Описание фильма

"Стиляги"   

Название фильма:	Стиляги
Страна-производитель:	Россия
Английский:	Стиляги
Жанр:	мелодрама / мюзикл
Режиссер:	Валерий Тодоровский
В ролях:	Оксана Акиньшина, Антон Шагин, Максим Матвеев, Игорь Войнаровский, Екатерина Вилкова, Евегния Хиривская, Сергей Гармаш, Леонид Ярмольник, Олег Янковский, Алексей Горбунов
Год выпуска:	2009
Наша оценка:
	Купить

	сюжет и комментарии	интересно	кадры из фильма

Сюжет и комментарий

Ретро-мюзикл про 50-е с песнями из 80-х и 90-х. Мэлс — примерный комсомолец, всегда готовый шагать в ногу, осуждать и усмирять несогласных. Он живет как все и думает, что счастлив. Пока однажды не сталкивается с миром стиляг — непонятным, опасным и манящим. Здесь носят одежду сногсшибательных расцветок. Танцуют под неположенную музыку. В этом мире самые красивые девушки! И среди них — королева тусовки: ослепительная, недоступная, дерзкая Полли-Польза..

   Синим летним вечером в опрятной Москве середины 50-х комсомольский патруль идет резать чубы и штанины участникам буржуазных танцулек в Парке культуры. Пока Иван, Николай и Клим крутят руки расфуфыренным фредам и бобам, чемпион института по спринту Мэлс (Антон Шагин) бросается через кусты за самой разноцветной из идейных противниц, догоняет ее и в итоге оказывается в пруду, откуда вылезает уже другим человеком. Одной двусмысленной гримаски на накрашенных губах барышни Полли, по прозвищу Польза (Оксана Акиньшина), оказывается достаточно, чтобы кодекс строителя коммунизма затрещал по швам, а комсомольская богиня Катя (Евгения Брик), еще вчера единственный идеал, отошла на второй план — и вот Мэлс уже жертвует последней буквой своего идеологически зна­чимого имени, мажет волосы клеем, паяет к выходным туфлям толстую резиновую подошву «с разговорами» и, купив из-под полы саксофон, ходит с ним по столице, как террорист с ружьем. Что все эти невинные действия означают переход в культурную оппозицию советской власти он понимает, лишь услышав от соседской пятилетней Леночки сакраментальное «Я не лягу под стилягу», — но пути назад уже нет.

   Очевидно, проспав новость о том, что с крушением постмодернизма и финансовых рынков мюзикл опять стал главным жанром на свете, маркетологи как одержимые маскируют  тот, в общем-то, совсем не зазорный факт, что в фильме примерно половину времени поют и танцуют. Притом что музыкальные номера — безусловно, лучшее, что тут есть. Жанр сборного мюзикла — сама по себе вещь рискованная, а на русском и вовсе норовящая в любой момент обернуться концертом в честь Дня милиции, но Тодоровский придумал, что называется, ход. Безыдейная, наивная фронда советских детей 50-х, понимавших свободу как возможность носить оранжевый галстук и спать друг с другом без захода в загс, у него озвучена поп-гимнами рубежа 80–90-х: героиня Акиньшиной, чуть прикрывшись простыней, поет «Восьмиклассницу», комсомольская массовка в хунвейбинских френчах скандирует на собрании «Связанных одной цепью». Две эпохи рифмуются через третью — прием не то чтобы дико новаторский (в том же «Мулен Руж» парижская богема конца XIX века похожим образом распевала «Like a Virgin» и «Нирвану»), но эффектный — его по-настоящему не портят ни марципановые аранжировки Константина Меладзе, ни даже всеядность в подборе песен:  Цой и Чистяков, идут одним списком с группой «Чайф».

   Исторические обстоятельства в «Стилягах» намеренно смазаны (жив ли Сталин, был ли уже, например, XX съезд — догадаться практически невозможно), но танцы танцами, а кого-то в итоге вполне всерьез уволакивает КГБ, кого-то съедает социалистический быт.  Стартуя в многообещающем формате антисоветского мюзикла, они довольно быстро начинают рулить в сторону конфетной ностальгии, над бунтарской танцплощадкой в полный рост встает призрак оптимистической сталинской музкомедии (коллизия с младенцем вообще кажется странным парафразом александровского «Цирка»), а кульминацией истории о нежелании шагать в ногу и вовсе становится сцена массово­го оптимистического марша — молодые нонконформисты разных эпох до краев заполняют собой Тверскую улицу на манер «Идущих вместе».

Это история Москвы начала пятидесятых, в которой компании молодых людей приходится бороться за право быть не такими как все, слушать другую музыку, по-другому одеваться и конечно же любить.

Нашу песню не задушишь, не убьешь

Мюзиклы появились в Голливуде одновременно с приходом звука в кино. Этот с виду легкий жанр обламывал многих замечательных режиссеров, и если "Волосам" Милоша Формана можно простить все недочеты за потрясающий финал, то картина Фрэнсиса Форда Копполы "От всего сердца" получилась гораздо менее удачной.

Но за восемь с лишним десятилетий существования жанра американским кинематографистам удалось разработать приемы, которые упрощают работу постановщика, но не влияют на качество фильмов. Например, сюжеты мюзиклов редко бывают реалистичными, даже если их действие происходит в наши дни. Музыкальные номера в лентах данного жанра обычно разворачиваются на сцене – то есть герой выходит на подмостки и начинает петь или танцевать; гораздо реже в мюзиклах персонажи немузыкальных профессий поют и пляшут прямо на улицах.

Поэтому даже не храбростью, а безумием выглядит решение российского кинорежиссера поставить основанный на вполне реалистичном сюжете мюзикл, в котором время от времени поют и танцуют алкоголики в пивных и жильцы в коммуналках. Особенно потрясает тот факт, что на эту авантюру Валерий Тодоровский отважился сразу после выхода на экраны своей не слишком успешной (и это еще мягко сказано) картины "Тиски". В данной ситуации, наверное, было бы логичнее заниматься не столь непредсказуемым проектом, однако режиссер рассудил иначе.

И, похоже, безумство храбрых – это действительно мудрость жизни! Сложнейший, неподъемный замысел постановщик сумел воплотить на экране очень достойно и даже с блеском. Безусловно, в "Стилягах" есть очень много недочетов, но Тодоровскому-младшему удалось добиться главного: его новую работу приятно смотреть, и увидевшие данную ленту зрители наверняка будут воспринимать Советский Союз середины пятидесятых годов именно таким, каким увидели его на экране.

Историческая правда бессильна против правды художественной, но соответствует действительности именно она. Не надеясь на успех, я все же уточню некоторые моменты, показанные в новой российской картине совершенно неправильно.

Начать нужно с того, что советские люди в середине 50-ых годов не носили серо-бурые бесформенные наряды, в которых в "Стилягах" ходят противники этого неформального молодежного течения. Не веря своим впечатлениям от фильмов того времени, я проконсультировалась со знакомыми, вкусу которых абсолютно доверяю. Они прекрасно помнят 50-ые годы, жили тогда в маленьком городке в нескольких часах езды от Москвы и отнюдь не относились к элите местного общества. Так вот, мои знакомые утверждают, что и женщины, и девочки тогда носили очень изящные шелковые платья ярких цветов и элегантные габардиновые костюмы. Красивые ткани в ту пору легко можно было купить в магазинах; самые богатые клиентки заказывали наряды в ателье, те, кто победнее, обращались к работавшим нелегально частным портнихам, а остальные шили сами. Высокие прически девушек-стиляг, показанные в ленте Тодоровского, носили в те годы все уважающие себя советские модницы. Мужчины также щеголяли в элегантных костюмах. И весь этот праздник жизни, напомню, имел место быть не в Москве и не в одном из крупных городов, а в самой что ни на есть глухой провинции в среде небогатых людей.

Уровень мастерства портных середины 1950-ых годов доказывает и еще один факт. Оксана Акиньшина в новой российской ленте носит сшитые около пятидесяти лет назад платья, довольно скромные по современным меркам. Все остальные персонажи щеголяют в гораздо более ярких и откровенных нарядах, которые были созданы современными костюмерами, творчески переосмыслившими моду полувековой давности. Без сомнения, все, кто видел "Стиляг", согласятся, что в матче портных прошлого и настоящего прошлое победило с огромным отрывом.

Впрочем, есть в картине Тодоровского и факты, соответствующие исторической правде. Например, в 50-ые годы уважающие себя советские женщины действительно не носили сильно декольтированные платья и не пользовались косметикой. (Сразу вспоминается жесткая и решительная героиня "Бумажного солдата", врач по профессии, которая накрасила губы только по настоятельной просьбе мужа, "чтобы все было, как во Франции", и чувствовала себя при этом не очень уверенно.)

Но если конфликт, показанный в новом российском фильме, в принципе неверен, то чем же в действительности раздражали модники-стиляги столь же хорошо, хотя и более традиционно одетых советских граждан? Тем, что парни носили высокие прически, а также более узкие брюки и более свободные пиджаки более ярких цветов, чем остальные жители СССР, а девушки пользовались косметикой и щеголяли в обтягивающих и слегка декольтированных платьях, которые шокировали тогдашних блюстительниц нравственности, но выглядят весьма скромно по нынешним меркам. Из-за этих незначительных на современный взгляд отличий и бушевали бешеные страсти! Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно…

Ясно, что зрители нашего времени, для которых эталон красоты – футболка и джинсовая мини-юбка с логотипами известных фирм, наверное, просто не поняли бы, из-за чего одна компания хорошо одетых людей преследовала другую. Так что режиссер был вынужден максимально сгустить краски и нарядить противников стиляг в бесформенные серо-коричневые одеяния. Бесспорно, художник имеет право на творческое осмысление действительности, но зрителям хорошо бы помнить, что правда искусства и правда жизни - это не всегда одно и то же.

Еще один удививший меня момент – фраза одного из персонажей о том, что в США нет стиляг. Да, в нашем понимании этого слова их там действительно не было, но достаточно посмотреть, например, такую ленту, как "Бриолин", чтобы понять: в середине 1950-ых годов американская молодежь одевалась примерно так же, как наши стиляги. Те же платья с большим декольте и пышными юбками у девушек, те же начесы и яркие рубашки у парней… Только американские тинейджеры чаще щеголяли не в разноцветных костюмах, а в джинсах, футболках и кожаных куртках, которые в СССР тогда нельзя было купить ни за какие деньги. Разумеется, взрослые и самостоятельные люди в США в те времена одевались совсем иначе, и унылый по стиляжьим меркам костюм сотрудника советского посольства вполне уместен для работника офиса, но речь-то в данном случае идет о подростках!

Странно также, что злоключения, выпавшие на долю персонажей картины Тодоровского, выглядят практически результатом ревности влюбленной в главного героя примерной комсомолки. На самом-то деле стиляг (и парней, и девушек) чаще брили наголо не народные дружинники, а милиционеры, выполнявшие распоряжение властей по искоренению низкопоклонства перед Западом. Интересно, кстати, поразмыслить на досуге, почему семнадцать лет спустя после падения советской власти российские кинематографисты по-прежнему обходят молчанием злодеяния давно исчезнувшего режима.

Кроме того, настоящие стиляги слушали англоязычную музыку – джаз и рок’н’ролл, а в новом отечественном фильме звучат песни, созданные советскими рокерами в 1980-ые-1990-ые годы. Сам режиссер объясняет свое решение так: "Делать в наши дни российскую музыкальную ленту на основе старых американских песен было бы довольно нелепо". По-моему, еще более нелепо заставлять стиляг слушать музыку, написанную ровесниками их детей, тем более что текст большинства песен все равно пришлось писать заново.

Проблем тут три. Во-первых, так называемый русский рок 1980-ых-1990-ых годов имеет важное культурное и социальное значение для нашей страны, но американский джаз и рок’н’ролл, без преувеличения, изменили цвет времени и существенно повлияли на мировую культуру в целом. Многие отечественные зрители считают, что лучше попсы ничего нет; жаль, что они так и не узнают, от какой МУЗЫКИ тащились стиляги полвека назад…

Во-вторых, американский рок’н’ролл писали так, чтобы под него можно было танцевать рок’н’ролл, а русский рок нужно было или слушать сидя, или танцевать в более современном стиле (грубо говоря, партнеры должны топтаться друг напротив друга). Настоящий рок’н’ролл под песни 1980-ых-1990-ых годов не спляшешь, что очень хорошо видно в "Стилягах". То есть и эта часть жизни героев новой отечественной картины дошла до зрителей в искаженном и упрощенном варианте.

В-третьих, собственно подбор музыки тоже кажется мне не вполне удачным. На экране стиляги наиболее ярко самовыражаются под песни "Моя маленькая бэйба" и "Все будет так, как ты захочешь". Это вполне достойные песни, но, на мой взгляд, в них нет того драйва, которым отличаются "Рок’н’ролл этой ночью" группы "Чайф", "Прогулка" "Бригады С", "Добрый вечер, Москва!" и "Оранжевый галстук" группы "Браво". Мне кажется, любая из этих песен была бы более уместна в фильме, но это, разумеется, мое субъективное мнение.

Наверное, и половины вышеперечисленных недостатков хватило бы, чтобы угробить ленту окончательно и бесповоротно. Однако "Стиляги" стали лучшим доказательством того, что именно рок’н’ролл (а отнюдь не мумия Ленина) был, есть и будет живее всех живых. Исторических и логических несоответствий, а также недоработок в картине вагон и маленькая тележка, но они не мешают главному – настоящему рок’н’ролльному драйву, воссоздать который кинематографическими средствами не так-то легко. Радость жизни, упоение молодостью, ощущение внутренней свободы, умение преображать унылую реальность силой собственной фантазии – все это сверкает и переливается на экране, время от времени выплескиваясь в зрительный зал. Магия кино и рок’н’ролла необъяснима, но попробуем все же разъять алгеброй гармонию.

Одно из важнейших слагаемых успеха - великолепный сценарий. Он не лишен недостатков: некоторые поступки персонажей выглядят необъяснимыми (так, непонятно, почему главный герой решил научиться играть на саксофоне), а основная мелодраматическая коллизия кажется слишком уж душераздирающей. Но в целом сценарист на удивление удачно соединил условность мюзикла с бытовыми советскими реалиями середины 50-ых годов. А уж реплики персонажей – это просто чума! Мой личный хит-парад возглавляет фраза, произнесенная героем, которого сыграл Олег Янковский: "Сынок, когда ты будешь налегать на английский язык, пожалуйста, делай это потише, чем в прошлый раз". Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя…

Не менее важный вклад в воссоздание на экране цвета времени и настоящего рок’н’ролльного настроения внесли работы актеров старшего поколения. Если молодые исполнители, судя по их интервью, с удовольствием втянулись в атмосферу веселой игры, то звезды отечественного кино на собственном опыте очень хорошо знают, как дорого приходилось платить в советское время за право быть не таким, как все. И хотя даже самые старшие из снимавшихся в "Стилягах" актеров по возрасту годятся героям фильма в младшие братья и сестры (а то и в дети), но всем тем, кто жил и работал во времена СССР, есть что сказать Советской власти. Получив эту возможность, наши замечательные актеры так и поступили – и выразились прямо и без обиняков. Каждая небольшая роль – стопроцентное попадание, и любой персонаж старшего поколения даже без слов, одним выражением лица очень многое рассказывает о той эпохе. А слова здесь, как уже говорилось, достойны увековечения в мраморе, и звезды нашего кино на всю катушку использовали предоставленный им шанс.

Олег Янковский великолепен в роли эксцентричного дипломата – умного и доброго человека, который всю жизнь притворялся таким, как все. В отличие от большинства персонажей, он не поет, что вполне логично: работяга в коммуналке и алкаш в пивной могут позволить себе быть откровенными, а советский чиновник высокого ранга этого права лишен.

Алексей Горбунов, чаще воплощающий на экране образы богатых и благополучных людей, невообразимо хорош в роли спивающегося, сломанного властью джазового музыканта. Играя алкоголика, актер блестяще сочетает жесткий реализм и необходимую мюзиклу романтичность. Таким обаятельным на экране Горбунов еще не был!

Леонид Ярмольник замечательно сыграл человека, который больше всего боится, что сын повторит его страшную судьбу. Актер совершенно правильно отказался от характерности (к которой очень располагал текст роли) ради более точного выражения сути образа.

Сергей Гармаш уютно чувствует себя в роли работяги, который за внешней грубостью скрывает доброту и неприятие казенных советских порядков.

И неслучайно лучшие музыкальные номера ленты: "Скованные одной цепью", "Старый моряк", "Человек и кошка" - исполняются не стилягами, а простыми советскими людьми. Казалось бы, в гротескных и грустных эпизодах кинематографистам легче всего было скатиться в вульгарность и карикатурность, но, к счастью, режиссер и актеры здесь проявили исключительное мастерство и сделали все так, как было нужно. Именно этого я и ждала от мюзикла о жизни Страны Советов, не слишком надеясь на осуществление своей мечты.

Из актеров младшего поколения мне больше всего понравилась сыгравшая примерную комсомолку Евгения Хиривская. Она очень точно соответствует и внешности, и манере держаться девушек 50-ых годов, а "Скованные одной цепью" в ее исполнении стали одним из самых запоминающихся моментов картины.

А самый неудачный, на мой взгляд, выбор актера – это, увы, исполнитель главной роли (Антон Шагин). По замыслу сценаристов, главный герой проходит путь от комсомольца, который привык ногой маршировать и рукой голосовать, до человека, готового защищать свое право самостоятельно думать и действовать. Увы, на всем протяжении фильма актер, меняя прическу и наряды, не меняет испуганное выражение лица, так что духовное освобождение простого советского парня разглядеть совершенно невозможно. И абсолютно не верится, что этот тихий, похожий на мышонка человек после отъезда за границу лидера стиляг смог фактически занять его место и сплотить вокруг себя друзей-неформалов в очень страшное время. Вот когда на экране появляется персонаж в исполнении Максима Матвеева и лениво говорит что-то приятелям – сразу ясно, что он умеет брать на себя ответственность за других людей, и его бы слушались, даже если бы он не был сыном богатых родителей! Увы, видимо, при подборе актеров Тодоровский побоялся полностью повторить "Тиски"…

Финал ленты, в котором главные герои шагают по Тверской среди сотен современных неформалов, меня немного разочаровал. Сегодняшние панки не в силах договориться, например, с готами, поэтому, по-моему, наивно ждать, что они нашли бы общий язык со стилягами!

Да и звучащая в конце песня показалась мне слишком уж… абстрактной, что ли… Если бы в финале герои исполняли "Шар цвета хаки" или "Гуд бай, Америка!" группы "Наутилус Помпилиус", "Пачку сигарет" группы "Кино", "Еще не жаль огня" "Машины времени" или "Держись, пижон!" группы "Браво", то в каждом конкретном случае настроение было бы разным, но значительно более определенным, чем в существующем варианте.

А дальнейшая судьба настоящих стиляг, оставшаяся за кадром новой российской картины, была грустной. Безусловно, и на Западе представители неформальных молодежных течений рано или поздно становятся такими, как все, но одно дело – измениться по доброй воле, и совсем другое – отказаться от убеждений по приказу сверху (а то и под угрозой насилия). И сколько судеб сломали гонения на стиляг – даже представить страшно. Впрочем, последствия политики "железного занавеса" сказались и на тех, кто никогда не принадлежал к этому молодежному течению. Если через тридцать, сорок и пятьдесят лет после эпохи стиляг отечественные рок-музыканты чаще пишут рок’н’роллы, чем, например, появившийся намного позже хард-рок, - это ведь очень грустно…

Но есть время грустить и есть время радоваться. В нынешнюю суровую зиму "Стиляги" приглашают зрителей порадоваться за веселых, жизнерадостных и свободолюбивых парней и девушек, которые слушали хорошую музыку и бесстрашно отстаивали свое право быть собой. По-моему, сейчас в высшей степени неразумно лишать себя настоящего праздника, который дарят нам российские кинематографисты, тем более что он безусловно заслуживает внимания.

Светлана Степнова
С сайта ruskino.ru 

Таинственный "Остров"
Российская Газета

"Обитаемый остров" Федора Бондарчука, похоже, последний российский блокбастер этого десятилетия: денег на такие зрелища в обозримом будущем явно не будет. Хорошо это или плохо?
Опасностей с этим "Островом" было много. Во-первых, в основе - культовый роман Стругацких, где каждая фраза со временем стала только актуальнее: смотришь даже такой адаптированный вариант и дивишься прозорливости писателей. Во-вторых, интеллектуальная фантастика, в отличие от "фэнтези", - жанр, рассчитанный не столько на студийные спецэффекты, сколько на зрительское соучастие, на способность публики дофантазировать и додумать. Тоталитарная планета Саракш с ее дикой, недоразвитой цивилизацией, куда попадает студент Максим Каммерер, в аскетичных описаниях романа видится значительно интереснее и убедительнее, чем в нарисованных художниками мрачно шикарных футуристических офортах, которые к тому же никак не хотят сливаться с живым действием и выглядят мультипликационной рирпроекцией. Я понимаю, что футуристика должна была оправдать большой бюджет и обеспечить картине зрелищность, но это пошло в ущерб смыслу.
А главная закавыка - в-третьих. Роман написан в другую политическую эпоху, и его утопическая часть впрямую связана с коммунистической химерой. Максим - типичный для фантастики той поры образец "человека будущего": безупречного нравственно и физически, коллективистского, удивительным образом слившего в один флакон личное с общественным и поначалу неспособного понять, что кто-то на белом свете может исповедовать не дружбу, а ненависть, не открытость, а хмурую подозрительность, не правду, а ложь. Эта его юношеская наивность и бесстрашие заядлого компьютерного геймера (Стругацкие предвидели даже появление этой разновидности человекообразных), которые сегодня кажутся едва ли не идиотизмом, - для писателей были способом "остранения" тоталитарных реалий. Это тот идиот, который задает наивные вопросы и ищет на них прямые ответы. И наши глаза открывались на окружающую советскую действительность синхронно с тем, как начинал что-то соображать про Саракш этот Максим.
Именно эта сторона романа представляла главную трудность: в жизни все общественные векторы поменялись с точностью до наоборот. Над коммунистической химерой теперь хихикают, хотя лучше бы ее хорошенько обдумать, вытащив из плевел овес. И кто такой Максим - уже неведомо. Самая точная аналогия: он - E.T. из фильма Спилберга. Некое инопланетное создание, взывающее к добру, но на всякий случай наделенное силой непонятных размеров.
И Федор Бондарчук такое создание отыскал. Дебютант Василий Степанов действительно слегка не от мира сего. На общем плане он кажется движущейся скульптурой. В интимных сценах с Юлией Снигирь за девушку страшновато: нельзя любить динамическую статую. В сценах боевых он не более человек, чем Терминатор у Шварценеггера. Временами кажется чрезмерно громоздким - впрочем, несоразмерность входит в понятие "чужой". Получится ли из дебютанта актер - по первой серии сказать нельзя. Фактурой он не обделен, это точно. С артистическим обаянием и необходимой для такого дела харизмой несколько хуже.
Одолеть эту третью трудность фильму не удалось. Его позитивная программа стала более расплывчатой, чем в книге 60-х с ее романтической верой в то, что человек все-таки может звучать гордо, если, конечно, его освободить от лживой идеологии. Максим во плоти, как ни странно, стал менее живым, чем в строчках книги. Зато отрицание удалось на славу: идея распавшейся тоталитарной империи, где каждый отлетевший осколок теперь люто ненавидит вчерашний "центр", бьет точно в цель. Как и тезис про враждебное окружение, постоянно засылающее своих казачков-диверсантов. Как и емкая фразочка "Лучше без штанов, чем без танков!". С особенным злорадством воспринимаешь образ башен, откуда населению вещают бред сумасшедшего и государственный патриотизм, причем от этих излучений мучительно болит голова у тамошних диссидентов-"выродков".
Это все неубиваемые детали романа: без них вообще ничего не будет. Их наличие в фильме неизбежно, и я даже допускаю, что создатели фильма втайне разделяют эти "люблю" и "ненавижу" - подобно герою Федора Бондарчука, государственному прокурору Саракша, который сам жестоко страдает от патриотических излучений, но остается цепным псом режима. Во всяком случае "выродкам" в фильме приданы вполне реалистичные черты диссидентствующих интеллигентов, здесь даже сброшен флер "инопланетности" - все, как у нас на Земле.
Впрочем, авторы относятся к вольнолюбивым идеям не как к идеям, а как к обстоятельствам образа действия данного боевика: бросили режиму вызов, между делом башню взорвали и рванули на следующий уровень аркадной игры. Это придает фильму некую многослойность: попкорновые мальчики в зале прожуют его, гордясь тем, что у нас появился свой Шварценеггер, но кто-то, глядишь, потянется и роман прочитать в ожидании второй серии - интересно же, что там дальше.
Бондарчук-младший как режиссер показал свои стратегические возможности уже в "9 роте": там были впечатляющие комбинированные съемки и все признаки высокобюджетного боевика, наделенного сверх бюджета двойным, мерцающим смыслом. Одним зрителям казалось, что это гимн доблестной Российской армии, другим - что это про жизни, брошенные режимом в топку бессмысленной войны. Примерно такова же смысловая структура "Обитаемого острова": каждый зритель зацепится за что-то свое, перетерпев все остальное. Но чисто конструкторская задача многократно усложнилась: режиссеру нужно было создать несуществующие, но узнаваемые миры во всех деталях. И там, где ему не мешают художники, это удалось в высокой степени. Городская толпа, по которой пробирается наивный землянин, сделает честь фильмам про Индиану Джонса: со своими хлебопеками, стоматологами, проститутками и театрами марионеток она и колоритна, и экзотична, и разработана до мельчайших деталей, которые и появятся-то на миг, но врежутся в память. А вот общие планы тоталитарной столицы, явно навеянные американо-французской классикой жанра, существуют, как уже сказано, отдельно от действующих лиц. Боюсь, художники тут перемудрили в выборе живописного стиля: для кино он слишком импрессионистичен, кричаще условен как раз там, где нам нужно поверить в безусловность происходящего (концепт-дизайнер Кирилл Мурзин). Больше говорит об атмосфере тоталитаризма звук: это фильм грохочущий, лязгающий, свистящий и скребущий по нервам. Дать новый полет фантазии могла бы музыка, и авторы фильма не случайно обратились сначала к одному из самых выдающихся композиторов Голливуда Хансу Зиммеру. Но в итоге музыку написал Юрий Потеенко, который явно упустил возможность стать соавтором построенного в картине фантастического мира.
Застряв на полпути между интеллектуальной метафорой, какой была книга Стругацких, и конвейерным космическим боевиком, фильм оставляет ощущение большой и по-своему самоотверженной, но недодуманной работы. Уже спустя пару дней после просмотра остается в памяти образ чего-то грохочущего и безусловно нечеловеческого. А смысл романа, который по ходу сеанса выныривал время от времени из общего лязга, в конечном итоге утонул в спецэффектах.
Если бы кризис случился пару лет назад, возможно, все было бы наоборот.
Валерий Кичин

Часть суши
Газета "Труд"

Внушение подействовало: картина Федора Бондарчука "Обитаемый остров" сейчас является самым ожидаемым фильмом 2009 года.
Каждый из Неизвестных Отцов, правителей планеты Саракш, источает властность и жестокость, плавит взглядом, жестом может заставить задрожать. Но когда появляется самый главный из них, Папа (Максим Суханов), то остальные теряются, опускают глаза.
Под влиянием волны рекламы, антирекламы и различных слухов, поднявшейся за некоторое время до выхода первой части картины Федора Бондарчука "Обитаемый остров", так должны были себя повести все, кто ранее позволял себе называть свои творения фильмом года, словно место фильма года (а то и фильма века) было расчищено, освобождено заранее. И воцариться на нем мог только "Обитаемый остров" - экранизация написанного в 1968 году романа братьев Стругацких.
Сценарий начинал писать Эдуард Володарский и сделал, по словам продюсера Александра Роднянского, "военную драму". Далее к работе подключились фантасты Марина и Сергей Дяченко, которые сохранили долю нереальности происходящего и оставили те фразы и моменты, которые во времена выхода романа выглядели диссидентством, дабы дать современным зрителям, желающим чему-нибудь посопротивляться, возможность почувствовать себя фрондерами.
В первой части "Обитаемого острова" космический корабль юного и жизнерадостного москвича Максима Каммерера (Василий Степанов) терпит крушение на Саракше. Максим, на чьей планете идет 2157 год, сначала в недоумении наблюдает за тем, что происходит вокруг него. Потом он почувствует себя готовым начать борьбу против правителей, меняющих сознание жителей Саракша с помощью специальных башен-излучателей, так что под воздействием лучей человек начинает приходить в восторг и всему верить.
Излучение, сопровождавшее выход "Обитаемого острова", было все же не столь сильным, и ситуация на данный момент скорее напоминает не опасно ласковую беседу масштабного Папы с непокорными чадами, а другую сцену из фильма (кстати, единственную, которая сделана действительно мастерски) - разговор Умника (Федор Бондарчук), одного из Отцов, и таинственного (для тех, кто романа не читал) Странника (Алексей Серебряков), где оба попеременно берут друг над другом верх, пугают и пугаются, улыбаются и язвят. Каждый ведет свою линию, но они на равных. Именно за такие человеческие отношения будет биться Максим Каммерер; именно таким хотелось бы видеть продвижение второй части фильма.
Сергеева Жанна  

Гости из прошлого и черный ребенок
Известия.RU 

Музыкальные "Стиляги" подаются/продаются зрителям как "фильм-праздник". В истории про правильного парня, который попал под влияние стиляг, снимались те же ребята, что играли в предыдущей картине Тодоровского - "Тиски". На сей раз действие происходит в 1955 году. Но это не историческая лента, а сон, фантазия, иллюзорное путешествие в молодость.
Сюжет крайне прост. Студент Мэлс (Антон Шагин) - комсомолец, дружинник и правая рука комиссарши Кати (Евгения Брик) - вечера проводит за "охотой на стиляг". Оружие - огромные портновские ножницы, которыми разрезаются цветные костюмчики, яркие платья и состригаются коки с лихих голов. Стиляги во главе с лидером, красавцем Фрэдом (Максим Матвеев), тусуются на "Бродвее" - на улице Горького и своей цветастостью бросают вызов всем, кто предпочитает серо-черную гамму.
Однако Мэлс влюбляется в чувиху Полю по кликухе Польза (Оксана Акиньшина) - девушку с непредсказуемыми реакциями. Напрасно Катя старается перевоспитать парня обратно. Того уже увлекли яркие одежды, вечеринки с танцами буги-вуги и большое чувство. С Пользой он стал мужчиной, а затем и отцом. Ребенок, правда, не от него, а от Майкла, темнокожего гостя из Америки...
Достоинства и слабые места в "Стилягах" очевидны. О главном минусе скажу сразу, чтобы не отвлекаться. Сценарий - классическая проблема для российского кино. Не хватает событий, финал с отсылкой к хрестоматийному фильму "Цирк" скомкан. Но, к счастью, плюсы перевешивают.
Все герои исполняют хиты 1980-х в обработке композитора Константина Меладзе. Тексты порой изменены до неузнаваемости, но все-таки это "Браво", "Чайф", "Кино", "Ноль", "Наутилус Помпилиус"... Вы не верите, что стиляг 50-х можно соединить с популярными песнями 80-х? Я же говорю - Тодоровский и его продюсер Леонид Ярмольник сняли сон. Музыкальный.
Наши артисты - и молодые, и старшего поколения - умеют двигаться и петь. Нет, об этом знали раньше, и даже зрители догадывались, но Валерий Тодоровский дал актерам прекрасную возможность явить новые грани таланта. Олег Янковский играет папу-дипломата. Он не поет, но с видимой радостью вытанцовывает для сына-мажора. Сергей Гармаш играет простого сельского парня, который, отвоевав, вернулся в густозаселенную коммуналку, застал жену с хахалем, выгнал ее и остался отцом-одиночкой для двоих сыновей - Кима и Мэлса. В пересказе выглядит как сюжет для серьезной и полнометражной истории. Но все это происходит в спрессованном режиме, пока в исполнении Сергея Гармаша длится песня Федора Чистякова "Человек и кошка". Снято потрясающе. Не киноведческая это оценка, понимаю, но не могу сдержать восторгов перед результатом труда, вложенного в одну только песню. Окопы, массовка из коммуналки, детали быта и артист с гармошкой - все работает точно, к месту, хоть отдельно показывай.
Первая композиция задает настолько высокую планку, что этого ждешь и от остальных музыкальных номеров. Я могу назвать еще два. Мэлс решает научиться играть на саксофоне, чтобы покорить своенравную Пользу. Поиски приводят в пивнушку, где почти уже поселился спивающийся музыкант. Алексей Горбунов и все посетители пивнушки под "Старый корабль" дают такой бродвейский шаг и "руки-бабочки", что душа радуется. И еще один сильный музыкальный аргумент - трио девушек, провожающих душку Фрэда, студента МГИМО в другую жизнь, где папа уже нашел для сына подходящую невесту и договорился о преддипломной практике в Америке. Песню "Ему не нужна американская жена" поп-группы "Колибри" можно узнать с трудом, но столько при этом страсти и драйва, столько спрессованного и информативного действа, что не столько слушаешь, сколько всматриваешься.
Производит впечатление и трактовка "Скованных одной цепью". В этом эпизоде Валерий Тодоровский решил посоревноваться с Аланом Паркером. Парафраз на тему We don't need no education от Pink Floyd впечатляет четким монтажным ритмом, но, на мой взгляд, слишком очевидно рациональное желание авторов "заклеймить комсомольцев". Гораздо сильнее на эту же тему в фильме высказывается маленькая девчонка во дворе. На вид пигалице лет восемь, но в спину Мэлсу она кричит: "Я не лягу под стилягу!" При этом, отправляясь в кинотеатр, надо все-таки ясно отдавать себе отчет, что "Стиляги" - кино не идеологическое. Разделять пафос или возмущаться особо не получится. Есть смысл просто получить удовольствие.
Каковы кассовые перспективы "Стиляг"? Мюзикл "Мамма миа!" - с хитами шведской супергруппы "АББА" - за 32 дня проката собрал свыше $9 млн. Предполагаю, что амбиции у Валерия Петровича и его продюсерской команды еще выше.
Вита Рамм  

Поссибл, Райка!
 
Секса и бокса у нас нет, а вот джаз мы вам обеспечим. 
Надежда ЗАВАРОВА

Риск — дело благородное, но малоокупаемое. Так думают наши продюсеры, семь раз отмеряя и лишь один раз отрезая плёнку «Кодак» для очередных съёмок. Мюзиклы?! «Ты не в Чикаго, моя дорогая». До встречи в кинопрокате: там Астер, Джин Келли, Бобб Фосс и Ларс фон Триер с Базом Лурманом, в конце концов. А у нас жанр особо-то и не развивался. Музыка, танцы и песни не раз бывали важной частью киносюжета, но так, чтобы они превращались в самодостаточную смысловую единицу, определяющую не только содержание, но и форму киноповествования — такого не было давно.
В общем, всё и дальше сводилось бы к ёмкому замечанию госпожи Тимирёвой-Боярской: «Мы с Вами так и не потанцевали…» Но тут Валерий Тодоровский решил рискнуть. И сегодня он снимает джаз, чем вносит жанровое и стилистическое разнообразие в наш кинематограф, где фестивально-притчевый каммершпиль соседствует с «Эрнст-мейд-ап» блокбастерами, а все остальные картины скромно переминаются с бобины на бобину на задворках проката.

Тодоровский предусмотрительно заручился-таки поддержкой сопродюсера Эрнста: реклама «Стиляг» охватила почти всю эфирную сетку Первого канала — от программы «Утро» до «Ледникового периода». Кроме того, он и сам выступил продюсером картины и привлёк коллег, не боящихся рисковать и верящих в возможность одновременно собрать кассу и развлечь массы.
Итак, в последнюю неделю перед боем курантов зритель получает бодрую музыкальную аранжировку собственного прошлого, которое практически лишено сценаристами всего трагического, и по законам жанра выражено лёгкой мелодрамой с комическим синкопированием. Оказывается, вместо билета в кино ты покупаешь проездной на сверхскорый поезд на Чаттанугу, мчащийся по истории страны без остановок, никому не давая воможности глубоко прочувствовать эпоху и углубиться в детали. Потому что у Тодоровского временные рамки весьма условны, а единственно важные детали связаны с личной жизнью героев картины и их красочными костюмами, а не с судьбой страны.

Традиционно в мюзиклах окружающая героев действительность не создаёт конфликт, а лишь подчёркивает и обостряет его, выступая катализатором чувств и событий, но вовсе не их первопричиной. Поэтому характеры и ситуации весьма универсальны и могли бы органично вписаться в любую эпоху, а выбор авторами определённого временного промежутка всего лишь добавляет фильму скромную толику социальной актуальности. Так хотел поступить и Тодоровский. Однако актуальности и злободневности от самой истории героев он так и не добился, но в то же время чётко и многократно проговорил, пропел и протанцевал мысль о свободе и самовыражении личности, что, может оказаться, в случае со «Стилягами», куда важнее скрупулёзного воссоздания исторических реалий драматической эпохи.
Порою даже кажется, что режиссёр напрасно повторяется, вкладывая свои мысли в уста то одного, то другого героя — как будто опасается, что зрители могут его не понять. А если ещё, как и принято в мюзиклах, сюжет со вложенным в него месседжем развивается и драматургически, и эмоционально, и в музыкальных номерах, неизбежно возникает ощущение ненужной назидательности. А это, конечно, лишнее в и без того ясной и простой истории про чувака Мэлса и его жизнь с Пользой на Бродвее.

В фильме Тодоровского чувствуется обаяние изменчивого джазового ритма, есть и ритм собственный, и, что очень важно в мюзикле — использованы разнообразные пластические и фонетические способы его акцентировки. Многочисленные поклонники ВАЛЛ-И, конечно, пересмотрели «Хелло, Долли!» и помнят, что этот знаменитый мюзикл начинается с чётко заданного ритма, поддерживаемого шагающими пешеходами, шумами улицы и т.д. Оценившие ту сцену в полной мере смогут порадоваться находчивости, проявленной авторами «Стиляг» в извлечении звука и отбивании ритма почти всеми попавшими в кадр и в такт коммунальными предметами.
Сергей Гармаш весьма колоритен и как будто всю жизнь поёт хиты группы «Ноль». Кроме того, его персонаж — доказательство того, что нет предела благородству положительных героев. После образа советского офицера в фильме Вайды казалось, что лучше людей не бывает, но нет. Советский пролетарий — ещё круче. Он толерантен и даже (не при Чарли Паркере будь сказано) — политкорректен. Это не просто «человек и кошка». Это сверхчеловек!..

Адаптированные одновременно для стиляг 50-х и для зрителей, шумно встретивших третье тысячелетие, тексты хитов Цоя, Бутусова, Сукачёва и Шахрина органичны в фильме, но стоит их вырвать из киноконтекста, как они тут же начинают напоминать рифмованные строки, которые обычно сочиняют кому-то к юбилею. Аранжировки Константина Меладзе не дадут ни одной из мелодий остаться незамеченной или непонятой современными зрителями, в большинстве своём привыкшими к простым мелодиям с чётко выраженной сильной долей. Но всё равно лучше слушать оригиналы.
Номера о «скованных одной цепью» комсомольцах и «Я — то, что надо» выбирающего свой стиль Мэлса придуманы, поставлены и сняты лихо — с ритмом и внутренним драйвом. Но не во всём фильме есть этот драйв: порой встречаются пустоты и слишком долгие паузы. А концовка с коллективными проходами а-ля «Цирк» и некоторые избыточные сюжетные повороты («у этой женщины черный ребёнок!») — и вовсе, как мелодия какой-то другой песни, которой, к несчастью, ты не скажешь «до свидания» до самых финальных титров.

Но несмотря на это, а также на все хореографические и постановочные почти цитаты и подражания — на то, что одному зрителю привидится ясный лик Джона Траволты из «Бриолина», а другому покажется, что на комсомольцев падает тень пинкфлойдовской «Стены» и звучит ритмичный гул фабричных сцен из танцующего в темноте фон Триера… Словом, несмотря ни на что, можно искренне порадоваться: в ответ на настойчивые заверения отечественной кинообщественности в том, что мюзикл у нас это «импоссибл, Райка», Валерий Тодоровский ответил: «Поссибл! Поссибл!»

С сайта Кинокадр Ру

Как будто все на свете хорошо
Время новостей

Когда в прессе поднялся шум по поводу столкновения в новогоднем прокате трех новых картин, сделанных разными и недружественными компаниями, я радовалась. Потому что я за потребителя, у которого должен быть выбор. Конечно, лакомый кусок новогодних сборов хочется съесть одному, но это проблемы продюсеров. Зрителям же, право, куда приятнее сходить в эти долгие зимние каникулы на разные фильмы, а не уныло пересматривать одну и ту же, к примеру, «Иронию судьбы 2», раз уж она идет во всех кинотеатрах, во всех залах и на всех сеансах...
К тому же на этот раз обычный человек, желающий развлечь себя и близких походом в кино, сможет не только убить время, но и получить кое-какие эмоциональные, эстетические и даже поучительные впечатления. Из трех картин, массированно выходящих на экраны, две могут претендовать на звание качественного кино для всех. Что у нас такая же редкость, как вежливый водитель в пробке.
Но начнем с третьего фильма, за которым одно, но важное достоинство -- это сиквел. Гоша Куценко и Кристина Орбакайте на этот раз меняются телами не друг с другом, а с детками -- десятилетними близнецами. «Любовь-морковь 2» предлагает себя в качестве семейного кино. Снял его не Александр Стриженов, как первую часть, а Макcим Пежемский, от которого после давней «Мамы не горюй» -- смешной постмодернистской самоделки, видимо, ждали чего-то в том же духе: необязательного, абсурдного, пародийного. Наверное, то, что получилось, действительно пародия. Потому что иначе объяснить происходящее на экране можно только абсолютной безответственностью создателей. Непонятно, например, почему, переселившись в тела родителей, дети помолодели втрое и стали вести себя, как трехлетние карапузы, -- гукать, пускать пузыри и чуть не искать мамкину грудь. Авторы, видимо, считают, что так смешнее, а здравый смысл для комедии вроде бы излишество... На самом деле жанр семейного фильма построен как раз на торжестве здравого смысла и буржуазной добродетели, где все достоинства вознаграждены, пороки наказаны, а мир -- это всегда утверждает семейный фильм -- приятная, добрая и удобная штука. Во второй «Любови-моркови» соблюдены все внешние признаки жанра -- до того, что он в точности воспроизводит не только атмосферу, шутки, коллизии, сцены, но чуть ли не цветовую гамму таких картин, как «101 далматинец» или «Один дома». А вот внутри все иначе.
В общем, мой вам совет -- не водите на него детей, если они вам дороги. В конце концов идите сами и постарайтесь, если сможете, вдоволь посмеяться над старыми шутками (один выпивший герой, например, говорит, подражая пьяному Ипполиту из старой «Иронии»: «Потрите мне ножку, пожалуйста!») или сомнительными комическими сценами (дочка в теле мамы усаживается на колени к изображающему в супермаркете Деда Мороза толстяку и, обмазывая его шоколадом, требует покатать ее на оленях, отчего у него немедленно возникают двусмысленные фантазии, хотя следовало бы просто вызвать психовозку). Шутки на сексуальные темы в фильме не столь откровенны, как в нынешнем телеэфире, но все же запускать в штаны герою (который мальчик в теле Куценко) трепыхающуюся золотую рыбку -- это, согласитесь, не слишком изящно... Впрочем, возможно, создатели вопреки заявке рассчитывали не на семейную публику, а на глумливых безмозглых тинейджеров, которых у нас много, чтобы они всей толпой привели незатейливую, наспех сочиненную комедию к вожделенному кассовому успеху...
Два других фильма, которые будут сопровождать нас в новогодние каникулы, куда серьезнее по замыслу, ответственнее по исполнению и удовольствия, на мой взгляд, способны доставить гораздо больше.
«Стиляги» Валерия Тодоровского оказались очень праздничным фильмом -- ярким, легким, нарядным. Фильм уже упрекнули в неправдоподобии, отсутствии глубины, несоответствии заявленной теме и музыкальной неоднородности. Оправдываясь, Тодоровский утверждает, что не ставил задачу воспроизвести эпоху или рассказать о сути идеологического конфликта между стилягами и советским режимом. Ему просто захотелось использовать эту фактуру -- и надо сказать, мало кто из режиссеров, работающих сегодня в российском кино, смог бы сделать это более увлеченно.
Стиляги в фильме выглядят точь-в-точь как на карикатурах советских журналов -- взбитые коки, широкие цветные юбки, узенькие штанины, попугайские галстуки и клетчатые пиджаки... Диковинный наряд так же шаржирован, как серые костюмы и платочки остального советского народа. Главный герой юноша Мэлс (Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин) -- студент, спортсмен, отличник -- участвует в рейдах по наказанию стиляг. Ведомый истероидной Катей, он первый набрасывается с ножницами на несчастных жертв, чтобы кромсать, резать, стричь... Но вот Мэлс встречается с чувихой по кличке Польза (Светлана Акиньшина), и внезапно мир открывается ему с другой стороны. И он поет... В фильме, во всяком случае в первой и лучшей его половине, поют и пляшут с той же непосредственностью, что в «Веселых ребятах», -- и джазовая конструкция снова оказывается уместной и волнующей.
Мюзик-холльные номера вырастают из подручного бытового сора. Отец-фронтовик (Сергей Гармаш) поет песню «Человек и кошка», хор домашних хозяек из коммуналки подтанцовывает, громыхая крышками кастрюль, сковородками и стиральными досками. Старому саксофонисту (Александр Горбунов) в кордебалет приставлены посетители пивной, с их кружками, двигающимися кадыками и бульканьем в горле, а завершает номер корпулентная буфетчица. «Скованные одной цепью» комсомольцы на собрании аккомпанируют себе крышками от парт, а в дуэте Мэлса и обучившего его «танцевать стилем» Боба ритмообразующую роль играют дверные проемы. Превращение условной советской действительности в театральную феерию происходит абсолютно органично.
На этом гремучем, ярком, переливающемся фоне история нонконформизма не так страшна, как хотелось бы поборникам социальной драмы. Но это и не социальная драма -- это комедийная история склонного к фанатизму упертого парня, который столько сил вбухал в свой протест, что сделал из прически знамя, а из саксофона -- оружие. При этом режиссеру, безусловно, понятнее и ближе поведение другого стиляги -- Фрэда, сына дипломата, ради карьеры легко и без трагедий пожертвовавшего своими галстуками, коком и коктейль-холлом. Но люди рассудка и компромисса, если они талантливы, всегда искренне любуются теми, кто идет до конца. Даже по смешному Бродвею его мечты... И им немного -- не всерьез, а так -- жаль, что у них никогда недостает смелости ли, глупости ли, азарта ли, чтобы безудержно следовать своим желаниям. Но это только один аспект.
При всей легкости этой незамысловатой по содержанию и радостной по форме картины в ней есть актуальный смысл, не ограниченный сюжетом. На что сегодня уже почти не надеешься, после множества плоских одномерных историй, авторы которых с трудом сводят концы с концами.
Актуальность и смысл есть и у фильма «Обитаемый остров» -- и это не единственное, что объединяет стильный мюзикл с массивным фэнтези. Обе картины как будто списаны с чужих образцов, в них нет явной оригинальности, но, компонуя классические приемы, режиссеры делают это сознательно, во-первых, а во вторых, выбирают для подражания достойные примеры.
Фильм, который снял Федор Бондарчук, хорошо было бы посмотреть весь сразу, но вторая часть выйдет только в апреле (так обещает продюсер Александр Роднянский). В первой же части, доступной зрителям с 1 января, мы в основном знакомимся с планетой Саракш, куда попадает наивный студент, спортсмен, гуманист Максим (Василий Степанов). К тому моменту, когда мы освоим это изобилующее деталями, густонаселенное пространство и начнем искренне сочувствовать героям, фильм кончается, впрочем, посулив продолжение.
Режиссерский почерк Федора Бондарчука, к сожалению, лишен той обаятельной органики, которая так привлекает в его актерских работах. Но нельзя не отдать должное добросовестности, с которой он решает сложные задачи экранизации романа Стругацких. Ключевое слово -- экранизация, то есть воплощение на экране литературного текста, и в этом случае естественно отступление режиссера на второй план. Мне кажется, что роман «Обитаемый остров» не самый лучший у этих культовых авторов. В нем почти нет юмора, который (хоть и в сочетании с богатой фантазией и изобретательностью) всегда был одной из наиболее привлекающих сторон книг Стругацких. Но все равно это интересная история, неожиданно сегодня оказавшаяся актуальной. В первой части, впрочем, тем, кто роман не читал, пожалуй, не все будет понятно -- слишком много действующих лиц, в мотивах которых не всегда легко разобраться, к тому же создатели фильма слишком увлекаются самим процессом переноса на экран фантастического Саракша.
Однако те, кто роман читал, знают: сюжет там непростой, злодеи не совсем злодеи, нормальные герои всегда идут в обход -- «Обитаемый остров», кстати, написан в 1968 году, то есть в то время, когда кончилась «оттепель». И хотя авторы сценария Марина и Сергей Дяченко некоторые коллизии все же осовременили, основной сюжет остался без изменений -- молодой и прекрасный собой землянин, как дурак с мороза, порывается изменить реальность чужого мира, влипая во все неизвестные ему интриги странных правителей Саракша, их подковерную борьбу за внимание Папы, за влияние, за информацию, за власть... Выученный в мире, где нормой считаются честность и стремление к общему благу, Максим никак не поймет, что же все-таки происходит среди симпатичных, но чужих ему обитателей этой странной планеты, почему их солдаты воюют с населением, почему все друг друга подозревают... Почему врут и почему не думают... И почему такие вроде бы обычные человеческие чувства тут не работают...
В картине получилось главное -- она эмоционально захватывает. Пусть не сразу, но постепенно в ней выстраивается среда, атмосфера, действие начинает закручиваться, а герои -- вызывать сочувствие и интерес.
Василий Степанов -- эталонный красавец, на рекламных щитах глядящийся образцом компьютерной графики, оказывается вполне гибким, пластичным и располагающим к себе артистом, может быть, слегка однообразным, но, безусловно, обладающим редким сегодня положительным обаянием. Хорош и исполнитель роли второго героя Петр Федоров, ему удается характер более сложный -- зашоренный и подозрительный Гай, на успешной карьере которого в местных ВДВ дружба с Максимом ставит крест...
Чтобы судить о том, как будет и будет ли разрешен конфликт, нужно видеть весь фильм, однако даже на середине действия можно понять -- авторы трудились серьезно и ответственно. Не предполагая, что зрителя нужно и можно обмануть, впарив ему нечто наспех сляпанное, непродуманное, одноразовое. Не все получилось совершенным, но и то, что сделано, и то, что только задумано, выглядит весомо.
Год заканчивается неожиданно. Жирные шальные деньги, казалось, развратили киноиндустрию, распавшуюся на производство наспех сляпанных поделок для народа и недоступных большинству редких авторских проектов. И вдруг появляются два фильма, о которых можно сказать: уровень их замысла и воплощения вполне соответствует человеческой норме.
Эти фильмы могут нравиться или не нравиться, их можно разбирать, находить в них просчеты, хвалить одних актеров, поругивать других, но это нормальное кино, которое не стыдно смотреть. Доступное самому простому зрителю, но в то же время вполне интересное зрителю более или менее подготовленному. Не киноманское, а простое, жанровое, мейнстримное. И при этом неглупое, нарядное, богатое по исполнению.
Алена Солнцева

Москва колбасится
Страна.Ru

Главный герой нового фильма Валерия Тодоровского "Стиляги" - студенческое общество Москвы 50-ых годов. Оно делится на комсомольцев, которые одеваются в серое и каждое утро однотонной толпой идут учить историю партии, и тех, кто хочет не просто передвигаться из пункта А в пункт В унылой безрадостной массой, а жить ярко и весело. Идеологически корректное большинство, естественно, этому желанию противится и регулярно устраивает «стилягам» карательные облавы. Во время одной из таких «вылазок» комсомолец-отличник Мэлс (Антон Шагин) ненадолго остается наедине с пьяной, но прекрасной девушкой Пользой в цветастой юбке (Оксана Акиньшина) - и этот непродолжительный тет-а-тет полностью переворачивает его уже почти сложившуюся систему ценностей.
В предваряющих выход фильма на экраны интервью Валерий Тодоровский наотрез отказывался определять жанр «Стиляг» как «мюзикл». «Это жизненная драма с логически выстроенным сюжетом, просто некоторые ключевые сцены решены в ней через музыкальные номера» - позиционировал свою работу режиссер. Авторская формулировка по итогам оказалась точнее: несмотря на обилие песен и танцев, оценивать эту картину, отбрасывая смысловую составляющую, решительно невозможно. И это, увы, создает определенные трудности для зрителя.
Из-за совмещения в рамках одного фильма двух трудно уживающихся вместе жанров – веселого мюзикла и политико-социальной драмы – со «Стилягами» произошло приблизительно то же самое, что и с созданным режиссером студенческим обществом. Налицо внутренний раскол, неразрешимый конфликт. Доверившись официальному слогану «фильм-праздник», зритель неизбежно окажется обманут: Тодоровский не счел возможным ограничиться описанием собственно праздника, он (стоит отметить, довольно безжалостно по отношению к публике) решил включить в окончательную версию "Стиляг" еще и вариации на тему «утро после...».
А оно, как всегда, наступает неожиданно. «Стиляги», берущие зрителя в оборот нахрапом, с первого кадра, не отпускают его из радостной круговерти достаточно долго. Первый же номер – поющий под гармошку Гармаш (песню дяди Федора Чистякова "Человек и кошка"), подтанцовка в виде архетипичных баб с тазами и бельем, весело рассказанная история обманутого солдата в качестве бэкграунда – заставляет поверить в реальность существования хорошего русского кино. Более того – блистательного отечественного мюзикла!
Так, как снял музыкальные сцены Тодоровский, у нас их не снимал еще никто. Действие безупречно ритмизировано, каждая музыкальная доля обыграна, танцевальное оформление оригинально и уместно. А о том, как сбалансированы цвета и выстроен кадр, можно повествовать только междометиями.
Второй, третий, четвертый номер с песнями и плясками следуют незамедлительно, практически без перерывов – неизменно прекрасные и обезоруживающие. Потом частота встречаемости «музыкальных вставок» снижается, изменения в текстах канонических песен 80-х кажутся уже менее оправданными – и в свои права вступает ее величество Драма, вынуждая героев невыносимо много говорить и еще больше делать. Тут-то и заканчивается праздник, а мюзикл становится не слишком веселой "социалкой".
Тодоровский поставил перед собой задачу поднять в жизнеутверждающем и легком как перышко «народном» кино сразу очень много философско-социальных проблем. Получилось пятьдесят на пятьдесят: и проблематика не раскрыта в полном объеме, и фильм потерял «воздушноссть». Безусловно удавшаяся режиссеру тема - как мелко и глупо со стороны выглядит то, что тебе кажется целой жизнью, контрастирует с главной парадигмой работы – яркой и веселой жизнью стиляг. Формат «праздника» отвергает как инородные тела и поверхностно затронутую дружбу народов, и мутацию романтической любви в семейную жизнь, и крушение идеалов.
А про тоталитаризм в СССР, который невозможно обойти, снимая фильм о 50-х, и без Тодоровского сказано столько, что свежей точки зрения на проблему просто не существует. Вернее, не совсем так – Тодоровскому даже почти удалось эту свежесть нащупать. Она – в поэтике и кодексе стиляг, в серых костюмах комсомольцев, поющих "Скованных одной цепью", в визуализации давно забытых движений и тенденций с исторической дотошностью, но живым пульсом настоящего времени. И все же, несмотря на некоторые огрехи, "Стиляги" сняты настолько ярко, эмоционально и привлекательно, что красные губы и высокие коки с большой долей вероятности скоро "воскреснут" - в среде новых, свободных московских модников.
Дарья Гаврилова

Грехопадение под "Восьмиклассницу"
Газета "Труд"

Снимать картину "Стиляги" Валерий Тодоровский собирался еще четыре года назад, но в тот момент оказалось, что проект слишком масштабен и его не потянуть. Чтобы не терять уже собранную команду, Тодоровский снял фильм "Тиски". Действие "Стиляг" происходит в пятидесятые, когда представителям советской молодежи вменялось в обязанность учиться, трудиться, стремиться к построению коммунизма и при этом думать и выглядеть примерно одинаково. Главному герою Мэлсу, встретившему необычных и притягательных людей, приходится выбирать между двумя мирами. Один - привычный, стабильный, комфортный, но уже скучный, другой - яркий, волшебный, но опасный: инакомыслие, даже если оно проявлялось только в одежде и танцах, советской системой не поощрялось. Валерий Тодоровский во время съемок очень следил за тем, чтобы мюзикл не перешел определенную грань, превратившись в капустник. Несмотря на то что песен и танцев в картине достаточно, этого не случилось: помимо молодых героев поют здесь Сергей Гармаш и Алексей Горбунов, танцует Олег Янковский. Продюсер картины Леонид Ярмольник, сыгравший в ней одну из ролей, удержался от подобного выражения чувств, хотя, по словам режиссера, "мог бы".
Изюминка фильма - в ракурсе, отменяющем документальность: грехопадение героев происходит под "Восьмиклассницу" Цоя, музыку пятидесятых аранжировал Константин Меладзе, а Москву середины прошлого века снимали в основном в Петербурге - в парках, скверах и вестибюле метро "Автово". Как выяснилось, эти виды наиболее соответствуют колориту тех времен.
Сергеева Жанна