем социологи и психологи пишут многотомные исследования, Клинт Иствуд и его сценарист Ник Шенк спрессовали в сеанс длиной в 116 эмоциональных минут. Главную песню, как всегда, грандиозный Клинт тоже сочинил сам...
Сейчас Иствуд снимает свой 33-й фильм. Главный герой - Нельсон Мандела. В его роли - Морган Фримен. Одну из ролей исполняет 23-летний сын режиссера Скотт.
Вита Рамм
Закрыватель Америки
Текст: Кирилл Андреев
"Гран Торино" рычащего в кадре волком Клинта Иствуда — самый успешный фильм классика и самый неудачный за последние годы.
Мрачный, как противопехотная мина, пенсионер Уолт хоронит жену. После прощания в церкви его дом заполняют соседи и родственники, достаточно несносные, банальные, раскормленные, чтобы ветеран корейской войны и детройтского автопрома перешел с разговорного английского на тихое волчье рычание, которое и стало актерской маркой Клинта Иствуда этой роли — последней в его актерской карьере, как объявил сам классик.
Поводов для рычания у расиста и мизантропа Уолта найдется еще достаточно: соседи-азиаты, молодежные банды, тупой сын и тупая внучка, а главное — соседский мальчишка, который попытается угнать его форд Гран Торино. Чуть не пристрелив парня из винтовки, Уолт с отвращением и неохотой станет для него учителем жизни, подружится с его семьей и, когда придет время, вмешается в конфликт парнишки с местными гопниками. Тут и настанет момент для Иствуда-режиссера оправдать слово "драма".
Поскольку 78-летний Иствуд — аттракцион космического масштаба, вроде прохождения кометы Галлея, бормотать что-то недовольное о его картинах так же глупо, как возмущаться безвкусным оттенком космического светила. Тем более, что "Гран Торино" не только самый успешный фильм Клинта Иствуда, но и, в каком-то смысле, программный — линза, которая сводит в единый фокус раннюю иствудовскую свирепость Грязного Гарри и его же поздний вдумчивый гуманизм.
А также последняя гавань в его колумбовом плавании, чья цель — новое открытие Америки. Следующим фильмом Иствуда будет биография Нельсона Манделы "Человеческий фактор" (ага, с Морганом Фриманом, разумеется), так что "Гран Торино" это финальная точка путешествия, начатого в триллере "Таинственная река". "Река", и последовавшие за ней "Малышка на миллион", дилогия про Иводзиму, "Подмена", "Торино" стали попытками пересмотреть Америку, просеять через мелкое придирчивое сито, чтобы найти нечто — центр силы, образ, моджо, что превратило ее в величайший миф — и понять, что пошло не так. Подобным вниманием к гению места отличался Вим Вендерс, с которым у позднего Иствуда, как ни странно, много общего — необходимость вглядываться в ландшафт, например, уверенность в том, что за ним, как за голограммой, скрывается ответ. А за ответом, который всегда банален (Америка это: абсолютное одиночество, возможность для всех, здравый смысл, право на оружие, вера в человека, в моральный долг, стрижку газона и неотвратимость смерти), Иствуд и Вендерс всегда находили место для тайны, и их таинственная река была шире, чем Миссисиппи.
"Гран Торино" — это только ответы. Смачные расистские реплики облегчают развившийся от политкорректности отит и бурят радостный смех в зале, сцена, где сутулый оскаленный Иствуд ломает об колено (только авторитетом, никакого рукоприкладства) нервных черных гопников — именины сердца, простое, без подтекстов, высказывание в конце: трудолюбивые иммигранты в большей степени американцы, чем слушающая рэп гопота и жирные менеджеры по продажам, потому что Америка — это, прежде всего, честный труд простых людей. Точка. Залп. Внесите флаг. Тема закрыта.
Иствуд остается замечательным режиссером и анимированые банальности, из которых состоит "Гран Торино", все равно складываются в историю. Но, как пели Gorillaz в песне "Clint Eastwood": "Now I couldn't be there, Now you shouldn't be scared". К сожалению, пугаться нет причины.
С сайта Фильм Ру
Прокатился с ветерком
Газета "Труд"
Главную роль в собственном фильме "Гран Торино" Клинт Иствуд называет своей последней актерской работой.
После роли Уолта Ковальски 78-летний Иствуд, с 1993 года снимающийся лишь в собственных картинах, больше не собирается играть в кино. С лицедейской поляны он уходит красиво: главный герой "Гран Торино", желчный ветеран корейской войны, в манере поведения которого можно разглядеть сходство с другими героями Иствуда, - хороший итог актерской карьеры.
Иствуд-актер, прощаясь, явно наслаждается возможностями роли Уолта Ковальски: вовсю корчит гримасы, плюется, рычит, ворчит и напоминает доктора Грегори Хауса на пенсии. Но Иствуд-режиссер не прощается. Принадлежащий к тем редким представителям современности, у которых разговор о вечных ценностях никогда не выглядит ни пафосно, ни глумливо, он смотрит чистым и суровым взглядом - так в советских фильмах заводской мастер-фронтовик смотрел на нарушителей общественного порядка, и те смущенно возвращались к станку и принимались усерд-но вытачивать необходимые для родины детали.
Уолт Ковальски всегда работал руками - когда-то, в Корее, три года стрелял и пытал, потом гораздо дольше трудился на заводе, и в память об этом остался красавец автомобиль 1972 года выпуска, на котором Ковальски не ездит, но регулярно чистит его и моет - с трепетом, с нежностью, почти лаская изумрудный капот. К живым он относится хуже - встречая соседей-иммигрантов, кривится ("Я таких в Корее пачками убивал!"), при виде священника морщится, на похоронах жены стоит с мрачно-брезгливым лицом. Вообще в фильмах Иствуда новый смысл приобретают даже самые общие места и прописные истины. Оттого и не стоит придавать значения разочаровывающей аннотации: "Злобный пенсионер едва не уничтожил юношу-иммигранта, собиравшегося похитить его автомобиль, но затем между этими людьми возникла дружба". Все так, да не так. Главное в фильме - Иствуд, его радость от того, что можно напоследок похулиганить в кадре, сыгранный им неожиданный финал, хрипловатая песня на титрах. Таких, как говорится, больше не делают, это коллекционный экземпляр. Примерно такой же, как старый, благородный, идеально отлаженный "Гран Торино".
Сергеева Жанна
