05.10.2007
Сергей Маковецкий: «Когда мне предложили роль в «12», я подумал, что это розыгрыш»
Две недели назад состоялась премьера нашумевшего и долгожданного фильма Никиты Михалкова «12». Долгожданного потому, что режиссер с 1999 года кино не снимал. А нашумевшего, потому что в новой ленте поднимаются темы, которые сегодня достаточно неоднозначно воспринимаются в обществе. Тем не менее «12» высоко оценили на Венецианском кинофестивале и вручили картине специального «Золотого льва». «МК-Бульвар» встретился с исполнителем одной из главных ролей Сергеем Маковецким и расспросил его поподробнее о фильме.
— Сергей Васильевич, в фильме вы играете присяжного, который сомневается в виновности чеченского мальчика. А в жизни вы часто сомневаетесь?
— Во всем, что касается профессии, я всегда сомневаюсь. Особенно когда звучит: «Стоп, снято! Замечательно!» И тут как раз возникают сомнения. Они сами возникают — это не кокетство. Потому что тут же начинаешь прокручивать в голове: «А так ли? Может, нужно было сделать по-другому?» И слово «может» — это и есть сомнение. А не сомневаюсь, когда принимаю решения спонтанно. Лучше всего — резко.
— Чтобы потом не жалеть?
— Да. Грубо говоря, прыгнул с парашютом, а потом лежишь на диване после приземления — удачного или менее удачного, как это было у меня, — и думаешь: «Зачем я это сделал? У меня же спектакль». Я не думал о том, что со мной что-то нехорошее могло случиться.
— Когда приглашали на съемки «12», у вас были сомнения?
— Нет. Я прочитал сценарий, и мне он очень понравился. Я увидел то, о чем так хотелось сказать авторам: кто мы, как мы думаем, как живем, как хороним… Поэтому у меня не было сомнений. Была радость и неверие, что мне предложили такую роль. Мне казалось, что все это розыгрыш. А на другой день Никита Сергеевич представил меня всей команде: «Вот наш новый заседатель». И я увидел всех своих друзей. Это было хорошо.
— Михалков считает, что эта картина очень важна для нашей страны. На ваш взгляд, в чем ее важность?
— Как мне кажется, важность этого фильма в том, чтобы вернуть такие понятия, как совесть, душевность, милосердие. Мы забыли о них, они нам приелись. И сегодня, когда мы их произносим, каждый хватает себя за нос и извиняется, что так высокопарно выражается. Да, фильм важен для России. Но я видел, какое впечатление на людей он произвел в Венеции. Закончились последние кадры — я не вру ни капли, — и весь зал, вскочив, с криками «браво» и «брависсимо» обернулся в нашу сторону. Они аплодировали нам минут десять. Я видел глаза, слышал крики. Эти люди были взволнованы тем, что они увидели.
— Наверное, съемки были сложные, поскольку все 12 актеров должны были постоянно находиться на площадке…
— Вы не представляете, какое это было удовольствие. Заканчивался съемочный день, кто-то уезжал на спектакль, но потом возвращался. И мы до глубокой ночи могли сидеть и просто разбирать следующую сцену.
Такое бывает только в театре во время репетиций. А теперь представьте: двенадцать актеров, все люди опытные и театральные, и у каждого было желание выговориться.
— Не давили друг на друга авторитетом?
— Нет. Хулиганили, спорили, импровизировали. Иногда кто-то говорил, и все так внимательно и серьезно его слушали, что это вызывало дикий смех. И человек понимал: его предложение не пройдет.
— Во время съемок вы действительно не знали, какая из четырех камер работает?
— Не знали. Мы же все хитрецы: я пережду, а потом своей «скрыпочкой» вступлю. Нет, так не получится (смеется).
— Говорят, вы чуть не задушили Михалкова из-за того, что он не снял ни одного крупного плана во время ваших монологов?
— Хотел. Ну, мы же все артисты, и хочется, чтобы был крупный план. «Никита Сергеевич, я такой монолог на 9 минут отбабахал — и ни одного крупного плана. Уж очень хочется физиономией поторговать». — «Я подумаю». И все. Но с другой стороны: крупный план — это всегда акцент на том, что твоя история о тебе самом. А когда ты говоришь на общем плане — значит, рассказываешь про что-то другое. И когда я это понял, то согласился с Михалковым.
— В вашем фильме 12 взрослых мужчин целый день сидят и разговаривают, причем «на сухую». Но в жизни так не бывает…
— Но они же делом занимаются. У них есть бутерброды и чай. И, наверное, у героя Алексея Петренко могло быть спиртное. Помните его чемоданчик, в котором лежал даже стульчак? Но если бы эти 12 присяжных выпивали, то фильм был бы совсем про другое: а поутру они проснулись…
— Перед съемками Михалков вас в суд не заставлял ходить?
— Я уверен, что каждый из нас интересовался этим вопросом. Я, например, узнавал, кто такие присяжные заседатели и действительно ли они должны голосовать единогласно.
— Присяжным может быть практически любой гражданин страны. Вас никогда не приглашали?
— В одной газете было написано, что Маковецкий готов стать присяжным заседателем. Но меня никогда не приглашали в суд. Это все очень серьезно. И вот когда придет повестка, тогда и буду решать — идти или не идти.
— Ваш герой пошел против мнения большинства. А в жизни вам приходилось это делать?
— Это было не так серьезно, как случалось в истории нашей страны. Когда в
тридцатых годах находились единицы, которые поднимали руку «против» и прекрасно понимали, что им за это грозит. Я не совершал таких опасных вещей. Но на каких-то собраниях, когда чувствовал, что творится несправедливость... Сначала про себя думал: «Сереж, посчитай до 10, не высовывайся. Раз, два, три... А можно мне?» Бывали такие случаи. Я не хочу сказать, что я смелый. Но зарплату мне за это не повышали.
— В вашем фильме нет ни одного молодого героя. Как думаете, картину будут смотреть молодые люди?
— Что сегодня смотрит молодежь? Я знаю, что она смотрела «72 метра» Хотиненко, смотрела «Войну» Балабанова. Но как она будет воспринимать этот фильм, услышит ли она то, что мы хотели сказать? Ведь посмотрите: что происходит сегодня на нашем любимом телевидении? Когда показывают некую «Фабрику», то я слышу там не слова, а «пики», которыми заглушают мат. И молодежь учится этому... Помню, какой у меня был шок, когда я понял, что мы сделаны совсем из другого теста. Давно это было. Я находился в Лондоне, стоял с картой, развесив свою варежку. Это был знаменитый квартал Сохо, где обитают художники, панки и прочие личности. И я, разворачиваясь, со всего маху ударил парня. Думаю: «Ну все, сейчас разборки начнутся». А он мне сказал: «Сорри, сэр» — и отвернулся. Я даже ничего не успел сказать. Что это такое? Я его толкнул, а он передо мной извинился. Тогда этот случай очень потряс меня. Может быть, пройдет время, и мы станем такими?..
— Как думаете, есть у фильма шансы получить «Оскар»?
— Есть. Актерская и операторская работа, режиссура — замечательные. Есть все атрибуты для того, чтобы картину смогли посмотреть в Академии.
— Последняя наша картина, получившая «Оскар», была «Утомленные солнцем». Вы же сейчас снимаетесь в ее продолжении?
— Играю капитана Смерша Лунина. Хорошая роль.
— Постоянно мотаетесь к Михалкову в Нижний Новгород?
— Приходится мотаться. Вы не представляете, какая там цитадель построена. Только колючей проволоки 15 километров. Там все очень серьезно.
— Отдохнуть вообще не получается?
— Я как лягушка-путешественница (смеется). Вот сейчас было пять дней, и мне удалось отдохнуть в Звенигороде, где Саввино-Сторожевский монастырь. Я люблю там бывать. Хотя за те деньги, которые ты оставляешь в наших подмосковных пансионатах, можно раз пять слетать в Турцию и отдохнуть в шикарных отелях с хорошим сервисом. Но я не люблю летать на короткий срок куда-то. Смысла нет. Пока прилетишь, два дня адаптации, и уже улетать…
— Жена Елена с вами везде ездит?
— Если я уезжаю надолго — да. Так хорошо, когда жена рядом с тобой. Ты приходишь в гостиницу — тебя ждут с ужином, тебя провожают на съемку с завтраком — все как дома.
— Елена никогда не выказывает свое неудовольствие?
— Нет. Уже привыкла: один чемодан разбирается — второй уже собран. Но вот скоро мы с театром уезжаем на гастроли, и у нас будет хороший маршрут: Антверпен, Гаага, Дюссельдорф, Ганновер. Конечно, мы поедем вместе.
— Сегодня мы с вами встретились на Арбате. Погуляли, насладились хорошей погодой. Вы давно так прогуливались?
— Я всегда стараюсь гулять. Когда у меня есть время, то могу дойти пешком от своего Театра имени Вахтангова до дома на Чистых прудах. Мы же все время ездим на транспорте — так и ходить отучимся. Но гулять я люблю, когда очень мало людей.
— Чтобы не надоедали?
— Нет. Со всеми городами, особенно с теми, где бываю впервые, я люблю знакомиться поздно ночью или рано утром. Когда людская суета не закрывает город.
— Когда-то вы говорили, что ваше хобби — это лентяйничество...
— Наверное, шутил. Я знаю, что есть вещи, которыми нужно заниматься. И очень плохо, что я откладываю их на потом. Просто этого «потом» может не хватить. Я вот сейчас прихожу к тому, что нужно пойти учиться в какой-нибудь университет. Хочу заняться языком. Педагог — конечно, хорошо. Но он позволяет тебе лентяйничать.
Можно позвонить и сослаться на пресловутые елки. А если ты поступил в университет, да еще заплатил за это, — будь добр, ходи. Не знаю, насколько моя идея реализуется. Но, как говорится, никогда не говори «никогда».
— Вы английским языком хотите заниматься?
— Да. Хочу найти не курсы, а именно университет, заочный или очный — еще не знаю. Английский давно стал мировым языком, к сожалению, поэтому когда куда-то едешь, то без него чувствуешь себя человеком другого сорта. Но язык нужно знать хорошо. А для этого надо учиться. Конечно, когда ты молод — все это сделать намного проще. С возрастом — сложнее, поскольку вся эта шелуха усталости и опыта тебе мешает. Но ее нужно преодолевать. Иначе можно совсем остановиться.
— Вы родились на Украине...
— ...Да, в Киеве. Я когда дома бываю, то всегда отдыхаю. Даже если приезжаю на два дня: воздух мой, мова моя, кухня моя. Но с другой стороны: в Киеве я прожил 17 лет, а в Москве — четверть века. Кто я? Я себя так называю: посол доброй воли.
— Вы вспомнили про украинскую кухню. А вообще застолья любите?
— Люблю, но только с друзьями. А еще лучше, когда накануне всего этого действа была баня. Например, в пятницу — баня, а в субботу утром просыпаешься — свежий, легкий. И тогда можно устроить застолье. Только чтобы в холодильнике все стояло уже порезанное и замаринованное. И ты сидишь, не торопишься, отдыхаешь. В воскресенье — реанимация и отъезд в Москву.
— Сами готовите?
— Теоретически. Головой, вернее, глазами, я знаю, как это делается. У меня жена потрясающе готовит. А я помогаю ей: мою, убираю...
— Подай-принеси?
— Да. В мои обязанности входят подсобные работы. (Смеется.) Единственное, у меня очень вкусно получается шарлотка — сейчас как раз самый сезон. Я всегда кладу очень много яблок (беру антоновку) и мало теста, то есть «заварки» не жалею.
— У вас же в следующем году юбилей?
— Я думаю, не стоит об этом говорить. Я не стесняюсь своего возраста, просто режиссеры не должны знать, сколько тебе лет. Иначе у них срабатывает стереотип: «Ой, ему уже за тридцать! И он не может сыграть юношу».
— А вы хотите?
— Юношу — нет. Зачем? Знаете, сколько ролей существует для моего возраста?
— Почему вы не любите рассказывать о своих детях и внуках?
— Чтобы не сглазить и потому, что мой сын не любит, когда я о нем много говорю. А я уважаю мнение и желание этого замечательного человека.
— Маковецкий дома отличается от Маковецкого на людях?
— Да. Мы все отличаемся. Дома мы закрываемся ото всех, и какие мы, знают только наши самые-самые близкие.
— Бывает, что заставляете их страдать?
— Наверняка. Мы все совершаем неблаговидные поступки. Поэтому нужно уметь просить прощения, и когда люди умеют это делать, у них жизнь идет по-другому. И если я неправ, то прошу прощения. И бывает стыдно. Что-то сказал, что-то сделал нехорошее. Все бывает. А как иначе? Если жить без стыда и когда все можно, то получается жизнь без тормозов. А это уже страшно.
— У вас много слабостей?
— Как у любого человека, у меня тоже есть слабости. Борюсь с ними, но у меня немного слабостей. Есть одна, о которой я знаю и с ней воюю. Но она поэтому и слабость, что знаю о ней только я.
— Если бы вас вкратце попросили рассказать, кто такой Сергей Маковецкий, что бы вы ответили?
— Вкратце? Надо подумать, потому что о себе, любимом, мы любим много говорить. А краткость, как известно, сестра таланта. Видите, таланта мне не хватает, чтобы рассказать о себе... Я бы так сказал: «Если говорить откровенно, то человек я неплохой».
Московский Комсомолец Ру
Тамара Астапенкова
05.10.2007
И в воздух картами бросались
Награда нашла Павла Чухрая на премьере собственного фильма
Нас встречали цыгане с песнями и плясками, благородные молодые люди в цилиндрах под руку с дамами в пышных платьях, осыпающие всех вокруг игральными картами, словно конфетти. Будто это не крыльцо “Пушкинского” Москвы-2007, а карнавал на петербургских улицах XIX века. Так в эту среду проходила премьера нового фильма Павла Чухрая “Русская игра” по пьесе Гоголя “Игроки”. С Сергеем Гармашом, Сергеем Маковецким, Андреем Мерзликиным, Дмитрием Высоцким и Джулиано Ди Капуа в роли карточных шулеров.
Пока Андрей Мерзликин, пришедший самым первым, со знанием дела объяснял журналистам: “Теми картами, которыми нас сейчас забрасывают, на самом деле играть нельзя. Они слишком толстые и быстро портятся”, — изначально светское мероприятие стремительно приобретало масштаб важного культурного события. Павел Чухрай, в лучших традициях мировых кинофестивалей, одного за другим встречал на торжественной ковровой дорожке актеров Игоря Квашу, Геннадия Хазанова, режиссера Юлия Гусмана, директора Музея кино Наума Клеймана — людей далеко не тусовочных. От них не отставали и мэтры ТВ: Леонид Якубович, Игорь Угольников, Михаил Ширвиндт. От своих дел на время оторвались и продюсеры Александр Роднянский с Игорем Толстуновым. В какой-то момент людей из высшего общества стало так много, что Леонид Якубович в шутку заметил: “Так, сейчас я потеряюсь, и на этом все закончится. Пойду я лучше к Хазанову”.
За это время успели появиться остальные виновники торжества: Сергей Маковецкий, Дмитрий Высоцкий и Джулиано Ди Капуа в бархатном костюме и с неизменной серьгой в ухе. Не хватало только Сергея Гармаша — ничего не поделаешь, занят на съемках.
Минуты спустя зал уже встречал непривычно громкими аплодисментами вышедшую на сцену съемочную группу. Павел Чухрай перечислил всех поименно, особенно отметив невероятно теплую атмосферу, что царила на съемочной площадке: “Мы постоянно импровизировали. Наши замечательные актеры то и дело предлагали интересные поправки к своим репликам и даже отдельные сцены, которые я с удовольствием включил в фильм”.
И вот, когда официальная часть подошла к своему логическому завершению, на сцену вышел Ренат Давлетьяров. Зал замер в ожидании.
— Месяц назад завершился Международный фестиваль продюсерского кино России и Украины “КиноЯлта”, — сказал Ренат, — на котором картина “Русская игра” выиграла главный приз — “Большое золотое яблоко”. К сожалению, Павел Григорьевич не мог остаться до окончания фестиваля и свою награду так и не получил.
Поэтому я с радостью выполняю свой долг генерального продюсера фестиваля и торжественно вручаю Павлу Григорьевичу приз.
О самом фильме — этой истории злополучных приключений итальянского шулера на русской земле — “МК” уже не раз писал на своих страницах. Звездный актерский состав, пьеса Гоголя в основе и твердая рука Павла Чухрая превратили недописанную повесть классика в яркое зрелище на экране. Где все как в жизни: чуть-чуть юмора, чуть-чуть плутовства, чуть-чуть трагедии. Может, только немного не хватает оптимизма.
Никита Карцев
Московский Комсомолец Ру
05.10.2007
Военно-полевая судьба
Петр Тодоровский: “Нас слишком долго учили кругом искать шпионов”
Петр Ефимович Тодоровский — режиссер, каких сегодня почти не осталось. Из тех, кто никогда не успокоится. И будет снимать кино — жесткое, правдивое, несмотря ни на что.
Мы встретились с ним на “Мосфильме”, где сейчас проходит озвучание его новой картины “Риорита”.
“История такая страшная, что я все время ее откладывал на потом”
— Насколько я знаю, название “Риорита” появилось далеко не сразу. Почему выбрали именно его?
— Сначала я хотел назвать фильм “На память о пережитых страхах”. И это название я не придумывал. Когда в конце войны в Германии я расставался со своим другом — капитаном Пичуговым, мы обменялись фотографиями. Он мне на своей написал: “Тодоровскому Пете. На память о пережитых страхах…” Но потом мне пришло в голову “Риорита”. За этим словом, скорее даже за этими звуками, мне видится корзинка с разными разностями. Людьми и событиями.
— И какие же люди и события нас ждут?
— Впервые у меня главный герой — отрицательный. Бывший надзиратель лагеря политзаключенных, “вертухай” из ГУЛАГа. Как раз его и озвучивает сегодня актер Константин Воробьев. Это подлинная история, случившаяся в конце войны, уже на подступах к Берлину. История такая страшная, что я ее все время откладывал на потом.
Я снял четыре фильма о войне (“Верность”, “Военно-полевой роман”, “Анкор, еще Анкор!”, “В созвездии Быка”. — Н.К.), пока однажды не понял, что откладывать больше нельзя.
В конце 44-го наши войска двигались на запад, освобождая территории, ранее оккупированные немцами. На фронте оказалась деревенская семья: отец и три сына. Чистые, наивные люди. Вот с ними в одной роте и оказался лагерный “вертухай”. И постепенно, шаг за шагом, провоцируя наивных людей, он толкал их на поступки, ведущие к катастрофе. Он этого не хотел, эти люди ничего плохого ему не сделали, но таково нутро надзирателя из ГУЛАГа, иначе он не может... Это история человека, воспитанного советской властью. Нас так долго учили искать кругом врагов и шпионов, что мы невольно вырастили определенный тип людей — бдительных очень неправильной бдительностью.
“Нас учили погибать так, как это делал Гастелло”
— Это и есть ваши “пережитые страхи”?
— И мои, и целого народа. И для меня очень важно сегодня — с дали пережитых лет — об этом рассказать. Хотя сегодня у нас фильмы, в которых есть место патриотизму, не востребованы. Почему?.. Вот американцы — почему они так любят свою страну? Не потому, что любят — и все тут. Просто они уже давно живут очень хорошо. Норвежцы будут драться за свою родину все поголовно — они тоже очень хорошо живут. У них грамотно устроенная страна, они довольны своей жизнью и конституцией. А у нас с этим ситуация очень сложная.
— Вы говорите о патриотизме… А что для вас значит это слово?
— Для меня патриотизм сегодня — снять такое кино, которое я сейчас заканчиваю. Где беспристрастно рассказано, что тогда происходило на самом деле. А вообще, это один из самых сложных вопросов… Например, в Саратовском военно-пехотном училище во время войны нас учили: если погибать, то только так, как это делали Гастелло, Матросов, и вести себя так же героически, как Маресьев. Красиво умирать… Искусство, конечно, тоже играло огромную роль. В нас с самого раннего детства внедрили, что мы должны защищать Советский Союз, быть гордыми за свою страну. В каждом фильме, каждой песне это было, даже если она про любовь. И это срабатывало.
— А теперь?
— А что теперь? Проходит время, человек взрослеет и начинает понимать, что к чему... Я помню, к нам во ВГИК приехали новые студенты: болгары, поляки, румыны. Для них Москва была просто чудом: Большой театр, Третьяковская галерея, Кремль... Сначала они выучили наизусть русские песни. А потом начали поближе узнавать эту жизнь московскую, и пелена очарования постепенно рассеялась. Но это они. А нам некуда деваться — приходится быть патриотами. Хотя… Я не могу долго находиться за границей. Когда я месяц снимал в Стокгольме “Интердевочку”, я уже за неделю до конца съемок весь извелся — скорее бы обратно. Это уже какое-то биологическое чувство...
— Скажите, чувство патриотизма как-то меняется с возрастом?
— Наверное… Вот раньше как было? “Мой адрес не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз”. А сегодня мой адрес — березка, лавочка у дома, прудок. В этом есть что-то человеческое и очень важное. Я — русский. Я люблю жить в этой стране. Я привык к этому пейзажу, общению с этими людьми. Мне хватает зарплаты, я доволен своей жизнью. Вот так и люди: у них есть своя квартирка, свои березки под окном, какой-то там “жигуленок” — и все, им больше ничего не нужно. Они счастливы. Конечно, в молодости легко быть счастливым.
Легче переносить всякие сложности. Нужно уметь сохранить это ощущение счастья как можно дольше.
А патриотизм в любом возрасте — любовь к родине. Она по крупицам складывается из многих понятий.
Наверное, какому-нибудь бомжу, который вынужден считать каждую копейку, или нашим пенсионерам, которые живут на 2400 рублей в месяц, трудно быть патриотами. Но патриотизм заключается не только в материальном благополучии. Мне одна знакомая говорила: “Я бы, может, и уехала отсюда, но мне же нужно взять с собой еще семьдесят физиономий!” Понимаете? Черт с ним, с этим пейзажем! В Канаде вон — те же березки. Главное, чтобы люди были родные и понятные.
“Молодежь умеет зарабатывать. И это правильно”
— Но молодежь все равно рвется уехать.
— Опять же, когда я работал над “Интердевочкой”, я не хотел снимать фильм о проститутке. Я хотел сделать картину про молодых и талантливых людей, которым невозможно было здесь себя реализовать. Вот они и уезжали, чтобы получить возможность заниматься любимым делом, а не быть за 15 копеек медсестричкой: ночами дежурить, за кем-нибудь выносить утку... Раньше мы все были абсолютными идеалистами — нам только дай снимать. Не думали ни о фестивалях, ни о гонорарах — ни о чем. Или как, например, строили БАМ. Собрали людей со всей страны, завезли в глухомань. Многие поломали там свои жизни. А сегодня все по-другому: люди стали прагматичными. И если уезжают за границу, то четко понимают зачем. Современная молодежь умеет и любит зарабатывать деньги. И это правильно — я ей завидую. К тому же они уже достигли определенного мастерства. Есть целая обойма, может, и не очень молодых, но современных и очень способных режиссеров.
— Например.
— Я не так много смотрю. Но могу заверить, что не перевелись еще режиссеры, которым есть что сказать.
“Живой” Александра Велединского — как раз такой случай. “Эйфория” Вырыпаева — тоже замечательное кино.
Но а больше всех из последних фильмов мне понравилось “Свободное плавание”. Вот Борис Хлебников — тот режиссер, который заранее увидел в голове всю картину. Просто никаких лишних движений, с длинными статичными кадрами. А сколько юмора, сколько про нашу жизнь! Это стопроцентный режиссер.
Балабанова последняя картина — “Груз 200” — мне очень понравилась. “Свои” Дмитрия Месхиева сделана без особых выкрутасов, но добротно и по делу. Изображение, звук — все работает на состояние, на атмосферу, на аромат. Это очень важно именно сегодня, после того ужаса, который делает реклама, просто стыдно пользоваться теми же приемами. А есть определенный тип людей, которые без них обойтись не могут. У меня был такой оператор. К счастью, он ушел с картины, когда понял: у нас так мало денег, что он не сможет себя как следует показать...
“Великие уходят, а их место сегодня занять некому”
— И все же мы живем в таком высокотехнологичном мире. Почему же нельзя его снимать с помощью современной аппаратуры?
— Можно, конечно. Главное, чтобы все было в меру. Все равно гораздо важнее картинки — соучастие, сопереживание герою на экране. Если этого нет — для меня не существует кино. Такого сопереживания добивался, например, Ингмар Бергман. Он умел радоваться жизни: у него было столько жен, столько любовниц. (Смеется.) Чрезвычайно глубокое кино делал Тарковский. Но у него не было ни капельки юмора! А ведь жизнь для нас складывается из миллиона разных эмоций: тут слезы, тут смех, тут шутка. На войне у меня были четыре года жизни в жутких, смертельных условиях. Но мы никогда не теряли чувства юмора, постоянно развлекали себя на перевалах. Но великие уходят, а их место, к сожалению, сегодня занять некому.
— Да, совсем недавно от нас ушли сразу Бергман и Антониони. Чуть раньше — Лидия Смирнова, Михаил Ульянов, Михаил Кононов. Такой тяжелый получился год для кинематографа...
— Я вам скажу, что был не менее трагичный период для российского кино, когда в течение трех лет от нас ушли Смоктуновский, Борисов, Евстигнеев, Леонов — набор потрясающих актеров. Сейчас я никого не могу назвать их преемниками. Даже Владимира Машкова или Евгения Миронова. Хотя я работал с Женей на одной картине (“Анкор, еще Анкор!”. — Н.К.) и с уверенностью могу назвать его своим любимым современным актером. И все же не тот масштаб. А Меньшиков вообще мне меньше всех нравится. Заматерел он, что ли…
— Что же вы тогда не позвали Евгения Миронова сниматься и в новой картине?
— Но это бы разрушило всю историю! Именно для этого фильма я специально искал малоизвестных актеров.
Процесс этот длился мучительно долго. Во-первых, нужно было найти талантливых, во-вторых, они должны были быть более или менее свободными. В итоге на главную отрицательную роль я нашел Константина Воробьева аж в Питере. Еще Дима Ульянов — потрясающий старший брат, “старик” — замечательный Иван Семенович Криворучко, Анатолий Гущин — средний брат и младший — дебютант Яков Шамшин — просто класс! А так как в основном снимали под Минском, то на все эпизодические и роли второго плана я взял актеров минских театров.
И очень ими доволен. А сейчас, извините, до конца смены осталось всего ничего. Пора работать!
Никита Карцев
Московский Комсомолец Ру
05.10.2007
Новый хозяин тайги
НТВ вышел на охоту за “Платиной”
На телеканале НТВ 8 октября в 20.45 стартует новый остросюжетный сериал “Платина”, снятый по романам Александра Бушкова “Тайга и зона”, “Ашхабадский вор” и “Сходняк”. Режиссер Мурад Алиев, кстати, уже получавший ТЭФИ за сериал “Офицеры”, на этот раз порадует нас известными актерами — Сергеем Маховиковым и Николаем Чиндяйкиным — и познакомит с новыми лицами — Ильей Оболонковым, Юлией Жигалиной и Кириллом Мугайских.
Действие фильма разворачивается на просторах бескрайней Сибири. Сюда, в таежный поселок Прама, расположенный в сотне километров от краевого центра Великореченск, приезжает лейтенант Алексей Карташ. В тайгу его ссылают за любовные похождения с дочерью генерала. Правда, “ссылка его не очень-то и расстраивает: Карташ легко находит общий язык с начальником “зоны” Михаилом Топтуновым, быстро входит в доверие к местным жителям и завоевывает сердце дочери Топтунова Маши.
— Мой персонаж интересен тем, что характер его на протяжении всех серий развивается, — говорит “МК” исполнитель главной роли Илья Оболонков. — Из московского мальчишки, привыкшего к забавам, он превращается в настоящего мужчину и боевого офицера.
От местных охотников лейтенант Карташ узнает о существовании загадочного участка леса под называнием Шаманкина Марь, где вот уже несколько лет бесследно исчезают люди. В поисках этого места он натыкается на концентрационный лагерь, где пропавшие без вести под присмотром вооруженной охраны, как рабы, трудятся на секретном руднике. Вскоре к Карташу присоединяется его друг — бывший десантник Петр Гриневский, которому Карташ когда-то помог отбиться от бандитов. Вместе с Алексеем они решают приоткрыть завесу тайны над Шаманкиной Марью. Выясняется, что там располагается платиновый прииск, владелец которого — бизнесмен Сосницкий.
— Съемки проходили в экстремальных условиях, — рассказал “МК” исполнитель роли Гриневского Сергей Маховиков. — Сцену, где я должен был тонуть в болоте, снимали глубокой осенью, и можете себе представить, что это были за ощущения! Но мы все — артисты профессиональные, можем, если надо, и по двадцать два дубля в болото нырять.
Криминал тем временем тоже не дремлет. Из “зоны” неподалеку группа заключенных совершает побег. Ими руководит местный бандит по прозвищу Якут. Единственная цель зэков — проникнуть на прииск, перебить всю охрану и завладеть драгоценным металлом.
После череды приключений, погонь и перестрелок два ящика с платиной случайно оказываются у Карташа, Гриневского и Маши. Они хотят вернуть драгоценный металл государству. Но на них начинается настоящая охота: и милиция, и бандиты, да и сам хозяин прииска не прочь по-своему разобраться с героями. Спасаясь от погони, друзья бегут в одну из среднеазиатских республик, пересекают пустыню, сражаются с наркоторговцами и местной “братвой”…
— Мы хотели уйти от жанра экшн в чистом виде, старались ориентироваться на такой фильм, как “Холодное лето 53-го”, — поясняет режиссер Мурад Алиев.
Сериал обещает быть зрелищным: тут вам и погони, и драки, и взрывы, и большое количество каскадерских трюков. Некоторые же актеры, например Илья Оболонков, от помощи каскадеров отказались.
— Для меня выполнять трюки самому было нетрудно, — говорит Илья, — у меня есть спортивный опыт, в прошлом я занимался кикбоксингом, капоэйрой. Если вспоминать самые сложные съемки, то это, безусловно, сцена бури в пустыне. На площадку пригнали двигатели самолета “Як-40”, и ветер был такой силы, что небольшие деревья неподалеку выворачивало с корнем.
Большая часть съемок проходила в сибирских лесах, на болотах и в заброшенных поселках. Городские пейзажи якобы Красноярского края удачно заменил ландшафт под Ярославлем. Там же, в окрестностях деревни Елпатьево, снимали и таежный рудник. “Пока мы искали таежную речку, здешний лесничий показал карьер и окрестную “тайгу”. Нам понравилось, начали строить: подсыпали дорогу, вырыли водоем, построили бараки, — вспоминает режиссер. — Комплекс декораций занимал несколько гектаров”.
Московский Комсомолец Ру
Валерия Уколова
05.10.2007
Филиппины требуют извинений от создателей "Отчаянных домохозяек"
Правительство Филиппин требует извинений от продюсеров популярного американского сериала "Отчаянные домохозяйки" за расистское высказывание в адрес филиппинских врачей.
Поводом стал эпизод сериала, когда одна из героинь просит проверить диплом врача, к которому идет на прием, чтобы убедиться, что он "не закончил какую-нибудь филиппинскую медицинскую школу".
Речь идет об одной из недавних серий, где героиня Теры Хатчер Сьюзан Мейер спрашивает у медсестры в поликлинике, куда пришла на прием: "Можно ли проверить дипломы? Я хочу убедиться, что они не закончили какую-нибудь филиппинскую медицинскую школу". На вопрос, будет ли филиппинское правительство требовать извинений от продюсеров сериала и телеканала ABC, исполнительный секретарь правительства Эдуардо Эрмита ответил: "Да, я думаю, мы должны это сделать от лица всех профессионалов Филиппин". "Мы можем расценить это как оскорбление по расовому признаку. К нам относятся с презрением, которое недопустимо, учитывая число наших медиков, работающих в США", – заявил он. Эрмита также призвал объединения филиппинцев в США привлечь внимание продюсеров фильма к этому случаю. Консул Филиппин в США Мэри Джо Бернардо Арагон направил письмо телеканалу ABC, в котором выразил свое возмущение и отметил, что филиппинские медицинские работники очень востребованы во всем мире. "В США признаются дипломы филиппинских медицинских школ, и по общему правилу не требуется дополнительного обучения в США для работников медицинской сферы", – отмечается в письме.
Московский Комсомолец Ру
cтраницы: Первая Предыдущая ... 1488 1489 1490 1491 1492 [1493] 1494 1495 1496 1497 ... Следующая Последняя
